Хочу тебя напрокат (СИ) - Лакс Айрин - Страница 16

В полутьме салона видно, как блестят его глаза.

— Чему ты так радуешься? Получил свой приз, — говорю обиженным тоном. — Незаслуженно!

И это самый странный разговор, что у меня был. Потому что длинный член ещё до сих пор глубоко во мне, боль утихла.

Я чувствую, как он дрожит от напряжение и нетерпения, посылает по моему телу чувственные вибрации и неконтролируемые желания: попробовать ещё.

Дальше. Больше. Глубже.

Теперь уже точно можно.

Темирхан наклоняется, целуя меня легко-легко и быстро, говоря между словами:

— Ты же помнишь? Я хотел для тебя особенный первый раз. Зачем ты лишила этого меня и себя?

— Для тебя это ничего не значит, а я как-нибудь сама справлюсь… — всё ещё злюсь и несу, возможно, чепуху.

Но не могу поверить, запрещаю себе верить, что между нами что-то возможно.

Боюсь снова оказаться за бортом его жизненных целей и предпочтений.

Пусть лучше будет больно и обидно, потом смоется со слезами.

Однако Хан целует меня так горячо и нежно, передавая через поцелуй гамму невообразимых чувств, что через некоторое время я по-настоящему расслабляюсь всем телом и мне становится хорошо.

Его взгляд стекает с лица на губы, а оттуда на шею и на грудь.

Хан без церемоний задирает бюстгальтер, сжимая огрубевшими подушечками пальцев тугие, напряжённые соски.

Мне хочется продолжить и испытать все грани удовольствия, без запретительных знаков и ограничений.

Хочу растаять в его сильных руках и ни о чём не жалеть.

Забыться хотя бы на краткий миг.

Хан начинает медленно двигаться, неприятные ощущения уже отступили и уступают место нарастающей жаркой волне.

Он целует губы и подбородок, колет щетиной шею, заставляет меня покрываться тысячами мурашек.

Я растворяюсь в том, что происходит и начинаю подстраиваться под ритм глубоких, пока ещё щадящих и размеренных толчков.

Его горячее дыхание и ласкает, и одновременно щекочет.

Я целую его губы, пряча стоны, но поняв, что не делает мне больно, Хан начинает ускоряться и сдерживать стоны уже не получается.

— Давай, маленькая… Покажи, как тебе хорошо. Я так долго это ждал. Я в тебе, — жарко шепчет, упёршись своим лбом в мой.

Он забрасывает руку на бедро, и я сама приподнимаю бёдра, устраиваясь поудобнее, сцепив пятки за его поясницей.

— Вот так, умница… — сглатывает. — Ты такая красивая, безумно. Я хочу тебя… Не могу сдерживаться. Взорвусь просто!

— Да-да-да…

Потому что сама хочу того же, и через секунду он обрушивает на меня град жёстких толчков, глубоких и безжалостных.

От которых даже кричать не получается, только тело выгибается мостиком, к нему навстречу.

Хан подхватывает меня под спиной широкой ладонью и движется ещё быстрее.

Мучительно и прекрасно.

Мне это нравится.

Без сомнений. Воздух салона полон жаркими выдохами и пошлыми, влажными шлепками.

На миг я замираю, краснея, но Хан наклоняется и целует меня, щекоча губами кожу за ушком.

— Не зажимайся, маленькая. Я хочу слышать это… Как тебе хорошо.

— Ещё… — прошу с глубоким стоном, окончательно расслабившись.

Внизу живота разливается приятный, обжигающий жар и спазмы удовольствия становятся короче и слаще.

Хан вколачивается в меня на предельной скорости и через секунду тело разрывается на атомы удовольствия.

Громко стону, чувствуя, как жаркой волной смывает все прочие мысли и всё тело дрожит. В глазах пляшут чёрные точки и ноги, тело становится непослушным.

Повторяю его имя ещё и ещё, пока не заканчиваются силы даже говорить.

Хан присоединяется ко мне мгновением позже, заткнув рот утробным стоном с яростным поцелуем.

Кажется, я снова кончаю, чувствую, как его большое и сильное тело содрогается над моим.

Во рту становится сухо и жарко. Воздух в салоне после секса горячий и влажный, как в сауне.

— Хочу пить. Есть вода?

— Есть… — отвечает Темирхан, скользя губами по щеке. — Для тебя у меня есть всё, что хочешь.

Его слова — словно долгожданный подарок. Я смотрю на его лицо, любуясь сосредоточенным выражением, смахиваю капельки пота на висках.

— Дай попить…

Хан садится и, стянув презерватив, быстро приводит в порядок свою одежду.

Он тянется на переднее сиденье, забирая с него спортивную сумку, в которой лежит бутылка с водой. Приподнимаюсь с трудом, мои движения вялые, а вся одежда либо порвана, либо измята.

Секс выпил мои последние силы и, отпив немного воды, я, укладываясь обратно, головой на сиденье, кое-как натянула на себя то, что не порвал Темирхан — джинсы и кофточку, сильно вытянутую, но не порванную.

— Устала?

Киваю.

Темирхан накрывает меня пиджаком и выбирается из машины, пересаживаясь на переднее сиденье.

Мне хочется спать и в тоже время я боюсь поддаться этой слабости.

Заснуть — в конечном счёте означает проснуться, а я не хочу снова сталкиваться с проблемами, которые никуда не исчезли.

В нашем конкретном случае — только прибавились.

Диана

— Нет-нет-нет…

— Ди, проснись! Проснись!

Меня решительно встряхивают за плечи и вытягивают из липкой паутины кошмара.

Я резко сажусь и сразу же горло сжимает паникой — где я нахожусь?!

Очертания комнаты тонут во мраке, с улицу через тонкий тюль пробивается уличный свет.

Однако того, что я вижу, не хватает для понимания местонахождения.

— Тише-тише, всё хорошо…

Крепкие пальцы до боли стискиваются на моих скулах в крепком захвате.

Узнаю голос Хана и расслабляюсь, позволяя увлечь себя на его мощную грудь.

— Где я? — голос пересохший, как русло ручья в пустыне.

— Ты на моей квартире. Я, соответственно, тоже здесь…

Темирхан ещё не отпускает меня, гладит по плечам и целует в волосы.

— Принести тебе попить?

— Да, если есть.

— Есть, конечно. Включу ночник, чтобы ты не боялась монстров под кроватью…

Я выдавливаю из себя улыбку, но выдыхаю спокойнее, когда жёлтый, мягкий свет рассеивает темноту.

Я оглядываю модный, холостяцкий дизайн мужской спальни.

Пока Хан гремит посудой в отдалении, уделяю много внимания деталям, понимая, что тут и там оставлены множество мелочей, которые говорят о том, что на этой квартире не просто часто появляются, но живут.

— Держи, — протягивает высокий стакан. — Я немного подогрел воду, чтобы была тёплой.

— Зачем?

— У тебя слабое горло, всегда цепляла простуду первым делом, — объясняет Хан. — Клим так говорил.

— Это было в детстве, — отпила несколько глотков и с недоверием смотрю на Хана. — Неужели ты помнишь все рассказы папы обо мне?

— До недавнего времени я и сам не знал, что помню многое. Но когда увидел тебя, уже взрослой, на той дурацкой вечеринке, сразу припомнил очень много и забыть не получается. Как ни старайся…

Осушаю бокал и аккуратно ставлю его на тумбу возле кровати.

— Ты сказал, что это твоя квартира.

— Да, та самая, в которой делали ремонт, пока я в доме Клима жил. Сейчас ремонт закончен.

— Ты здесь часто бываешь? — спрашиваю ненароком.

Не надеюсь на честный ответ. Но внезапно Хан отвечает:

— Да, крошка, я частенько здесь ночую.

— Ну да, — выдавливаю смешок. — Это логово мачо, который меняет женщин, как перчатки. Сколько женщин кувыркались с тобой на этой кровати?

— Ни одной, — прищуривает глаза, глядя пристально мне в лицо. — Это моя берлога.

— Оу, ты привёл меня сюда. Это что-то должно значить.

— И ты лежишь на моей кровати, а сам я спал в зале. Да, это точно что-то должно значить.

— Например?

— Боюсь сорваться. Приклеиться к тебе на сутки или даже больше, на всю оставшуюся жизнь.

— Ещё чего, — фыркаю я. — В вашем распоряжении только семь ночей, Темирхан Абдулхамидович. О большем речи не шло!

— Вредина. С тобой никогда не было просто, а сейчас — так вообще, — вздыхает Хан и собирается уходить.