Его несломленная соседка (СИ) - Долгова Анна - Страница 10

- Подождите! – перебил Леха. – Вы хотите сказать, что они закопали Алису Войтову?

Женщина посмотрела ему в глаза, поджала губы:

- Когда этот козел запугивал Машеньку, он ей намекнул на это. «Хочешь быть закопанной?».

Уверен, что не только у меня мурашки пробежали по всему телу. Неприятный холодок внутри выбивал из колеи и заставлял глубоко и тяжело дышать.

- Случай с Алисой еще много обсуждался среди нас. И все потому, что наш завхоз, чья коморка ближе всего к спортзалу рассказал о своих видениях на ситуацию. Оказывается, за полгода до пропажи Алиса начала частенько ходить в тренерскую. Сама. Добровольно. Во всяком случае, ему так казалось. Никаких подозрительных шумов он не слышал. Думал, что девочка просто заигралась во взрослые игры. Поэтому он себя корил долго. Ругал, что позволил процветать разврату. Думал, что если бы хоть раз остановил ее, девочку можно было бы спасти.

Женщина закурила.

- Это первая жертва.

Мы синхронно глубоко вздохнули, принимаясь слушать историю про вторую несчастную девочку. Но Валентина Петровна умеет повергать в шок.

- Далее был мальчик, - отрезала она, глубоко затянувшись сигарой. – Петя Климов, пятнадцать лет. Его растление происходило уже открыто. Парень сопротивлялся. Два месяца он мучился. Мы все боялись, что другие ребята начнут его принижать. Ведь все прекрасно понимали, что и как происходит в тренерской. Как то раз ночью Петю застукал сторож. Парень сбежать решил. Тот ему помог. А через три дня Петю нашли на железных путях на выезде из Воскресенска. Помогли ему, сам он – неизвестно. Хоронили мы его всем детским домом. Со всеми почестями. Как положено.

Женщина докурила сигару и откинулась на спинку кресла.

- Больше года Спиридонов никого не трогал. Но тут ему на глаза попалась Машенька. Девчонка она была бойкая. Участвовала абсолютно во всем, во всех мероприятиях. Была любимицей учителей и другого персонала. Все ее знали. Именно это, видимо, и подтолкнуло Спиридонова на новые подвиги.

- Сколько ей было лет тогда? – еле ворочая языком, пробормотал я.

- Двенадцать, - сухо ответила Валентина Петровна.

- Так… Это же еще ребенок.., - также тихо выговорил Леха.

- Спиридонов и раньше на детей засматривался. Вот только трогать их боялся.

- И как долго все продолжалось? – я впервые был в состоянии близко к обмороку.

- Шесть лет. До выпуска.

- Все шесть лет и без перерыва?! – не выдержал уже Вадик.

- Да. Все шесть лет и без перерыва.

- А почему она ему не … надоела, к примеру? – у Лехи, как и у нас всех, не укладывалось все это в голове.

- Она не ломалась, - категорично ответила женщина. – Морально не ломалась. Она стойко выдерживала все, что он с ней творил. Она сама шла к нему. Как сама Машенька говорила: «Пусть уж лучше меня. Я сильная. Я выдержу! Я накажу!». Она взяла на себя весь удар сексуальной активности Спиридонова. И шла к нему. Иногда несколько ночей подряд. Утром мы с медсестрой в медпункте обрабатывали ей раны.

- Какие именно? – уточняет Вадик.

- А всякие. Любил он ее плеткой оприходовать. Он делал все, чтобы ее уничтожить. А она выдержала. Шесть лет терпела.

- А жена его знала об этом? – на выдохе интересуется Леха.

- Знала. Она боялась, что он бросит ее, поэтому закрывала на это глаза.

Леха кинул на меня озабоченный взгляд. Я его понял сразу. Ему нужно задать и этот вопрос. Опустив голову, дал ему знак согласия.

- А насколько жестоко обходился с ней Спиридонов?

- Давайте не будем окунаться в подробности вновь. Все подробности описаны в деле десятилетней давности. Скажу лишь только, что весьма жестоко и во все дыры.

Пацаны замолчали. После таких подробностей не знали, что еще можно спрашивать. Но Леха рискнул:

- Она однажды попала в больницу. С маточным кровотечением. Как вы можете это объяснить?

- Она не неоднократно попадала. Это просто единожды ее все же зарегистрировали, поскольку попала в тяжелом состоянии. Потеряла тогда много крови. Объяснять, что за маточное кровотечение у нее было?

- Объясните, - попросил Вадик, поскольку это было нужно для записи.

- Выкидыши он ей устраивал. Собственноручно. Если мы их правильно посчитали, то их было шестнадцать за все время.

- Семнадцать, - тихо отозвался я. Потом поднял на женщину глаза, - Вчера был семнадцатый раз.

Валентина Петровна молча налила еще коньяк. Мы с Вадиком и Лехой смотрели на нее уже с благодарностью.

- Откуда у нее шрамы на спине? – после недолгого молчания поинтересовался я.

Пацаны посмотрели на меня с недоумением. Да, они не знали об этом, хотя могли и догадываться, изучив прежнее дело.

- Видите ли, Машенька после начала издевательств еще активнее стала участвовать в мероприятиях. Теперь это были преимущественно городские конкурсы, соревнования, в том числе и спортивные. Всякие эстафеты и прочее. В шестнадцать лет она приняла участие в конкурсе красоты. Так вот, каждый раз она гордо входила в кабинет директора и предупреждала ее, что подала заявку на какой-нибудь очередной городской конкурс и ее допустили до участия. И ей просто нужно быть с «чистым телом». Это значит, что без синяков. На время участия, недели за две, Спиридонов прекращал ее затаскивать к себе в тренерскую. В этот перерыв Машенька восстанавливалась. Активное участие в конкурсах делало наш детдом популярным. Машенька занимала зачастую призовые места. А это дополнительное финансирование от администрации. Своего рода, у Машеньки с Надеждой Романовной заключалась сделка. Активное участие привело к тому, что администрация еще до ее совершеннолетия приняло решение о выделении ей квартиры. Когда документы уже были подписаны, Спиридоновы стали выбивать из нее дарственную на жилье. В прямом смысле этого слова. Спиридонов с подачи и одобрения своей жены бил ее прутом. Ежедневно. Точнее каждую ночь. Мы, как могли, обрабатывали ей эти раны, но ежедневные издевательства не позволяли заживать им. Поэтому ее спина осталась вся в рубцах…

Последние слова я слышал смутно, поскольку твердым и быстрым шагом пошел к выходу. Все. Не могу это слушать. Хочу прикончить этого ублюдка прямо сейчас!

Рывком открываю дверь и почти выбегаю из приемной директора. Несусь вниз с твердым намерением сейчас же отправиться назад. Хочу прийти к этой мрази в камеру и обхватить его горло руками. И смотреть… Смотреть в его глаза… Видеть страх и отчаянье перед смертью… А он будет бояться. Такие шакалы могут только с детьми справляться. Мучить и убивать. Насмотрелся я на войне на подобное. А когда их к стенке ставишь, они чуть ли не на колени падают, просят о пощаде.

Выйдя на улицу, получил порцию порывистого ветра в лицо. Это остудило. Помогло прийти в себя.

Уехать прямо сейчас не смогу. Нужно ребят дождаться. Они должны провести все следственные мероприятия до конца. Закончить разговор. Как бы я не злился, в камеру меня к Спиридонову тоже не пустят. Черт! Как быть-то? Мне нужно к нему попасть!

Сел на голые ступеньки крыльца. Дыхание тяжелое. Хочется разгромить весь этот детский дом к чертям! Здесь мучали мою Машеньку. Здесь над ней издевались.

Постепенно начинаю успокаиваться. Ветер поднялся сильный. Он помогает охладиться полностью. Не сразу замечаю, что передо мной стоит девочка. Лет восьми. Из-под шапки видны белокурые волосы. Улыбается мне.

- Дядь, а ты чего здесь сидишь? Да еще и на бетоне. Холодно же, замерзнешь.

В течение минуты рассматриваю ребенка. Ухоженный, чистый, хорошо одетый, обувь по сезону на ногах. Нет тех ужасов детдомовской жизни о том, что ходят дети в обносках. Девчушка улыбается. Щеки раскраснелись на ветру. Видимо, с прогулки идет.

- Думаю.

- Ты лучше зайди и думай внутри. Там теплее, - девочка идет в сторону входа.

Сижу, как и прежде, не двигаясь. Только немного стал голову поворачивать, провожая взглядом ребенка. Тут девчушка обернулась и идет ко мне обратно.