Добивающий удар (СИ) - Птица Алексей - Страница 1

„Прежде всего, нужно их арестовать и отдать под суд, а статьи найдутся.“

В.М. Молотов

Полковник Герарди достал из ножен длинный, узкий кинжал, больше похожий на кортик, крепко обхватил его ладонью, чтобы не выскользнул из тут же вспотевшей руки, и приготовился нанести единственный удар. Единственный, но смертельный. И…

— Полковник!

Герарди вздрогнул от неожиданности и обернулся, чтобы встретиться взглядом с чёрным зрачком ствола пистолета.

— Не стоит, полковник.

— Что? Вы…?

— Не стоит, — и сильный удар вышиб из руки Герарди кинжал, который со звоном тут же покатился по полу.

Керенский проснулся и оглянулся. Возле кровати на полу лежал знакомый ему полковник Герарди, а над ним возвышался неизвестный человек.

Это был офицер со светлыми волосами, густыми усами, цвета переспелой пшеницы, и пронзительными голубыми глазами, одетый в черкеску. В его глазах плясала ясно видимая чертовщинка. Керенский никогда раньше не видел этого офицера.

— Кто вы? — обратился к полковнику Керенский, — что происходит? Почему вы вообще здесь, где моя охрана? Где все?

Герарди попытался подняться с пола, но уткнулся лбом в ствол револьвера, который держал незнакомец, и последующий сильный удар ногой, одетой в тонкую кожу сапога, опрокинул его обратно.

— Что происходит? Кто вы?

Керенский пошарил рукой под подушкой, но все вещи лежали в другой комнате, а врачи не собирались оставлять ему оружие. Казак или кто он там был, усмехнулся, глядя на этот характерный жест.

— Убить он вас хотел, господин Керенский. Вот он, кинжальчик, — и казак, быстро нагнувшись, поднял длинный, хорошо заточенный, узкий кинжал.

— А зовут меня барон Роман Фёдорович фон Унгерн, приехал вот к вам с просьбой, наслышан. А тут взрыв и всё такое, ну, думаю, прекрасный шанс вас увидеть, пусть на больничной койке, а то и не поймать вас. Зашёл сюда, боялся, не пустят, а тут никого и только вот этот полковник…

За этими словами последовал новый удар сапогом, но полковник вывернулся и собирался броситься непонятно на кого, при этом, выдергивая из кобуры, которая оказалась сзади, пистолет.

Керенский мгновенно сориентировался, увидев кинжал в руках барона, чья фамилия ему была смутно знакома.

— Стреляйте!

— Зачем? — удивился барон и ударил кинжалом полковника, не пытаясь застрелить того из револьвера. — Нам ещё нужно допросить его.

Герарди закричал, и всё вокруг внезапно пришло в движение. Прибежала охрана, врачи, медсёстры. Полковника сначала хотели добить, но потом скрутили его, залив весь пол возле кровати его кровью. Потом решили перевязать.

В общем, когда к Керенскому приехали Шкуро и Климович, всё уже закончилось. Керенский сидел на кровати с револьвером в руках, врученным ему кем-то из охраны. Всё это время барон стоял в сторонке и не мешал защищать Керенского тем, кто это должен был делать, но не сделал.

Примчался закрытый автомобиль и Керенского, подхватив под руки, увели туда. Но он успел на мгновение пресечь излишнюю заботливость Шкуро с Климовичем и крикнул.

— Барона не забудьте с собой привезти, — и нырнул в темноту экипажа.

В Смольном, куда привезли Керенского, он получил повторную медицинскую помощь и, выпив настоя валерьянки, сразу же заснул, не дожидаясь результатов дальнейших разборок.

Пусть там сами разбираются, он выжил и это главное, не всем это удавалось. И ведь понимал же, что это теперь будет постоянно, но вот двух покушений в один день он и правда не ожидал. И самое страшное было даже не это, а то, что покушение совершил офицер. Теперь пусть разбираются, по чьему поручению тот действовал и как он проник в помещение.

Проснувшись уже ближе к обеду, Керенский разбудил задремавшую, было, сестру милосердия и велел позвать к себе всю руководящую элиту. То есть силовиков, чьи организации были им созданы практически с нуля. И вот они обосрались, по-русски говоря, да так, что чуть не утопили в своём говне и его.

В Смольном, едва придя в себя, Керенский стал давать распоряжения.

— Немедленно разобраться с убийцей, поднять всех людей, провести аресты всех, кто может быть причастен, допросить охрану и врачей. Рыкова, Брюна, Раша, Кирпичникова вызвать ко мне.

Климович, который всё это и слушал, кивнул и быстро вышел из кабинета. Зазвонили телефоны, завелись моторы автомобилей и броневиков, которые помчались за вызванными людьми, забегали по коридорам унтер-офицеры.

Керенский под эту суету и шум заснул и проснулся уже перед обедом.

К этому времени все, кто был нужен, уже собрались. Присутствовали: Климович Евгений Константинович, как шеф Бюро особых поручений, Совет общественного порядка в лице его шефа генерала Валентина Николаевича Брюна, глава УГРО Кирпичников Аркадий Аркадьевич, начальник военной милиции Рыков Александр Николаевич.

Также здесь был начальник железнодорожной милиции полковник Раша Николай Карлович. А в соседней комнате грустил бывший царский министр Щегловитов Иван Григорьевич. Ещё в одной находился барон Унгерн.

— Ну что, господа? — начал Керенский. — Скоро на моём теле не останется ни одного живого места! И всё это благодаря вашей работе! Что скажете, Евгений Константинович?

— Скажу, что на митинге все поставленные вами цели были достигнуты, но ничего заранее предугадать нельзя. Всё же, вы пострадали. И все мы к этому готовились.

— Прекрасно! Но как тогда получилось, что полковник чуть меня не убил, пользуясь своим авторитетом и скрывая преступные намерения? Вы понимаете, господин генерал? Он меня почти У-БИЛ! А всё бюро в это время вышло покурить, справить нужду, подышать свежим воздухом. Решать ещё что-нибудь важное, я не знаю, я был без сознания, спал в дальнейшем. Просыпаюсь и ловлю в грудь кинжал.

Керенский с каждым словом всё больше и больше распалялся, пока не пришёл в неистовство. От пережитого и осознания того, что был на волосок от смерти он немного слетел с катушек. И его можно было понять, не каждый день и не всех убивают по два раза. Понимали это и все, кто присутствовал в кабинете. Повисло угрюмое молчание. Через пару минут Керенский выдохся и без сил опустился на стул.

— Кто этот полковник? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Бывший начальник дворцовой полиции, монархист, полковник Герарди — ответил за всех генерал Брюн.

— Ваш друг? — вызверился на него Керенский.

— Знаком с ним лично, но другом назвать его не могу, а сейчас и подавно.

— Если он монархист, значит его подослал Николай II?

— Нет! — отреагировал Климович. — Возможно, что я ошибаюсь, но, зная императора, он бы никогда на это не пошёл, тем более, так откровенно. Да и что бы это ему дало? Думаю, ничего. Убив вас, он не решил бы для себя ни одной стратегической задачи, да и тактической тоже. Это бессмысленно. По всей видимости, это личная инициатива полковника Герарди.

Керенский уставился на генерала Климовича тяжёлым взглядом. Его лицо, испещренное мелкими порезами от осколков камней от взрыва бомбы, стало подёргиваться от нервного тика.

— Допросить и выяснить, и, прошу вас, не надо это делать так, как при империализме. Максимально жёстко, не можете, позовите китайцев, но, надеюсь, до этого не дойдёт.

— Он все расскажет и без применения физического насилия, — отозвался на это Климович. — Не будет молчать, он уже признался, к тому же. Сегодня же мы всё узнаем.

— Ясно, а кто мой спаситель?

— Барон фон Унгерн.

— Я знаю его фамилию. Как он здесь оказался и откуда?

— Приехал с фронта, по его словам, специально к вам.

— Хорошо, я его спрошу об этом, но позже, а теперь перейдём к вопросам насущным, то есть тем, которые появились после двойного покушения на меня. И да, в связи с этим происшествием, прошу вас сохранить в живых полковника, он ещё может искупить свою вину и назвать те фамилии и ту организацию, на которую я укажу ему, и мы озвучим это в прессе. А то, что об этом узнает пресса — будет железобетонно, — не удержался от злорадства Керенский. — Надо пользоваться любой возможностью и любым промахом врага, оборачивая в его свою же пользу.