Старая дева (СИ) - Брэйн Даниэль - Страница 15

— Вы, барышня, с утра приказали коляску закладывать. У нас-то лошади хорошей нет, я к его сиятельству поехал. Как воротился, так вы сразу вышли…

Он замолчал. Я кивнула, стараясь не морщиться: страшно узнать причину его испуга, еще хуже — не найти в себе сил слушать.

— Молодец, Федот. Вот и дальше так подробно рассказывай. У меня память отшибло, как я чуть не утонула. Что потом было?

Он облизнул губы. Было жутко смотреть, как боится до полусмерти здоровый крепкий мужик, на вид не истерик, да и по речи его мне стало ясно, что он прекрасно все взвесил, обдумал и перспективы свои оценил. Это не просто паника, это обоснованная паника — когда понимаешь, что грозит, но предпринять ничего не можешь. Федот выбрал то, что было проще всего и вернее всего: солдатство. Из истории — шансов вернуться, да и долго прожить, у него не так много даже в самые мирные времена. Условия в армии таковы, что шпицрутенов ему могли прописать за любую провинность.

— Дальше, барышня, мы поехали. Вы все молчали да вздыхали, а когда говорили, про барина сказывали нелестно. Повторять?

— Разумеется. Я тебя за это не накажу. — «Даже если ты отсебятину прибавишь», — закончила я про себя.

— Говорили, что, мол, картежник и плут, не должен он знать, что вы имение заложили. Что как только прознает, сразу явится и денег потребует, а вам они тоже очень нужны.

Или Федот решил барина не хулить, или в его глазах слова «картежник и плут» были поводом для вызова дворянина на дуэль, а в случае крестьянина — поводом для пары десятков плетей.

— На что — я говорила?

— Нет, кормилица, — помотал головой Федот.

— И намеков не делала? — Он вжал голову в плечи. Так не пойдет, это крестьяне, с ними надо проще и лучше откровеннее. — На что я могла бы потратить эти деньги, как думаешь? Может, бабы говорили что или Лука?

— Лука, барышня, все про мост твердил. Но так-то вы ему ни да, ни нет не сказали, потому он все надеялся, что денег на мост опосля дадите. А прошлый залог, когда получили, вы на портного потратили. Это я точно знаю, сам ездил в город тогда на ярмарку да к купцам заезжал.

Не дурак, с удивлением подумала я. Кто решил, что крестьяне тупые? Тот, кто никогда не имел с ними дела. И в классике я не припоминала откровенно глупых крестьян — кто как ни писатели-помещики знали, что они из себя представляют? Простые — да, недалекие — да, не понимают заумных слов, но не глупы — это и хорошо, и плохо. Хорошо, если они станут моими союзниками. Плохо, если не станут. Авдотья за платья готова была меня на месте прикончить, так кто знает, какая малозначительная причина у них послужит выдернутой чекой? Я сижу как на пороховой бочке.

— Значит, про мои планы ты не знаешь. — Или знает, но молчит, потому что ему выгодно, что я ничего не помню. — А дальше что было?

— Ехали мы долго, барышня. Почитай, и речку переехали, и поле, которое его сиятельству отдали, и тот лесок, который его сиятельство приказали месяц назад начисто вырубить. — Плохо. Лес стоил дорого, а я — барышня Нелидова — распорядилась им так неразумно. — Опосля сызнова поле и тот лесок, который на границе графского имения стоит. Так-то он лесок паршивый, молодой еще, третьего года высажен, ни зверя там, ни дерева толком. Кто ведал, что ведьма там явится?

А граф, догадалась я, активно приторговывает лесом. Если у меня что-то еще осталось — маловероятно, но вдруг — стоит обдумать, что делать дальше. Лес — ресурс невозобновляемый в краткосрочном периоде, если все, что неподалеку, граф успел вырубить и продать, то может позариться на новые участки. Сбыт у него налажен, а товара нет.

— Дальше что было?

— Страсть сущая, барышня, — ответил Федот, уже не смотря мне в глаза. — Вот не было ее, и вот уже есть, как из-под земли выросла, руки воздела — вертайтесь, шипит, иначе жизни вам не видать. Вы как закричали, а я и обернуться хочу, и сам как каменный, а Моревна-то клятая хохочет! И дым изо рта у нее идет.

Врет, покачала головой я. Но это не так и важно. Дым, может, от трубочного табака, и если ведьма появилась, откуда узнала, что я отдавать имение в заклад собралась?

— Ты говорил кому, что мы в город едем?

— Так приказчику графскому, барышня. Когда лошадь просил.

Отпадает, скорее всего. Потому что слишком мало прошло времени, если только ведьма не живет где-то поблизости, что тоже сомнительно, крестьяне графские и мои общаются на поле и знали бы, где и Моревну, и Татьяну искать. А хотя…

— А здесь, в усадьбе, знал кто про то?

— А как же, барышня. Все знали.

Бесполезно, наверное, спрашивать у него, не видел ли он Татьяну в графском имении. Та была довольно умна, раз ни у кого не возникло сомнений вплоть до ее побега, что она как-то с ведьмой связана. Значит, Татьяна смогла сообщить ей раньше. Или кто-то еще сообщил, но не в тот же день. Про мою поездку было заранее известно всем.

— Дальше рассказывай.

— Дальше… — Федот утер рукавом глаза. Скверный жест: то ли искренний, то ли притворный. — Я таки обернулся, вы бледная, кричите мне — поворачивай, поворачивай. Я сказать хотел, что, мол, если проехать, то, может, проклятье-то и не сбудется, так Иван покойный не один раз говорил: ежели пойти поперек ведьминой воли, можно силы ее колдовству не давать. Вы все кричите, ведьма все хохочет, я вам про Ивановы слова и напомнил, а вы пуще в крик… Ну я и повернул, а у самого тоска на душе.

Почему я так испугалась? Был опыт? Связан ли он с тем, что я осталась бракованной старой девой? И был еще один очень важный вопрос.

— Сколько времени мы назад возвращались, Федот?

Он не ответил. Снова опустил голову, долго молчал, оглаживал бороду. Я ждала, и пауза мне не нравилась.

— Кто бы ведал, барышня. Я в себя-то пришел, когда в воду попал. Даже не вспомнил сразу, кто я. А тут меня потащило, потащило, ну и дальше я сам не помню ничего. А Лука потом спросил — где кошель, ну я и сделал вид, что запамятовал. А ну как и правда я не я и ведьма то намутила?..

Могла? Я прошла по комнатке — что здесь вообще такое, пусто, одни полати, — подошла к окну. Заброшенный двор, только заблудившаяся курица упорно долбит по высохшей земле. Станет она вскоре куриным супом, если яйца толком не несет…

Доктор утверждал, что ведьма не может повлиять до такой степени на чью-то судьбу, но моему вопросу он не удивился, стало быть, задавали ему его не впервые и люди не от сохи. Можно было сравнить, например, с вопросом, возможно ли заразиться раком или родится ли ребенок от мужа-европейца мулатом, если первый партнер был уроженцем африканской страны. Глупость, но многие мои современники были уверены, что так и есть, и не все из них с трудом писали собственное имя. На это, вероятно, и был расчет ведьмы, но смысл, какая ей выгода?

Выгоды не может не быть. Напугать барышню Моревна могла как угодно и где угодно, но она выбрала место и время. Зачем, почему?

— А ты, Федот, с Моревной мирно жил?

— Преблагой с вами, барышня, — я успела обернуться и заметить, как он сделал какие-то жесты руками. Я их еще не видела, они могли означать — и значили, скорее всего — что-то очень религиозное. Защитные жесты. — Нешто забыли, как мы ее логово проклятое жгли?

За такое могла быть и кара. И вариант, что эта встреча в леске была не ради меня, а ради Федота. Люди редко ищут первопричины: кто был орудием, тот и виноват. Но — это неточно.

— Значит, сколько мы кружили по дороге назад, не знаешь?

— Да негде кружить, барышня. Но таперича думаю — а и правда, сколько времени-то прошло? Это мы должны были до города доехать да обратно вертаться. В солдаты…

Я рассчитывала, что он забыл, но нет. Да и мука во взгляде никуда не делась.

— Вот что, Федот. Я тебя в солдаты продавать не стану. Но если поможешь мне — дам тебе вольную. И делай тогда что хочешь, — сказала я. — Пока что иди и никому не говори ни о нашем разговоре, ни о кошеле не вспоминай. Ни о том, что в леске видел. Иди работай, я велела тебе передать, чтобы ты к соседям съездил, по припасам договорился. Или был уже, или не передали?