Детский сад для чайлдфри (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 27

Успокаивая себя таким нехитрым образом, я довела доктора Джемсона до флигеля. Дети уже не спали, крики и вопли мы услышали раньше, чем поднялись на крыльцо. Ребятня, носилась по пустому холлу флигеля, не желая выстраиваться в шеренгу по росту. За ними бегали и воспитатели, и учительница, и Иська, и добровольные помощницы. Полнейший хаос.

Мы с доктором Джемсоном застыли на пороге. Я лихорадочно прокручивала в голове все, что знаю о детях, но так и не могла найти ни одного способа утихомирить толпу.

— Лесса Феклалия, — тронул меня за плечо доктор Джемсон, — скажите прислуге, чтобы не бегали за детьми. Они выспались и полны сил и энергии. Вы их не остановите, тем более, если их догоняют. Надо подождать, когда дети устанут. А для осмотра будем вылавливать их по одному, — улыбнулся он. А потом подмигнул и добавил, — я тоже кое-что смыслю в детях.

Так мы и сделали. Когда взрослые успокоились дети еще какое-то время носились, горланя, как стадо взбешенных слонов, а потом начали уставать и замедляться.

А мы время не теряли. Приемную пришлось устроить в столовой. Я, когда планировала свой приют, напрочь забыла про кабинет врача и изолятор. Хорошо, что у меня осталась свободной целая башня. Надо будет организовать все это там.

Доктора Джемсона не смутило отсутствие подходящего кабинета. Он открыл свой огромный саквояж и развернул на чисто-выскобленном обеденном столе кожаный чехол с медицинскими инструментами.

Я с интересом разглядывала содержимое. Ничего знакомого… Ну, разве только ножницы с длинными, гнутыми лезвиями. Мне кажется, я видела что-то подобное в больницах. А все остальное было очень похоже на набор юного вивисектора. Какие-то ножички разной формы, иглы, молоточки… Даже ничего похожего на трубку старинного стетоскопа, которую я видела в фильмах. Как он, вообще, собирается осматривать детей?

А доктор Джемсон преспокойно сел спиной к столу и, поковырявшись в своих инструментах, вытащил какую-то страшную загогулину…

— Доктор Джемсон, вы не будете против, если я буду присутствовать при осмотре? — улыбнулась я. Раньше я планировала озадачить этим Иську, ведь она единственная, кто различает детей по именам. Но сейчас мне стало страшновато оставлять детей один на один с доктором. Так что лучше я сама. — Заодно внесу данные о заболеваниях в медицинские карточки детей…

— Какие карточки? — он оглянулся на меня с недоумением.

— Ну, личные карточки, — тут же исправилась я. И пояснила, — я решила завести на каждого ребенка отдельную тетрадь, где буду записывать все, что с ним происходит. Сейчас, примеру, запишу результаты вашего обследования и лечение, которое вы назначите. Детей много, а если у нас будет подробная информация о каждом, то мы ничего не забудем.

— Хм, очень любопытно, лесса Феклалия. Я, конечно, фиксирую историю болезни каждого пациента, но делаю это в своем блокноте, очень часто мне приходится долго искать информацию по конкретному пациенту. И не могу не признать, ваша идея абсолютно гениальна в своей простоте. Завести на каждого отдельную тетрадь… Хм… и почему никто не додумался до этого раньше?

А что я могла ответить? Снова пожала плечами и заткнулась.

Первым к нам на осмотр попал самый младший из всей Миклухиной шоблы — Потя. На вид ему было не больше трех лет. Но вырывался он с такой силой, что Лиме пришлось прийти на помощь своей невестке, затащившей визжащий комок в столовую. Я уже думала, что у нас ничего не получится, но, оказавшись один в окружении четырех взрослых, мальчишка как-то быстро успокоился, притих и только смотрел на нас с ужасом. А может он увидел инструменты доктора Джемсона?

— Не бойся, — улыбнулся доктор мальчику и убрал в сторону страшную загогулину, — думаю, это нам не понадобится. Ты же не будешь кричать и брыкаться? — Поть отчаянно замахал головой, соглашаясь.

Когда мальчишку поставили перед доктором и стянули рубашку, я невольно ахнула. Худое крошечное тельце было покрыто крупными, воспаленными язвами. Кое-где язвы зажили, оставив после себя неровные красные пятна, а где-то оставались еще свежими и сочились сукровицей.

— Что это?! Это заразно? — не выдержала я. У меня же изолятора нет! И сейчас все дети начнут болеть, и я окончательно потеряю возможность остаться в этом мире.

— Нет, лесса Феклалия, — покачал головой доктор Джемсон, внимательно разглядывая раны, — Это не болезнь, это термическое повреждение кожи. По простому — ожоги.

— Ожоги?! Так много! — ахнула я. Мать моя женщина! Да как же ему больно-то! — Но откуда?! Это что за звери жгли ребенка заживо?! Доктор Джемсон, надо срочно вызвать полицию! — Я вскочила и бросилась к дверям, стараясь не смотреть на маленькое истерзанное тельце, побывавшее в руках садистов. К такому зрелищу меня жизнь не готовила.

— Лесса Феклалия! Стойте! — Доктор Джемсон тяжело вздохнул, — не надо. Я знаю откуда это…

Я застыла на пороге, дожидаясь объяснений.

— Поть, — обратился он к мальчишке, — ты прибился к трубочистам?

Поть, метнул на шокированную меня насмешливый взгляд, и кивнул. Он держался так, как будто бы совсем не чувствовал боли. Будь у меня хотя бы один такой ожог, я бы стонала и плакала, и требовала немедленно вызвать врача и дать мне обезболивающее. А этот ребенок стоял и откровенно смеялся над моим страхом и паникой.

— Давно? — Мальчишка помотал головой. И ответил хрипло:

— Зимой… но это я позавчерась обгорел, — он вздохнул и почесал стриженный затылок, — хозяин забыл, что я дымоход чищу и печь затопил…

Мне стало дурно. Перед глазами все плыло. И я не сразу сообразила, что это слезы. Я стояла держась за ручку двери в столовую и боялась выпустить ее из рук, чтобы не упасть.

— Сожалею, лесса Феклалия, — вздохнул доктор Джемсон, — без ожогов в этом деле редко обходиться. Но мы его подлечим. Но я бы настоятельно рекомендовал вам, молодой человек, бросить эту работу.

— Да вот еще! — фыркнул мальчишка. И рассмеялся…

— Ну, что же, — кивнул доктор, — давай-ка посмотрим, в каком состоянии твои раны, Поть. Лесса Феклалия, вы помните, что хотели записать историю болезни? — взглянул он на меня строго и очень жестко приказал, — садитесь и пишите!

И я послушалась. С трудом отлепилась от двери и вернулась за стол. Незаметно для всех вытерла слезы, открыла тетрадь и начала писать, еле успевая фиксировать все повреждения, которые перечислял доктор Джемсон. Мне пришлось прикусить губу до крови, чтобы не кричать от ужаса.

А доктор Джемсон осматривал мальчишку и рассказывал мне про детей-трубочистов. У них повсеместно наблюдались серьезные профзаболевания: ожоги всех степеней, потому что иногда хозяева разжигали камины в тот самый момент, когда дети чистили трубы; язвы на коже, потому что пот смешивался с сажей и разъедал порежденную кожу до мяса; переломы, потому что трубы были извилистыми и им приходилось практически ломать себя, чтобы вылезти. Потом эти переломы срастались абы как. Многие, кстати, застревали и умирали прямо в трубах, сжигаемые заживо при разведении огня в печи. Еще была сажевая бородавка, которую еще называли раком трубочистов. Она появлялась у детей через несколько лет после начала работы по чистке труб и гарантировала тяжелую, мучительную смерть к подростковому возрасту.

Мне было страшно. Я не люблю детей. Но относиться к ним настолько бесчеловечно мне бы даже в голову не пришло бы. Это какая-то совершенно дикая жестокость. Ни Поть, ни один другой ребенок, брошенный на произвол судьбы, не станет трубочистом. Уж я об этом позабочусь.

Не зря мое подсознание спланировало приют на сорок детей.

Следующие несколько часов прошли просто кошмарно. По моим детям можно было бы составлять медицинский справочник. И это при том, что многие болезни здесь совсем не считались болезнями. Я в каждую карточку твердой рукой внесла запись: «недобор веса, сколиоз», хотя доктор Джемсон словно не замечал страшную худобу детей и их согнутые спины. А я молчала. Лучше потом сама дам команду увеличить порции и заставлю детей делать зарядку, чем снова привлеку внимание к знаниям, которых у меня не должно быть.