Похождения валета треф - дю Террайль Понсон - Страница 7

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая

— Да как будто немного лучше, — ответил Крильон.

— Ну-ну! — сказал Ожье. — Ручаюсь, что через две недели вы будете на йогах! Герцог молчаливо покачал головой.

— Хорошо, — сказал Лагир, — предположим, что это случится через месяц, но это — уже крайний срок!

— Милые друзья мои, — сказал Крильон с добродушной улыбкой, — видно по всему, что король уже не нуждается в моих услугах, а потому у меня имеется достаточно времени, чтобы не торопиться с выздоровлением.

— Король просто неблагодарный человек. Крильон глубоко вздохнул, а затем сказал:

— Да, а я все не верил этому…

— Ах, герцог! — шепнул Ожье. — Если бы вы служили наваррскому королю…

— Что же! — ответил Крильон. — Если Господь Бог сделает его когда-нибудь французским королем, то, черт возьми, вы увидите… Но в данный момент, господа, единственным господином Крильона является король Карл!

— Который помирился с королевой-матерью!

— К сожалению — да!

— И который простил Рене! Крильон нахмурился. — Поговорим откровенно, ребята! — сказал он.

— То есть — поговорим, как вы всегда говорите, герцог! — заметил Лагир. — Прежде всего, я изложу вам свой принцип. Люди, подобные мне, служат не человеку, в лице монарха, а самой монархии, монархия же, ребята, это нечто, учрежденное Самим Богом. Совершенно не важно, кто олицетворяет ее. Король Франциск I был великим государем, король Генрих II был тоже монетой не плохой чеканки. Но покойный Франциск II и король Карл IX, подобно своим братцам: герцогу Франсуа и польскому королю Генриху, напоминают скорее фальшивые монеты. И все же это не имеет для меня ни малейшего значения. Пусть я питаю не много уважения к королю Карлу! Пусть я не доверяю польскому королю и презираю герцога Франсуа, но я пролью всю свою кровь за каждого из них, если Господь возведет кого-либо из них на трон… И знаете почему? Да потому, что я — слуга, солдат монархии, и, служа ей, не могу не служить тем, в лице которых она воплощается! О! Я — патриот, дети мои, и потому не могу не желать со страстью, чтобы рухнул наконец прогнивший до основания трон расслабленных Валуа и чтобы корона Франции засияла новым светом на ином, более достойном ее челе. Я верю, что это чело — чело того короля, которому служите вы, господа! Но, пока он не является королем Франции, я не могу служить ему!

Герцог не успел договорить последние слова, как в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Крильон.

Дверь отворилась, и на пороге показался Генрих Наваррский.

— Ах, ваше величество! — сказал обрадованный Крильон. — Вот уж справедлива наша пословица, которая говорит, что достаточно говорить о волке, чтобы увидеть его хвост!

— Иначе говоря, вы говорили обо мне?

— О вас, государь!

— Ну ладно, сейчас вы расскажете мне, что именно вы обо мне говорили! Господа! — обратился Генрих к Лагиру, Ожье и Фангасу. — Я хочу говорить с герцогом с глазу на глаз!

Когда все лишние вышли, наваррский король уселся у изголовья Крильона и долгое время шептал ему что-то па ухо.

— Таким образом, — закончил он, — вы сами понимаете, герцог, что, имея в своих руках королеву-мать, я сразу становлюсь господином положения, а когда…

— Ваше величество! — ответил Крильон. — Входя сюда, вы любопытствовали узнать, что именно мы говорили о вас. Настало время передать вам теперь сущность нашего разговора, что явится лучшим ответом с моей стороны. Я говорил своим молодым друзьям, что мне было бы гораздо выгоднее служить вам, чем королю Карлу, но, как слуга монархии, я не могу пойти против того, в ком она в данный момент олицетворяется. Я чувствую, даже уверен, что когда-нибудь вы, ваше величество, станете французским королем и будете великим государем. Тогда Крильон будет служить вам, государь! Но в данный момент французская монархия воплощается в личности короля Карла, и раз вы, ваше величество, предлагаете мне служить вам против моего государя, я могу ответить только отказом! Крильон — солдат французской монархии!

Генрих вздохнул, а затем, сердечно пожимая руку честного герцога, произнес:

— Что же делать!.. Но по существу вы правы, дорогой Крильон, и — честное слово! — в свое время я вспомню об этих золотых словах!

Мы расстались с несчастным Гектором де Галяр в тот момент, когда ему пришлось пропустить к Сарре своего счастливого царственного соперника. В безудержном отчаянии он тут же опустился на колени и, закрыв лицо руками, принялся громко плакать. Вдруг чья-то рука опустилась на его плечо, и знакомый голос ласково сказал:

— Бедный друг!

Это был Ноэ, выехавший вместе с Генрихом, но значительно отставший от него в пути, так как наваррский король, сгорая от нетерпения поскорее увидеть Сарру, гнал свою лошадь во всю прыть.

Услыхав знакомый голос, Гектор вскочил, обнял Ноэ и сквозь рыдания рассказал ему обо всем, что здесь произошло.

— Значит, ты очень любишь Сарру? — спросил Амори.

— О, я так люблю ее, что не могу без нее жить! — ответил Гектор. — Мне остается только умереть.

— Полно, друг! — внушительно заметил Ноэ. — Разве твоя жизнь принадлежит тебе, разве ты в праве располагать ею по собственному усмотрению? Ведь она принадлежит нашему государю! Помни, ведь мы выступили на защиту великого национального дела. Что такое любовь, страсть, личные огорчения? Ведь все это изменяется, проходит, забывается. Долг высоко царит над всем личным! Так отдайся же своему долгу и забудь о преходящем отчаянье, забудь об этой женщине!

— Никогда! — пылко ответил де Галяр.

— Полно, друг мой! — сказал тогда Ноэ. — Жизнь велика! Ну да мы с тобою еще поговорим об этом, а пока возьми мою лошадь и ступай в гостиницу. Через час я тоже буду там.

Гектор сел на лошадь Ноэ и потянул поводья. Лошадь мелкой рысью направилась по улице, но Гектор был так погружен в свою мрачную задумчивость, что совершенно не следил ни за ходом лошади, ни за направлением, которому она следовала. Лошадь устала от недавней скачки и сейчас же воспользовалась задумчивостью всадника, чтобы сменить рысцу медленным шагом.

Ехали довольно долго, и Гектор совершенно не обращал внимания на то, что следует вовсе не тем путем, который ведет к гостинице «Руанская лошадь». Так доехал он до церкви Святого Евстахия, где Гектора немного вывело из оцепенения ржанье его лошади, на которое сейчас же ответила другая лошадь в нескольких шагах впереди.

Гектор взглянул вперед и увидел, что перед ним едет какой-то всадник. Вот всадник въехал в светлый круг фонаря. Снова лошадь Ноэ заржала, и снова ей ответила другая лошадь. Гектор вздрогнул, прислушался — ржанье лошади показалось ему знакомым. В тот же момент ему бросилось в глаза характерное белое пятно на ноге черной как ночь лошади.

— Холла, Вельзевул! — крикнул он, и, услыхав этот окрик, черная лошадь резко остановилась.

Читатель помнит Вельзевула, «лучшую» лошадь де Галяра, на которой Гектор посылал своего слугу за мифическим вином. На Вельзевуле же Галяр прибыл в Париж. До вчерашнего дня он не расставался с любимой лошадью, с которой его связывали узы самой нежной, почти человеческой дружбы. Ему пришлось оставить Вельзевула на конюшне Летурно, когда он и Ноэ отправлялись вслед за злодеем-кабатчиком, собиравшимся ограбить свою соседку, оказавшуюся Саррой Лорьо. Там Вельзевул и должен был оставаться до сей поры, так как Гектор и Ноэ совсем забыли об оставленной лошади. Почему же она теперь оказалась в Париже, и почему на ней едет кто-то чужой?

Это казалось так невероятно Галяру, что сначала он думал, уж не введен ли он в заблуждение разительным сходством. Но в ответ на его оклик лошадь остановилась и, как ни впивался незнакомец шпорами в ее бока, упорно не двигалась с места. Тогда Гектор поспешил подъехать к незнакомцу — как ни был он огорчен и подавлен своей несчастной любовью, он не мог отнестись безучастно к тому, что любимая лошадь находится в чужих руках.

— Черт возьми, сударь, — крикнул он, поравнявшись с незнакомцем. — Я хотел бы знать, откуда у вас моя лошадь: сами ли вы ее украли или только купили у конокрада?

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая