1000 Первая дочь (СИ) - Соловьева Елена - Страница 17

Сердце мое все еще оглушительно стучало, кровь билась в виски, а перед глазами образовалась мутная пелена, сквозь которую я различала строгое и напряженное лицо Алексиса. Он ждал моего ответа с нетерпением и тревогой. Но, я больше чем уверена, не ожидал отказа.

Да и какая женщина в здравом уме откажется от столь щедрого предложения? Стать любовницей великого воина, родного брата короля — это предел мечтаний многих знакомых мне женщин. Особенно тех, что мне часто приходилось встречать в гостинице. Куртизанки и гетеры особенно любили россказни о том, что кто-то из них заполучил в покровители могущественного мужчину. Тогда я смеялась над этим. Мне, клейменной дочери рабыни, казалось немыслимым осуществить подобное. Да я и не помышляла о мужчинах вовсе. До тех пор, пока не встретила Алексиса.

Но я все еще оставалась рабыней. Обещание выдать документы и сделать запись в церковной книге не обольстило меня. Алексис вполне мог передумать, получив желаемое. Я не считала себя настолько красивой и желанной, чтобы надолго и всерьез завладеть его сердцем.

Но рискнуть решила. Ведь он обещал относиться ко мне не как к рабыне и даже не как к прислуге. А выполнит он это или нет, осталось только гадать.

Он рассмеялся, запрокинув голову. И признался, что я только что сделала его очень счастливым.

— Когда я гнался за тобой, даже не знал, чего хочу больше: наказать тебя за дерзость или целовать до тех пор, пока ты не лишишься сознания, — добавил он.

— Полагаю, вы все же выбрали первый вариант? — осторожно уточнила я и слегка улыбнулась.

Мне еще не верилось, что все происходит на самом деле. Казалось, сейчас я проснусь и снова стану всеми презираемой горбуньей, не способной даже разжалобить, не то что влюбить в себя.

Алексис сейчас выглядел совершено другим, не таким, каким я увидела его впервые. Он будто скинул маску надменности и черствости, показав настоящее лицо. По крайней мере, я на это очень надеялась.

И, хоть все еще боялась ошибиться, пообещала себе сделать все, чтобы он таким и оставался. Чтобы не вспомнил, как принято обращаться с рабынями, не указал на место возле его ног. Или, чего хуже, не приказал прислуживать одной из его любовниц. Я не обольщалась на собственный счет. Мне было мало что известно об отношениях мужчины и женщины, об интимных связях. Конечно, я не была совершенно уж невежественной. Но как удержать возле себя такого мужчину, как Алексис, понятия не имела.

Все еще удерживая меня в своих объятиях, Алексис вдруг резко посерьезнел. Обратив на меня взгляд, он произнес начальственным, командным тоном:

— В следующий раз, если попытаешься сбежать, я все же накажу тебя. Помни об этом и не испытывай моего терпения.

Я и не собиралась. Вот только… Мне все еще казалось немыслимым показать ему свое клеймо. Одна мысль об этом приводила меня в ужас. Но этого никак не избежать, это я тоже понимала. И заранее боялась — даже не первого раза. А того, что увижу отвращение в его глазах, если он увидит то, что я всю сознательную жизнь пыталась скрыть. Это пугало меня до икоты, до болезненного спазма в горле.

Но я поклялась преодолеть свой страх.

— Смотря, чего именно вы потребуете от меня, — решилась заметить, пока не стало слишком поздно. — Если связь с рабыней опорочит вас, то лучше сразу убейте или прогоните. Пока не стало слишком поздно…

— Меня никогда не интересовало чужое мнение, Майлин, — возразил он. — Я клянусь обращаться с тобой, не унижая и не принуждая ни к чему. Когда вернемся в столицу, можешь сама расспросить моих слуг или рабов, какой из меня хозяин. Я никогда не обижал людей только лишь за то, что они родились не под той звездой.

Его слова лились на мою душу ценным бальзамом. Впервые за долгое время на моем пути замаячила счастливая путеводная звезда. И я была готова следовать за ней, даже если ее сияние сожжет меня дотла.

— Давай возвращаться, Майлин, — сказал Алексис, глядя на небо. — Если поторопимся, то вернемся в гостиницу до того, как туда прибудет Магур. Мне нельзя забывать о своих обязанностях и о своих подчиненных.

— В гостиницу… — прошептала я испуганно.

Чего я больше всего боялась, так это встречи с Магрой и ее дочерью. Сейчас, когда меня объявили рабыней, они могли бы вдоволь потешить свое самолюбие и поиздеваться надо мной. Я почти представляла их надменные лица, как они возликуют, увидев меня покорившейся Алексису. Его рабой.

— Тетка больше не имеет над тобой власти! — объявил Алексис, поняв меня с полуслова. — Ты сбежала от них рабыней, а вернешься гостьей. Они будут прислуживать тебе, а не ты им. Я послежу, чтобы Магра и остальные обходились с тобой должным образом, как с моей любовницей и компаньонкой. Слушайся меня, а все остальное не твоя забота, Майлин. Больше нет.

Майлин

Теперь у меня появился хозяин. И, пусть пока он только обещал сделать меня не рабыней, а свободной женщиной, опасаться других мне больше не следовало. Он ясно дал это понять.

Признаться, убегая из гостиницы, прочь от предательницы тетки и настойчивого внимания Алексиса, я не ожидала подобного исхода. Не видела в нем защитника и союзника, только лишь врага. Но сейчас, когда с него спала маска надменности, он стал не воином и завоевателем, а мужчиной, способным на настоящие поступки.

Наверное, так распорядилась судьба, чтобы, потеряв все, я наконец обрела веру в будущее. Где-то глубоко внутри, как червь, поедающий сердцевину яблока, во мне все еще таилось неверие. Я боялась верить людям, даже близким. Чего уж говорить о мужчине, поклявшемся сделать меня своей. Он добился желаемого, ведь я согласилась на его предложение. На все его предложения.

— Гостьей?.. — всерьез задумалась я.

О, нет, мне не нужна была месть. Я не хотела тетке зла, несмотря на то, сколько мучений она мне доставила. Но и встречаться с ней было подобно испытанию на прочность. Я не представляла, как посмотрю ей в глаза. Что скажу? Да и надо ли вообще с ней разговаривать? Конечно, тетку покоробит, когда она узнает обо мне и Алексисе. Она ведь наверняка считала, что, догнав, этот воин накажет меня по всей строгости, а то и вовсе продаст на невольничьем рынке, как Магра всегда и мечтала.

Но он поступил иначе. И тетке придется это проглотить. Я очень надеялась, что мне не придется с нею часто встречаться. Даже была готова безвылазно сидеть в комнате Алексиса, только бы не встречаться с Магрой и Наяной. И да, лучше быть его рабой, чем общественной шлюхой в месте, отчего-то именуемом храмом.

— Почетной гостьей, — сказал Алексис с улыбкой. — То уважение, что положено по статусу мне, распространяется и на моих людей.

— И на рабов тоже? — осторожно уточнила я.

Он обхватил широкими горячими ладонями мою талию и, усадив на коня, сам разместился позади, коснувшись бедрами моей попки. Я почувствовала его возбуждение и нервно сглотнула. Мне еще только предстояло познать всю силу его страсти. Я боялась этого момента и ждала одновременно.

— Я уже сказал, что ты будешь не простой рабыней, — шепнул он, склонившись к моему уху. Горячее дыхание обожгло, заставив вздрогнуть. Легкое прикосновение его губ было таким интимным, таким чувственным, что пришлось прикусить губу, подавляя готовый сорваться стон. Мне под кожу будто бы запустили пламя, и уже не кровь бежала по венам, а раскаленная лава. — От тебя мне понадобятся особые услуги, за которые я готов щедро платить. И речь идет не только о деньгах, Майлин. Пока я рядом, никто не посмеет тебя унизить или оскорбить.

— А ты сам, Алексис? — спросила я прежде, чем осознала возможные последствия.

Его могло рассердить мое замечание. Рабы, особенные или нет, вообще не имеют права задавать подобных вопросов. Тем боле не могут называть хозяина по имени, без добавления уважительного «господин».

Но он снова удивил. Хмыкнув, он тронул поводья коня, и тот резво припустил с места.

— Я предпочитаю завоевывать женщин иными способами, — сообщил Алексис, — не используя насилие. Ласка заставляет покориться быстрее — женщину или животное. Ты когда-нибудь видела, как объезжают диких норовистых лошадок, Майлин?