Актея - Дюма Александр - Страница 3
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
– Отец, – сказала Актея, – вот гость, которого посылает нам Юпитер. Я встретила его, когда он сходил с корабля, и предложила ему остановиться у нас.
– Добро пожаловать, златобородый юноша, – сказал в ответ Амикл и, одной рукой отворяя дверь, протянул другую Луцию.
II
На следующий день после того, как дверь Амикла открылась для Луция, молодой римлянин, Актея и ее отец возлежали в триклинии.[32] за празднично накрытым столом и готовились бросить жребий, кому быть царем пира[33] Старик и девушка хотели уступить эту честь гостю; но он, то ли из суеверия, то ли из почтения к ним, отказался от венка, и тогда хозяева велели принести тали.[34] Первым рожок взял старик, у него получился «бросок Геркулеса». Затем бросила кости Актея: у нее получился «бросок колесницы». Наконец настал через молодого римлянина. Он взял рожок с видимым беспокойством, долго встряхивал его, дрожащей рукой опрокинул над столом и вскрикнул от радости – это был «бросок Венеры»,[35] лучший из возможных.
– Видишь, Спор, – воскликнул он по-латински, – видишь, боги несомненно благоволят к нам, и Юпитер не забыл, что род наш восходит к нему: бросок Геркулеса, бросок колесницы и бросок Венеры – можно ли вообразить более удачное сочетание для того, кто хочет состязаться в борьбе, гонках и в пении, да и потом – в худшем случае – разве последний бросок не сулит мне двойную победу?
– Ты родился в счастливый день, – ответил юноша, – и солнце коснулось тебя перед тем, как ты коснулся земли: и в этот раз, как и во все предыдущие, ты победишь всех соперников.
– Увы! Было время, – вздохнув, сказал по-латински старик, – было время, когда Греция могла бы предложить противников, достойных оспаривать у тебя победу; но где те дни, когда Милон Кротонский на Пифийских играх был награжден шестью венками,[36] когда афинянин Алкивиад;[37] выставил на Олимпийских играх семь колесниц и завоевал четыре награды? Вместе со свободой Греция утратила ловкость и силу, и Рим начиная с Цицерона посылал к нам своих сынов, чтобы отнимать у нас все наши награды[38] так пусть Юпитер, от которого, как ты похваляешься, пошел твой род, покровительствует тебе, молодой человек! Ибо после чести увидеть, как победа достанется одному из моих сограждан, самое большое удовольствие для меня – увидеть, как ее удостоится мой гость; принеси же венки из цветов, дочь моя, пока у нас нет лавровых.
Актея вышла и вскоре вернулась с венком из мирта и шафрана[39] для Луция, венком из сельдерея и плюща для отца и венком из лилий и роз для себя. Кроме того, один из молодых рабов принес другие венки, побольше, и пирующие надели их себе на шею. Актея разместилась на ложе справа, Луций занял консульское место,[40] а старик, стоя между дочерью и гостем, совершил возлияние и произнес молитву богам, затем в свою очередь возлег на ложе, говоря молодому римлянину:
– Как видишь, сын мой, мы не отступили от установленных правил, ибо число сотрапезников, если верить одному из наших поэтов, должно быть не менее числа граций, но и не должно превосходить число муз.[41] Рабы, подавайте кушанья первой перемены!
Принесли нагруженный блюдами поднос; рабы стали поблизости, готовые повиноваться первому же знаку пирующих. Спор улегся у ног хозяина, чтобы тот мог вытирать руки о его длинные волосы, а сциссор[42] приступил к своим обязанностям.
Когда принесли вторую перемену блюд и аппетит сотрапезников был отчасти утолен, старик остановил взор на госте и со старческим благодушием некоторое время разглядывал прекрасное лицо Луция, кому белокурые волосы и золотистая борода придавали необычайное выражение.
– Ты прибыл из Рима? – спросил он.
– Да, отец мой, – ответил молодой человек.
– Из самого Рима?
– Я сел на корабль в гавани Остии.
– Боги по-прежнему хранят божественного императора и его мать?
– По-прежнему.
– Не готовится ли Цезарь выступить в поход?
– Сейчас нет такого народа, который бы восстал. Цезарь, властитель мира, дал миру покой, при котором расцветут искусства: он затворил врата в храме Януса[43] и взял в руки лиру, чтобы воспеть хвалу богам.
– А он не боится, что, пока он поет, царствовать будут другие?
– А! – нахмурился Луций. – Так, значит, и в Греции поговаривают о том, что император – дитя?
– Нет, но люди боятся, что он еще долго будет медлить со своим превращением в мужчину.
– Я думал, что он надел тогу совершеннолетнего на похоронах Британика.[44]
– Британик давно уже был приговорен к смерти Агриппиной.[45]
– Да, но убил его Цезарь, я могу поручиться за это, верно ведь, Спор? Юноша поднял голову и улыбнулся.
– Он убил брата! – воскликнула Актея.
– Он воздал смертью сыну за смерть, уготованную матерью ему самому. Если ты об этом не знаешь, девушка, спроси отца, он, как видно, слыхал об этих делах: Мессалина.[46] послала солдата убить Нерона в колыбели, и солдат уже хотел нанести удар, как вдруг из постели ребенка выползли две змеи и обратили центуриона в бегство[47] Нет, нет, высокочтимый, успокойся, Нерон не дурак, как Клавдий,[48] не безумец, как Калигула, не трус, как Тиберий, и не гистрион,[49] как Август.
– Сын мой, – ужаснулся старик, – послушай себя, ты же оскорбляешь богов!
– Клянусь Геркулесом, до чего смешны боги! – воскликнул Луций. – Ну, разве не забавен бог Октавиан,[50] который боялся жары и холода, боялся грома и явился из Аполлонии к старым легионам Цезаря, хромая, точно Вулкан! Вот так бог, чья рука была столь слаба, что порой не могла удержать перо; он прожил свой век, так и не осмелившись хоть раз по-настоящему быть императором, и перед смертью спросил, хорошо ли он сыграл свою роль! Разве не забавен бог Тиберий с его капрейским Олимпом,[51] откуда он не смел высунуться и где сидел точно пират на бросившем якорь корабле, между Фрасиллом, заботившимся о его душе, и Хариклом, управлявшим его телом![52] Тиберий, кто правил миром и не мог простереть над ним крылья, словно орел, а вместо этого забился в расселину скалы, точно филин! Разве не забавен бог Калигула, кто от выпитого зелья помрачился в уме:[53] он считал себя столь же великим, как Ксеркс, оттого что выстроил мост из Путеол в Байи[54][55] и столь же могущественным, как Юпитер, оттого что изображал грозу, катаясь в бронзовой колеснице по медному мосту;[56] он, кто называл себя женихом Луны![57] и кого Херея и Сабин двадцатью ударами меча послали справлять свадьбу на небо[58] Разве не забавен бог Клавдий, кого однажды искали на троне, а нашли за ковром;[59] раб и игрушка четырех жен, самолично подписавший брачный договор своей супруги Мессалины со своим же вольноотпущенником Силием![60] Потешный бог, у кого при каждом шаге подгибались колени, при каждом слове шла пена изо рта, у кого запинался язык и тряслась голова![61] Аи да бог – жил, всеми презираемый, не умея внушать страх, и умер, поев грибов, собранных Галотом, очищенных Агриппиной и приправленных Локустой![62] О! Что и говорить, замечательные боги, и как же величественно должны они выглядеть на Олимпе рядом с Геркулесом, несущим палицу, рядом с возницей Кастором[63] и кифаредом Аполлоном!
32
Триклиний – обеденный зал у греков и римлян. Название произведено от особой столовой мебели, также называвшейся триклиний (гр. tri kline – «три ложа»): столик, на который ставилась посуда, и три ложа с трех сторон этого столика (в античности сотрапезники возлежали); четвертая сторона оставалась свободной, чтобы мог подойти раб, разносящий кушанья и напитки.
33
На античных застольях был обычай выбирать «царя» пира. Этот царь должен был, в частности, определять, сколько чаш вина надо выпить гостям. Выбор часто осуществлялся бросанием игральных костей.
34
В античности употреблялись игральные кости двух видов: тессеры, во всем подобные современным, и тали (ед. ч. талус), у которых две грани были пустые, а на четырех остальных были нанесены греческие буквы, имевшие числовое значение. В игре участвовало от двух до шести костей; сочетания выпавших букв могли носить имена богов, предметов и известных гетер.
35
Так назывался такой бросок костей, когда их верхние грани показывают разные количества очков.
36
Вошедший в легенды знаменитый атлет из греческой колонии Кротон в Южной Италии многократно (в 532–516 гг. до н. э.) побеждал на Олимпийских, а также Пифийских играх (вторых по значимости играх в Древней Элладе, посвященных Аполлону и проводившихся в Дельфах раз в четыре года с VI в. до н. э.; основанные еще в VTII в. до н. э., проводились тогда раз в 8 лет; согласно мифам, были учреждены самим Аполлоном в память победы над чудовищным змеем Пифоном). До VI в. до н. э. Пифийские игры были исключительно музыкальными соревнованиями, а с VI в. до н. э. также и спортивными. Участие в подобных состязаниях считалось в Греции делом чести: победители получали не денежные награды, а венки из дубовых или лавровых листьев за победы в различных видах спорта: борьбе, бегу, прыжкам, метанию копья, диска и т. д.
37
Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.) – афинский политический деятель, полководец; во время борьбы Афин со Спартой переходил на сторону противника и обратно; известен как ученик Сократа; славился своим экстравагантным поведением, рассчитанным на то, что сегодня назвали бы политической рекламой. К этой же рекламе относилось и его участие в Олимпийских играх: в Греции почетные награды получали не только непосредственные участники состязаний, но и те, кто за свой счет снаряжал атлетов и возниц.
38
Здесь имеются в виду не спортивные победы. Греция считалась отечеством непревзойденного ораторского искусства, но сами же греки признали, что Цицерон, занимавшийся сначала у греческих мастеров красноречия в Риме, а в 79–77 гг. до н. э. обучавшийся этому ремеслу в Элладе, превзошел своих учителей.
39
Шафран – растение с подземными клубнями; его цветы дают желтую краску и пряную приправу.
40
На каждом из лож триклиния было по три места (по высоте), и эти места различались как более или менее почетные. «Консульским» называлось почетное последнее место на среднем ложе.
41
Вероятно, имеется в виду Гораций. Число муз – девять. Цезарь – здесь: император Цезарь Нерон.
42
Нарезатель кушаний. (Примеч. автора.)
43
Янус – римский бог входов и выходов, ворот и дверей и всякого начала; изображался с двумя лицами: одно из них смотрит в прошлое, другое – в будущее (выражение «двуликий Янус» как обозначение нравственного двуличия – новоевропейского, а не античного происхождения). В особой, посвященной Янусу бронзовой арке в Риме были навешены ворота, которые высшее должностное лицо (сначала это был царь, затем – консул, потом – император) отворял во время войн и затворял при установлении мира.
44
Обряд совершеннолетия свободного римлянина состоял, кроме прочего, в том, что достигший 16 лет юноша посвящал домашним богам свою детскую тогу – у знати она была окаймлена алой полосой – и надевал тогу взрослого. Нерон провел этот обряд в возрасте 14 лет, в 51 г. (т. е. до смерти Британика – см. след. примеч.), с разрешения Клавдия и по наущению своей матери, Агриппины (см примеч. к с. 198), жены Клавдия.
45
У Клавдия от Мессалины (см. след. примеч.) был сын, Клавдий Тиберий Германик (ок. 42–55), получивший прозвище Британик, т. е. Британский, в честь побед (на самом деле вымышленных) Клавдия в Британии. Вслед за женитьбой на Агриппине Клавдий усыновил Нерона, и у него оказалось сразу два законных наследника. После смерти Клавдия Агриппина добилась провозглашения императором Нерона, но Британик сохранил права на наследство. Отношения Нерона с матерью постепенно портились, и однажды она в гневе заявила сыну, что, кроме него, есть еще и Британик. Опасаясь сводного брата, которому должно было исполниться 14 лет (а прецедент провозглашения 14-летнего совершеннолетним уже был), Нерон решил отравить его. Ниже (см. ее. 491–492 настоящего романа) Дюма излагает подробности этого отравления, следуя Тациту.
46
Мессалина (ок. 23–48) – третья жена императора Клавдия; снискала репутацию распутной, властной, коварной и жестокой женщины; была казнена с молчаливого согласия Клавдия за участие в заговоре против него. Упомянутый эпизод скорее всего вымысел, распространявшийся Агриппиной с целью вызвать сочувствие к юному Нерону.
47
Если верить Светонию, слух о том, что на центуриона напала змея (Светоний пишет только об одной), возник не случайно, поскольку около колыбели Нерона нашли сброшенную змеиную кожу, из которой он впоследствии сделал амулет.
48
Разговоры о глупости Клавдия распространялись Нероном и его окружением. На самом деле Клавдий, робкий, нерешительный и не обладавший государственным умом человек, был весьма образован и являлся, насколько можно судить, ибо его труды не дошли до нас, весьма способным историком.
49
Гистрион – актер в Древнем Риме. Август всю жизнь, с юных лет заботился только о власти и никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не открывал своих подлинных мыслей и говорил и делал то и только то, что требовалось обстоятельствами; даже с женой он разговаривал лишь по заранее подготовленному конспекту.
50
Октавиан был физически слабым, болезненным человеком и, видимо, страдал каким-то заболеванием левой ноги, из-за чего слегка прихрамывал, отсюда и сравнение с Вулканом, греческим Гефестом, который дважды – отцом Зевсом и матерью Герой – за непочтительность сбрасывался с небес на землю, отчего охромел на обе ноги; Октавиан не обладал военным мужеством, но в стремлении к власти проявлял немалую крепость духа. В 44 г. до н. э. Август – тогда еще Гай Октавий Фурин, – находясь в Аполлонии Иллирийской, узнал об убийстве Цезаря и о завещании, в котором тот его усыновлял. Мать рекомендовала ему отказаться от опасного наследства, а находившиеся в Греции войска Цезаря советовали принять его. Октавий отправился в Италию, но не в Брундизий, главный порт, в который обычно прибывали корабли из Греции, а в небольшой городок Лупин. Там он собрал сведения о политическом положении в Риме и отправился в Брундизий, где стояли войска, и перед ними и с их одобрения объявил себя наследником Цезаря, приняв имя Гай Юлий Цезарь Октавиан.
51
Затворившись на острове Капрее, Тиберий требовал, чтобы осужденных доставляли к нему и жестоко пытали перед казнью.
52
Около Тиберия находилось весьма немного людей, которым он доверял, и среди них – астролог Фрасилл и личный врач Харикл.
53
По преданию, жена Калигулы Цезония дала ему напиток, который должен был вызвать любовь к ней, но возбудил безумие.
54
Байи – город в Кампании, к западу от Путеол; был известен как курорт с серными источниками; место отдыха римской знати, известное распущенностью нравов, гнездилище пороков.
55
Помимо явного садизма, в Калигуле была и мания величия. Он приказал перекрыть в Южной Италии залив между приморскими городами Байи и Путеолы (см. там же) плотным рядом судов, проложить на них мостики и все это засыпать землей. Современники объясняли такой экстравагантный поступок по-разному. По одной версии, Калигула хотел превзойти персидского царя Ксеркса, который построил во время похода на Грецию через Геллеспонт понтонный мост длиной в 2 км: залив между Байями и Путеолами шириной 3,6 км. По другой версии, Калигула хотел опровергнуть астролога Фрасилла, заявлявшего, что Калигула скорее проскачет на коне Байский залив, чем станет императором.
56
Калигула требовал себе божеских почестей и объявил себя Юпитером Громовержцем.
57
Калигула публично обращался к Луне, призывая ее разделить с ним ложе.
58
Сумасшедший император был убит двумя трибунами (здесь: офицерами среднего ранга) преторианцев – Кассием Хереей и Корнелием Сабином. По одним сведениям, Херея ударил Калигулу мечом в затылок, а Сабин – в грудь; по другой – с Сабином и Хереей было еще несколько центурионов, и всего они нанесли Калигуле около 30 ударов. Заговорщики убили также жену Калигулы Цезонию и их двухлетнюю дочь Юлию Друзиллу. Херея и Сабин были казнены после воцарения Клавдия.
59
Клавдий в царствования Тиберия и Калигулы, боясь этих подозрительных правителей, старался держаться как можно незаметнее и вообще не отличался храбростью. Во время убийства Калигулы он спрятался за занавеской и был обнаружен солдатом, который неожиданно для Клавдия приветствовал его как императора и отвел в лагерь преторианцев. Дело в том, что армия не относилась к Калигуле с такой ненавистью, как сенат и значительная часть жителей Рима, и заговор был делом узкого круга офицеров. После гибели Калигулы сенат собирался провозгласить республику, но римская чернь и войско были против и утвердили на престоле Клавдия, брата некогда весьма популярного в народе и армии Германика. Клавдий был человек нежестокий и крайне нерешительный, он не вызывал страха и потому возбуждал презрение.
60
Клавдий был женат четырежды, с первыми двумя женами (Плавтией Ургуланиллой и Элией Петиной) развелся, третьей была Мессалина, четвертой – Агриппина. Мессалина при живом муже совершила брачный обряд с Гаем Силием (ум. в 48 г.), который был не вольноотпущенником, а человеком знатным, красавцем, сенатором и консулом, но Клавдий ничего не знал об этом, не желал знать (даже будучи осведомленным обо всем, понимая, что за этим кроется заговор против него, он никак не хотел отдавать никаких указаний, и приближенные Клавдия взяли на себя труд схватить и казнить Мессалину и ее любовника, причем сообщили императору лишь о ее смерти, не добавив, что она была насильственной), и никакого брачного договора не подписывал.
61
Сведения о внешности Клавдия не слишком достоверны; злые языки, особенно сам Нерон, явно преувеличивали его безобразие, хотя будущий император с детства был болезненным и не мог похвалиться особой красотой.
62
Насколько известно, Агриппина, четвертая жена (и одновременно племянница) Клавдия, желая доставить престол своему сыну Нерону, отравила мужа при помощи грибов, причем помогали ей в этом приближенный евнух императора Галот и знаменитая отравительница Локуста (она же приготовит яд, которым отравят Британика).
63
Кастор славился в античности как непревзойденный укротитель коней, а Аполлон считался покровителем искусств и изображался с кифарой.
- Предыдущая
- 3/45
- Следующая
