Похождения червонного валета - дю Террайль Понсон - Страница 15

• Предыдущая
• 15/26
• Следующая

Окончив свой рассказ, незнакомка поглядела на Лагира.

— Ну что же, — сказал гасконец, — Намун похож любопытством на меня, но вы-то не фея.

— Как знать!

— И потому эта сказочка…

— Постойте, — перебила его незнакомка, — выслушайте сначала меня хорошенько! Вы здесь наедине со мной, вы любите меня, и я… я тоже люблю вас!

У Лагира вырвался страстный крик радости.

— Вы обещали дать мне клятву, что по первому моему знаку убьете моего врага!

— Я готов дать эту клятву! Кто он?

— О, — ответила она, — еще не настал день назвать вам его имя. Но однажды — быть может, это будет завтра, быть может, много позднее — вы получите ящичек, в котором будет шпилька, похожая вот на эту, воткнутую в мои волосы. На шпильку будет надет кусочек пергамента, на котором вы прочтете имя того, кого вы должны будете убить. Ну что же, вы готовы дать клятву?

— Я уже даю вам ее! — пылко воскликнул юноша, снова хватая незнакомку в свои объятья. — Но только пощадите! Ведь вы не фея, вы можете показать мне свое лицо!

— Нет, я не фея, — ответила незнакомка, — и потому предлагаю вам на выбор: если вы хотите остаться здесь, я не сниму маски, если же вы потребуете, чтобы я сделала это, или если вы сами покуситесь сорвать с меня маску, то мне стоит только позвонить, как сюда прибегут мои слуги, которые выбросят вас вон из дома. Выбирайте!

— Я был бы сумасшедшим, если бы стал колебаться в выборе, — ответил Лагир. — Принц Намун был просто дураком!

Он упал на колени перед незнакомкой и снова покрыл поцелуями ее руки. В этот момент лампа несколько раз вспыхнула и погасла, оставляя Лагира и незнакомку в полной тьме.

Что произошло затем в эту таинственную ночь? Лагир сам не мог ясно припомнить это. Он помнил только, что после жарких ласк заснул тяжелым сном в объятьях замаскированной дамы.

Он проспал часов двенадцать и проснулся… в лесу, под открытым небом! Вместо роскошного будуара его окружали деревья. вместо пышных волос незнакомки его изголовьем служил собственный плащ, а вблизи от него стояла лошадь, мирно пощипывая траву.

— Да что я, во сне это видел, что ли? — крикнул Лагир. Он вскочил верхом на лошадь и понесся по тропинке, надеясь отыскать дом, послуживший ему таким сладким приютом в эту ночь. Но напрасно колесил он вправо и влево; казалось, что в Медонском лесу никогда не было никакого дома.

— Я начинаю верить в реальность истории принца Намуна! — растерянно пробормотал Лагир, припоминая все, что случилось с ним.

Вспомнив о встрече с замаскированной дамой, он не мог не вспомнить, куда и зачем он ехал, когда произошла эта встреча.

— Тысяча молний! — крикнул он. — Любовь заставила меня забыть о долге! Ведь меня ждут в Париже!

И вместо того чтобы продолжать свои бесполезные поиски, Лагир стрелой понесся к Парижу, куда и прибыл в тот момент, когда Крильон сговаривался с его товарищами об охране Рене от попыток королевы-матери спасти своего любимца.

Итак, казнь Рене была назначена на следующий день после прибытия в Париж четырех «валетов». В одиннадцать часов утра за Рене пришли палачи; они сняли с осужденного оковы и раздели его. По приговору парламента осужденный должен был идти на эшафот босым, в покаянной рубашке, с веревкой на шее и с шестифунтовой свечой в руках.

У дверей своей камеры Рене застал двойную цепь солдат, среди которых ему бросилось в глаза знакомое лицо Ноэ. Направо от Ноэ стоял Ожье де Левис, против них — Лагир и Гектор де Галяр. Рене понял, что означало это появление горбоносых, темноволосых, смуглых незнакомцев: это были гасконцы, а следовательно, друзья наваррского короля и враги его, Рене. Приходилось действительно оставить в стороне всякую надежду!

Рене провели коридором в маленькую пустую комнату, где его уже поджидал Кабош с рубашкой и веревкой. Палач посадил трепещущего Рене на скамейку и приказал помощникам разуть осужденного, а сам стал надевать на него рубашку. В это же время он поспешно шепнул ему:

— Не теряйте духа! Вас спасут!

— Это невозможно, — шепнул в ответ Рене, — ты хочешь просто обмануть меня.

— Пусть меня Бог накажет, если я лгу, — ответил Кабош. — Но тише! Не выдавайте меня и себя! Вас спасут!

Туалет осужденного был закончен. Помощники палача взяли Рене под мышки и повлекли его к выходу. Там уже дожидалась телега, на которой осужденному предстояло совершить свой последний жизненный путь. Телега была окружена конными швейцарцами под командой герцога Крильона.

Кабош уселся на телегу и взял вожжи в руки. Помощники палача взвалили Рене на телегу; рядом с ним поместился монах, громко читавший отходную. Ноэ и три гасконца разместились справа и слева от телеги. Перед тем как двинуться в путь, Крильон подъехал к Ноэ и тихо сказал ему:

— Улицы полны народа. Я уверен, что будет произведена попытка освободить Рене. Конечно, мне очень хотелось бы, чтобы этот негодяй не ушел от мук, но во всяком случае…

— Во всяком случае я предпочту прострелить ему голову, чем дать возможность скрыться живым! — договорил Ноэ.

— Это как раз то, о чем я хотел просить вас! — сказал Крильон и занял свое место во главе отряда, а затем взмахнул шпагой, и процессия тронулась в путь.

Как только телега двинулась, монах повернулся к Кабошу и слегка приподнял край своего капюшона. Впрочем, чтобы объяснить, почему это лицо произвело впечатление на Кабоша, мы должны вернуться к событиям, происшедшим несколько дней ранее. Читатель помнит, что Крильон после назначения королем дня казни отправился к Кабошу, чтобы лично приказать палачу заняться приготовлениями. Не прошло минуты после того, как Крильон ушел, как в дверь к палачу снова постучались.

«Наверное, герцог забыл сказать мне что-нибудь!» — подумал Кабош и пошел открыть дверь.

Однако он был очень удивлен, когда перед ним оказался не герцог, а совершенно незнакомый ему человек.

Незнакомец — это был Гастон де Люкс, четвертый поклонник принцессы Анны Лотарингской — сказал:

— Мне нужно поговорить с вами, господин Кабош. Закройте дверь и выслушайте меня. Вам придется казнить Рене Флорентийца? — спросил он, когда палач исполнил его приказание.

— Да, послезавтра. Хотел сделать это завтра, но…

— Ведь сначала вы завезете его в собор? Да? Ну а каким путем направитесь вы от площади?

— Но, мне кажется, дорога только одна: через улицу Каттелери и мост…

— Вы сделаете большую ошибку, если направитесь этим путем. На вашем месте я поехал бы улицей Каландр.

Кабош кинул на юношу удивленный взор; вместо ответа и пояснений тот достал из-под плаща объемистый кожаный мешочек и поставил его перед палачом.

— Но я все-таки не понимаю…

— Ну, если вам мало вот этих доказательств, — Гастон хлопнул рукой по кожаному мешочку, который издал приятный для слуха металлический звон, — тогда представьте себе, что на улице Каландр живет дама, которой хочется видеть кортеж. Это — во — первых. Во-вторых, имейте в виду, что у Рене осталось много друзей, которые могут засесть на улице Каттелери и пожелают пустить в вас несколько залпов из аркебуз или пистолетов. Нет уж, послушайтесь моего доброго совета и поезжайте улицей Каландр!

Сказав это, незнакомец удалился.

Кабош меланхолически посмотрел на мешочек с деньгами, а когда ознакомился с его содержимым, то вопрос о направлении кортежа был окончательно решен в желательном для щедрого незнакомца смысле.

Теперь, когда монах приподнял край своего капюшона, Кабош сразу узнал своего ночного гостя. Но Рене никогда не видел юноши, а потому лицо монаха ничего не сказало ему. Тогда Гастон быстро распахнул и запахнул рясу, но Рене увидел, что из-за пояса этого странного монаха торчат эфес шпаги и рукоятки пары пистолетов. Теперь в нем блеснула некоторая надежда: значит, действительно королева приняла свои меры! Но он не стал расспрашивать монаха, так как это было бы опасно ввиду того чрезвычайного интереса к узнику, который выказывали четыре гасконца, окружавшие телегу.

• Предыдущая
• 15/26
• Следующая