Тайны Парижа. Том 1 - дю Террайль Понсон - Страница 24

• Предыдущая
• 24/129
• Следующая

***

Когда маркиз де Ласи пришел немного в себя, он уже не думал о смерти. Он склонил голову, как человек побежденный и пожертвовавший своею честью.

Отныне он принадлежал к обществу «Друзей шпаги» и телом и душою и в шесть часов вечера отправился к полковнику. С тех пор как общество «Друзей шпаги» было организовано, полковник выехал из своего прежнего жилища, где мы его видели в первый раз. Он захотел жить на виду, а потому нанял большую, роскошную квартиру на улице Гельдер, в первом этаже.

Он встретил Гонтрана в прекрасной курильной комнате, убранной по-восточному и устланной индийским ковром. Полковник совершенно преобразился; это уже был не прежний мрачный и строгий с виду человек, одетый во все черное, основатель общества «Друзей шпаги», но бравый весельчак, наслаждавшийся жизнью, видевший все в розовом свете и добродушно улыбавшийся. Эта улыбка несколько успокоила маркиза де Ласи.

— Маркиз, — встретил его полковник, — теперь весна, дует теплый майский ветерок, наступили чудные солнечные утра; в такие дни пребывание в Париже становится неприятным. Что касается меня, то я не могу равнодушно слышать свиста хлыста, стука удаляющейся почтовой кареты и очень бы хотел очутиться на вашем месте.

— Почему?

— Потому что вечером вы покинете противный Париж, уже наполненный пылью, и покатите по прекрасному шоссе. Путешествие ночью очаровательно и полно поэзии.

— Полковник, — перебил его Гонтран, — я не люблю намеков и буду очень вам благодарен, если вы будете выражаться яснее.

— Что это значит? Зачем я должен уехать? И куда я поеду?

— Вы поедете в Нивернэ, потом в Кламеси, а из Кламеси в маленькую деревушку Сен-Пьер, где вы встретите одного из наших членов, шевалье д'Асти.

— Какое преступление должно быть еще совершено? — Ах, дорогой друг, — сказал полковник, — ваши мысли направлены не туда, куда следует; ваша миссия не заключает в себе ничего преступного. Шевалье д'Асти живет в деревне и очень скучает в одиночестве; он очень бы желал иметь товарища и рассчитывает на вас. Вот и все.

— Вы, кажется, принимаете меня за ребенка? — спросил Гонтран.

— Быть может, он и даст вам одно очень щекотливое поручение; но успокойтесь, в нем не будет ровно ничего неприятного.

— Ах, — произнес Гонтран, вздохнув с облегчением, — вы мне ручаетесь за это?

— Черт возьми! Неужели вы думаете, что наше общество не может обойтись без шпаги? Такие сильные люди, как мы, могут бороться и другим оружием.

— Так в чем же дело? — спросил Гонтран.

— Ну это уж секрет д'Асти, — ответил полковник.

— Кушать подано, господин полковник! — раздался голос в дверях курильной.

— Пойдемте обедать, — весело сказал полковник, — почтовая карета заедет за вами в половине восьмого.

— Как! Вы даже не позволяете мне вернуться домой?

— Это бесполезно.

— А Леона?..

— Вы напишете ей, что уехали на неделю. Приказание полковника было так определенно, что де

Ласи принужден был повиноваться. Он написал Леоне о своем отъезде и в половине восьмого сел в карету, крикнув почтальону:

— Поезжай по дороге в Нивернэ.

Спустя два дня по отъезде маркиза Гонтрана де Ласи из Парижа он достиг опушки громадных лесов той части Нивернэ, которую называют Морваном. Таинственная цель его поездки, которой он еще не знал, но которую должен был ему сообщить шевалье д'Асти, наводила маркиза на печальные размышления, часто являющиеся у путешественников, когда какая-то неведомая сила толкает их к неизвестной цели. Гонтран заплатил свободой и честью за безумную любовь, которая могла бы излечиться одним только временем; безумие его прошло, а он все еще должен был оставаться рабом. Эта убийственная мысль беспрестанно напоминала ему, что он сделался слепым орудием в руках гнусного общества, в члены которого он так необдуманно вступил.

«Шевалье д'Асти даст вам инструкции», — сказал ему полковник. И Гонтран отправился в путь, проехал в почтовой карете шестьдесят лье наедине с самим собою, погруженный в мрачные думы, глядя грустными глазами из окна кареты на быстро сменяющиеся картины местности, которую он проезжал во весь опор.

Карета остановилась в маленькой супрефектуре департамента Ниевры, по имени Кламеси, примыкавшей к Морвану. Там маркиз должен был сесть верхом и отправиться в Сен-Пьер, небольшую деревушку, где его ожидал шевалье д'Асти. Гонтран справился, какое расстояние отделяет его от Сен-Пьера.

— Сударь, — отвечали ему, — вы теперь в шести лье оттуда. Днем на хорошей лошади можно доехать туда в три часа, а ночью дело иное, приходится брать проводника — иначе вы рискуете заблудиться и проплутать в лесу всю ночь.

— Найдите мне проводника, — приказал Гонтран.

— Сударь, — возразил ему начальник почтовой конторы, — вы лучше бы сделали, если бы остались здесь до утра. Все эти дни шел дождь: река разлилась, дороги всюду попорчены и ехать ночью очень опасно.

Но Гонтран торопился, точно ехал на любовное свидание; он хотел узнать как можно скорее, какую новую услугу потребует от него ужасное общество, а потому сухо ответил начальнику почтовой конторы:

— Я должен сегодня же вечером быть в Сен-Пьере. Оседлайте мне самую лучшую лошадь из вашей конюшни, найдите проводника, и я отправлюсь немедленно.

Гонтран говорил тоном, не допускавшим возражений. Начальник почтовой конторы поклонился. Де Ласи вошел в комнату и наскоро пообедал в то время, как слуга привязывал к седлу его чемоданы. Несколько минут спустя вернулся начальник почтовой конторы.

— Сударь, — сказал он, — я всюду искал проводника, но никто не соглашается ехать в такую погоду и в такой поздний час. Собирается гроза, и, как кажется, Ионна вышла из берегов в том месте, где ее придется переезжать вброд у Сен-Пьера.

— Я поеду один, — ответил Гонтран, не обращая внимания на смущенный вид начальника конторы.

— У меня, впрочем, есть человек, который может вас проводить, если вы только не будете разборчивы.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Гонтран, заинтересованный этими загадочными словами.

— В нашей стране, — сказал начальник почты, — народ очень суеверен и думает, что ехать в дорогу с «невинным» приносит несчастие.

— Что вы называете «невинным»?

— Это нечто вроде идиота. Тот, о котором я говорю, рослый парень, и зовут его Нику; родился он в Шатель-Сенсуар, маленьком городке соседнего департамента. Этот парень странный человек; говорят даже, что он колдун.

Гонтран пожал плечами.

— Нику содержит свою слепую мать милостыней. То он отправляется в Оксер, собирая по дорогам, и, обойдя весь город, возвращается на ночь в Шатель; то идет в Кламеси и побирается здесь так же, как и в Оксере, и так весь год, зимой и летом, несмотря ни на какую погоду, он ежедневно ходит то в Оксер, то в Кламеси. Он вечно в дороге.

— Значит, нужда заставляет его поступать таким образом?

— О, — сказал начальник почты, — он зарабатывает не меньше хорошего рабочего. Все подают ему. Притом он превосходно исполняет поручения.

— Он идиот от рождения?

— Нет, сударь. Он был солдатом. Два года назад он выслужил свой срок и, когда вернулся, то был настолько здоров, что его даже назначили на должность смотрителя охоты. Но несколько месяцев спустя, неизвестно по какой причине, он сошел с ума и теперь говорит самые странные вещи. Он никому не делает зла, а помешался на том, что воображает себя возлюбленным какой-то княжны.

Гонтран улыбнулся.

— Итак, — сказал он, — этот человек может проводить меня?

— Да, если господин пожелает следовать за ним, то не заблудится, потому что, для того чтобы попасть в Шатель-Сенсуар, Нику должен непременно пройти мимо Сен-Пьера.

— Где же он?

— На кухне; там ему дали поесть, чтобы немного задержать его.

— Посмотрим, — сказал де Ласи, направляясь в кухню.

У очага Гонтран заметил странное существо, которое, конечно, заслуживает того, чтобы его описали. Присев на корточки, облокотившись локтями на колена и положив подбородок на левую руку, идиот устремил неподвижные и в то же время горящие глаза на уголья. Густые рыжеватые волосы длинными прядями спускались ему на плечи, прикрытые блузой из грубой ткани, какие обыкновенно носят крестьяне в Бургундии и Нивернэ. Странное дело! Несмотря на то, что волосы у него были рыжие, борода его была темная и очень длинная, что придавало его лицу злое и вместе с тем загадочное, страшное выражение, поразившее маркиза.

• Предыдущая
• 24/129
• Следующая