Новая жизнь (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 46

— Дай Бог…

Роберт поднялся на ноги и вернулся к костру, где уже собралось двое стариков, выжидающих своей очереди на чудо-отвар. Один старик принес с собой пустую банку из под горошка, другой принес непонятно откуда взявшийся стакан со сколом у основания. Первым к костру подошел старик со сколотым стаканом. Граненное стекло было начищено до блеска, но несмотря на это мужчина продолжал натирать стакан краем рубашки.

— Спасибо вам, Роберт и да придаст Господь силы Говорящему, — получив свою порцию каши, он откланялся.

Роберт почувствовал, как заходили его желваки.

— Боюсь разочаровать, но ваш говорящий тут ни при чем, — он плеснул каши в банку из-под горошка второму старику, стараясь скрыть одолевавшие его изнутри эмоции.

Старики не дожидаясь пока каша остынет, начали хлебать отвар. Тот, что пил из граненного стакана вытащил изо рта вставную челюсть и положил ее перед собой на колени. Сделав несколько глотков он довольно причмокнул и вытер рот рукавом рубахи. Ямочки на его щеках впали в то место, где должны были располагаться зубы.

— Как ни при чем? — искренне удивился он. — Единственный кого я могу благодарить за свое спасение это капитан и наш Говорящий, — он взболтнул зерна, осевшие на дне стакана и продолжил трапезу.

Роберт искоса взглянул на старика. Беззубый, обессиленный, с разбухшими веками и посиневшими, выделяющимися венами, этот мужчина ел кашу с таким видом, будто в его стакан налили самое вкусное лакомство на свете. Роберт насыпал в банку новую порцию зерна, залил водой и выставил на огонь.

— Не при чем, так не при чем.

— Разве вы еще живы и вы еще здесь не благодаря капитану?

Роберт задумался.

— Может быть здесь я и благодаря этому человеку, да и то не ему… — он пожал плечами.

— А меня спас этот человек, а сейчас спасает вера, — старик разжевывал плохо проваренные зерна беззубым ртом.

— Вера должна идти изнутри, только такая вера согреет и спасет…

— Понимаю, о чем вы говорите батюшка, вера Христа? — серьезно спросил старик, но не дожидаясь ответа продолжил. — Я был примерным православным христианином, до того, как мою бабку сожрала обращенная тварь, вровень на Пасху, а мои дети оказались заражены и чуть было не сожрали собственного старика… Пока не пришел капитан. Если бы не он, что бы делал бедный старик? А сейчас я в безопасности и самое главное я защищен от ихней бацилы, — он вздохнул. — Вот только все равно всякая гадость липнет. Старый уже.

— Мои соболезнования вам, но…

Роберт осекся и замолчал. Место, на предплечье старика, в которое пришелся укол той самой злосчастной вакцины, разбухло, на бугорке запеклась кровавая корочка. Похоже, мужчина разодрал ее, когда чесал. Разве он не понимал, что тот человек, которого он восхвалял и благодарил за спасение собственноручно обрек его на смерть. Медленную и мучительную.

«Но стоит ли знать этому старику правду?», — подумал батюшка.

Скорее нет. Он перевел взгляд на играющие язычки пламени. Можно было поспорить, попытаться объяснить или доказать… Неужели они не видели, что это псевдовера, которая привела этих людей к краю гибели? Но зачем? Похоже, никто не станет слушать, любые слова были бы сказаны тщетно. Здесь царила одна единственная вера — вера в Говорящего и капитана. Между этими людьми существовала невидимая связь, которая на поверку оказывалась очень прочной и нерушимой. На какой-то миг, на какое-то незримое мгновение, Роберту вдруг захотелось отпустить палку и уронить варющуюся кашу в огонь, рука дрогнула, но он сдержался. Нельзя, конечно нельзя.

Он не имел права так поступать.

Старик со стаканом доел свою порцию и жалобно посмотрел на Роберта.

— Можно еще? — спросил он.

Роберт кивнул и мужчина не обращая внимание на то что каша еще не доварена налил добавку себе в стакан.

— Странно, что этого не делает ваш капитан, почему то ему плевать, — Роберт только после того как услышал собственные слова пожалел о сказанном.

Старик пожал плечами.

— Тут и понимать нечего, я хоть и старый но не дурак. Мы, да эти молодые девчонки с детьми стали грузом, который все сложнее тянуть. Им бы избавиться от нас, да не знают как. Совесть мучает или еще что… Но кому нужны больные да беспомощные? Да вот нет, капитан то не бросает нас в беде, ни смотря ни на что.

Роберт избежал прямого взгляда мужчины. Если бы он знал о чем думала основная масса бойцов, когда предлагала бросить стариков и детей в поле, наверное, этот старик сейчас думал бы по-другому.

— Увы, но теперь вряд ли получиться создать лагерь, о котором мы все мечтали и мы ждем слово Говорящего. Он то и скажет капитану, что делать дальше.

— Он придет в лагерь? — спросил Роберт.

— Кто же его знает, — ответил старик. — Теперь единственный шанс — перейти в наступление и отобрать у федералов то, что принадлежит по праву выжившим незараженным.

Глаза Роберта от удивления поползли ко лбу.

— Куда вы пойдете — вы старик, женщина, которая держит на руках двоих детей. Куда?

— Лучше умереть с голоду, чем дальше терпеть лишения и выживать вместо того, чтобы жить, — почмокал старик.

— Неужели вы не убедились, что никто не заступиться за вас? Мы можем остаться, начать все с нуля и довольствоваться тем, что есть!

В ответ старик смотрел на Роберта пустым ничего не значащим взглядом.

Он доел вторую порцию каши и поплелся к коровнику. Второй старик задержался рядом с Робертом.

— Спасибо батюшка, вы очень многое делаете для нас, — он огляделся по сторонам явно опасаясь что их могут подслушать. — Не слушайте вы этого старого дурака… — он перешел на шепот. — Нет никакого Говорящего, вот что я вам хотел сказать, а капитан просто не знает, что со всем этим делать.

Старик, запрятав пустую банку из-под горошка в карман брюк развернулся и зашагал прочь. Роберт проводил его взглядом, чувствуя как в груди приятно запекло. Все-таки в лагере еще остались адекватные люди, те которые реально на трезвую голову смотрели на происходящее. Сам Роберт и этот старик… Тем не менее на душе стало легче. Роберт заприметил бродившего неподалеку Тимура, который за сегодня впервые попался батюшке на глаза. Парень помахал Роберту рукой и засеменил раскачивающейся походкой к костру.

— Полевая кухня? — он понюхал запах свежесваренной каши. — Дерьмово таки у вас получается батюшка, честно сказать. Была у моей покойной бабули свинья Манька, отменная свинина вышла хочу я вам сказать. Так вот к чему я все это говорю? — уточнил Тимур, понимая, что начинает уходить в сторону. — Даже Манька не стала бы есть такое!

Роберт пожал плечами.

— Ничего лучшего у нас нет. А люди едят.

— Если только у вас, — Тимур огляделся и засунул руку за пазуху. Оттуда показалась банка тушенки. — А у нас для вас кое-что есть, — он расплылся в довольной улыбке. — Угощайтесь, батюшка.

Роберт с трудом сумел скрыть удивлениею

— Спасибо, не ожидал… Если ты не против я отдам ее той женщине, которая кормит двоих детей. Она нуждается в мясе гораздо больше, чем я.

Тимур безразлично пожал плечами.

— Мое дело угостить, а вы делаете с тушенкой то, что посчитаете нужным. Но если вы хотите услышать мое мнение, то по мне вы поступаете не правильно, Роберт.

— Неправильно отдать тушенку женщине, которая кормит двоих детей? — удивился Роберт.

Тимур отмахнулся.

— Неправильно, если сильный поделиться со слабым. Если он сделает так, то перестанет быть сильным, потому что ему нечего будет есть и он сам станет слабым, — пояснил он.

— Странная у тебя философия, но наверное любая точка зрения имеет право на существование, — заключил Роберт.

— Между прочим я не шучу, — показалось, что Тимур обиделся. — Если так произойдет в лагере, если это станет допустимым, то тогда лагерь вымрет, потому что сильные постепенно будут становиться слабыми. Понимаете почему я поддерживаю капитана, несмотря на его жестокие методы?

— Понимаю, так ты отдашь мне тушенку или нет? — улыбнулся Роберт.