Начало пути (СИ) - Селютин Алексей Викторович - Страница 4

На следующее утро я тщательно затушил огонь, осмотрелся и сделал очередную зарубку на палочке. Десятые сутки в пути. Сегодня всё завершится так или иначе, и я немедленно отправлюсь обратно.

Я закинул рюкзак на плечи, поправил лук на спине, колчан на поясе и взял в охапку шкуру. Затем прислушался к самому себе и ощутил абсолютное спокойствие. Я был уверен, что делаю именно то, что обязан делать. Двигаюсь туда, куда должен двигаться. И там меня ждут ответы.

Крутого подъёма с редкими хвойными деревьями я достиг, когда солнце начало нещадно припекать. Я снял подбитую мехом куртку, оставшись в пропотевшей рубахе, и принялся взбираться. Грязь уже подсохла и двигаться стало намного легче. Я помогал себе палкой, которую срубил утром, и часто делал паузы, чтобы сориентироваться. Нашёл знакомую проплешину в этот раз не благодаря жуткому запаху, а благодаря памяти. Я вспомнил, как стоял у дерева на этой возвышенности и блевал. Затем осмотрелся и увидел покосившуюся острогу, которую не повалила на землю даже суровая зима.

— Ну хоть корни не пустила, — я принялся осторожно спускаться.

От холмика не осталось ни следа. Место, где я захоронил бедолагу, сравнялось, а молодая зелёная трава скрыла все следы. Я понюхал весенний воздух, но он оставался свеж и чист. Ничего не напоминало о том, что здесь произошло летом.

Я сбросил на землю рюкзак, шкуру и отвязал лопатку. Ещё раз подумал над тем, что же я такое вытворяю, и встряхнул головой. Это необходимо! Мне это нужно! Джон Казинс пожертвовал своей жизнью ради этого момента. Только благодаря его жертве, я понял, в каком направлении надо двигаться. Я просто обязан это сделать.

Отбросив все сомнения, я снял пропотевшую рубаху, подставил удивительно жаркому солнцу голую спину и вонзил лопату в землю. Где-то на вершинах голых крон закричали птицы, видимо, выражая общее возмущение моими действиями. Но я не стал их слушать. Копал как настоящий солдат — от забора до обеда. Работал лопатой, потел и ежесекундно принюхивался. Но воздух не спешил смердеть. И только когда солнце, достигнув пика, сделало первый шаг к горизонту, я ощутил этот смрад. Закашлялся, как чахоточный, и инстинктивно зажал нос.

— Твою же ж мать, — выругался я, удивляясь тому, что смог удержать желудок под контролем. Принялся дышать ртом и отчаянно боролся с головокружением.

Через несколько слишком долгих и отвратительно вонючих минут показались ноги скелета. Кости не сгнили окончательно, но всё равно неприятное зрелище заставило меня скривиться. Я попытался представить, что я — археолог, проводящий важные исторические раскопки, и попробовал философски относиться к происходящему. Но получалось плохо. Чувство, что я поступаю мерзко, не покидало меня.

— Извини, но это просто необходимо, — пробормотал я, смотря на кости. Затем принялся осторожно работать лопаткой, счищая грязь. Обнаружил нетронутую кисть с растопыренными омертвевшими пальцами и вся брезгливость моментально улетучилась. Я торопливо счистил землю с ладони и убедился, что метка на месте. — Всё же я не ошибся, — тихо прошептал я и несколько мгновений сидел, словно в ступоре. Не мог себя заставить прикоснуться к метке. Долгий десятидневный путь был завершён и я стоял в шаге от того, чтобы узнать, к чему, в итоге, он привёл.

Я машинально вытер левую руку о штаны и осторожно прикоснулся ладонью к ладони погибшего. Они словно примагнитились и я, собравшись с духом, потянул её на себя. С первого раза не смог совладать с весом, но продолжил попытки. Однажды я уже проделал такую штуку и был полон решимости проделать ещё раз.

Яркий оранжевый свет на мгновение ослепил меня. Я не удержался и вскрикнул. Затем стиснул зубы и потянул сильнее. Ладони отдалялись друг от друга, а свет становился всё ярче. Я зажмурился, но продолжал тянуть. Я должен был это сделать во что бы то ни стало.

Когда лес вздрогнул от грохота, словно в небе взорвалась бомба в несколько мегатонн в тротиловом эквиваленте, я нашёл в себе силы открыть глаза. Увидел крошечный — размером с ноготь мизинца — оранжевый шарик, левитирующий между ладонями, и крепко сжал зубы, приготовив себя к той боли, которая меня ждала.

— Выбирай, — раздался спокойный голос в моей голове.

Отчаянно сопротивляясь безумной мигрени, я сосредоточил взгляд на левой ладони. В ту же секунду шарик из чистой энергии вонзился в неё и, мне показалось, прожёг до самых костей. Рука задрожала и мне пришлось сжать левое запястье правой рукой. А в следующее мгновение моя голова разорвалась на части.

Меня звали Бао Демин. Я родился в Пекине в год Быка незадолго до окончания века. Я был единственным ребёнком в семье, а потому всеми любим. Свою заботу родители демонстрировали весьма охотно. Так же как и родители родителей. Я был избалован вниманием и относился к этому как к само собой разумеющемуся.

Повышенное внимание со стороны родителей сделало меня эгоистом. Я с брезгливостью относился ко всем, когда посещал начальную школу, и считал себя лучше других. Чтобы доказать это, я учился прилежно и преуспевал во всём. Учителя выделяли меня среди серой массы, за что эта масса, конечно же, меня ненавидела. Но меня это не волновало. Я всегда хотел быть лучшим из лучших и не переживал из-за отсутствия друзей.

Когда я возмужал, понял, в чём моё призвание. Я решил, что стану военным моряком. Когда пришла пора нести воинскую повинность, меня отправили в Циндао, где я прошёл обучение. А затем выдали предписание и направили проходить службу на атомной подводной лодке в составе Северного Флота.

Я отправился в первый учебный поход и руководил торпедным отсеком. Я чувствовал определённую гордость за самого себя и испытывал приятное волнение. Хотел, чтобы всё прошло идеально, а потому не позволял расслабляться ни себе, ни подчинённым. Но когда поступил приказ поразить учебную цель, что-то пошло не так. Я сразу это понял, когда торпеда не покинула торпедный аппарат. Но испугаться я не успел. Всё произошло слишком быстро. Я услышал треск, заметил искру и последним моим воспоминанием стало яркое пламя, устремившееся навстречу.

Я вновь закричал и вынырнул из иного мира. Вынырнул из океана чужих воспоминаний. Боль стремительно отступала и больше не раздирала мою голову на части. Но я всё так же продолжал сжимать левое запястье, которое дёргалось в судорогах. Я осторожно встряхнул головой, прищурился от яркого света, отдышался немного и опустил взгляд на скелет, лежавший у моих ног.

— Пацан совсем, — с искренней горечью прошептал я. Обрывочные воспоминания молодого китайского паренька были столь же настоящими, сколь воспоминания Джона. Я как будто прожил чужую жизнь. Чужую и очень короткую. — Действительно жаль.

Костлявая рука безжизненно лежала на земле и я перевёл взгляд на свою руку. Сосредоточился на левой ладони и увидел новую метку. Чёрная шестиконечная звездочка располагалась прямо в центре и делила папиллярную линию пополам.

— Чем же тебя наградили, бедняга, — пробормотал я и согнул мизинец.

Но прикоснуться к метке я не успел. Сзади раздался короткий свист и я почувствовал болезненный укол в спину. Затем грудь обожгло жуткой болью и наружу вырвался острый трёхгранный наконечник. Моё тело выгнулось дугой. Я захрипел. Изо рта фонтаном брызнула кровь, ноги подкосились. Я упал на колени, и в тот же момент над головой просвистела ещё одна стрела, обдав ветерком волосы.

— Проклятье! — воскликнул кто-то.

— Я попал в него! Попал! — раздался ещё один очень знакомый голос.

— Я потерял его из виду! Стреляй давай!

Я опять захрипел, когда попытался сделать вдох, и почувствовал адскую боль. Завалился прямо на грязный скелет, сразу превратившийся в труху под моим весом, а очередная стрела с белым оперением вонзилась в податливую землю у края ямы. Я бегло осмотрел грудь, увидел торчавший металлический наконечник и струйку крови, вытекающую из раны. Попытался сделать глубокий вдох и опять захрипел. Внутри горело, будто в груди развели костёр. Ужасное предположение, что пробито лёгкое, заставило меня замереть от страха. Такие раны не лечатся ни в моём мире, ни, тем более, в этом.