Защитник рода. Том 1 и 2 (СИ) - Семин Никита - Страница 65

Встав в пяти метрах от пруда напротив друг друга, мы с Натальей стали ждать отмашки богов. Кострома зашла мне за спину, а Даждьбог встал напротив за спиной моей соперницы. После этого зазвучал глубокий грудной голос богини, приправленный ее Волей:

— По просьбе Наталии, защитницы Розарии, я призываю Олега, защитника Светославы, к ответу. Его выигрыш будет означать правоту его, а проигрыш — развоплощение!

Чего?! — пробило меня мурашками по спине. Наталья, стоящая напротив, лишь зло усмехнулась.

— По просьбе Светославы, потомка моего, я принимаю призыв к ответу от Наталии, защитницы Розарии. Ее выигрыш будет означать правоту ее, а проигрыш — утерю подзащитной, как медиума и возможное развоплощение!

Даже немного хмурясь от того, что ему приходилось принимать участие в судилище, Даждьбог все равно походил на доброго дедушку, которого сильно расстроили его внуки. От обоих богов навстречу друг другу прошли волны их Воли, пронизав все пространство на поляне перед террасой. Когда волна силы Костромы дошла до Даждьбога, она разбилась об него как вода о скалы и растеклась в стороны, создавая прозрачную пленку барьера с синим отливом, что отгородил нас с Натальей от окружающего мира. Думаю, позади меня то же самое произошло с силой Даждьбога. Интересно, а получится ли теперь притянуть внешнюю силу или можно использовать только внутренний резерв? И еще — мне не позволили взять с собой айфон, но и у Натальи никакого предмета для активации я не видел. Но нужен ли он духам уровня ходок? Надеюсь, что нужен. Иначе мне кажется у соперницы появляется ощутимое преимущество, этакий чит.

Каюсь, первый удар я почти пропустил. Просто ждал какой-то специальной отмашки, команды "старт", но оказывается как только был установлен барьер судилище уже началось. В итоге и так постоянно находящаяся с момента приезда в боевой стойке Наталья просто прыгнула вперед, концентрируя на правом кулаке свою энергию. Увернулся я на чистых рефлексах, как обычно делал на тренировках с Лином: перенести вес на ту ногу, что стоит в стороне от летящего удара, сместить к ней корпус и обязательно нанести контрудар с использованием глифа! А так как все было на рефлексах и последний глиф, какой я применял на тренировках, был направлен на выявление иллюзий, его-то я и использовал. В глазах тут же слегка помутилось, а летящая на меня фигура подернулась рябью. Иллюзия! И тут же я увидел направленную на меня руку с активированным глифом, отливающим темной синевой.

Поняв, что я ее заметил, Наталья оскалилась, показав свои мелкие острые зубки, и спустила глиф. Незнакомый рисунок исчез, вытянувшись в тонкий луч, упирающийся своим концом мне в лоб. Ровно туда, где появлялся в боевой форме мой камень-накопитель с самой первой активации. Использовать глиф защиты я просто не успел, настолько молниеносной была атака активированного глифа чернявой. Мое тело пронзила боль. Меня затрясло, как под ударами тока. Мысли выбило из головы, ни сосредоточиться, ни поставить хоть какую-то защиту я не мог. Да и рефлексы отказали.

Сколько это продлилось, я не знаю. Я потерял не только счет времени, но и даже не забыл причину, почему мне так больно. Забыл, где нахожусь, что происходит. Мне просто было БОЛЬНО!!! Нереальная, дикая БОЛЬ!

А потом произошло это. Боль достигла апогея, и лоб взорвался.

ДЗИНЬ… — как наяву услышал я звон разбившегося вдребезги стекла.

Какого стекла? Где стекло? Кто это? — метались мысли.

Боль начала отступать, а кровавая пелена, застившая глаза, развеиваться. Передо мной стояла какая-то баба. Мелкая, со звериным крысином оскалом, она с ненавистью и превосходством смотрела на меня. А потом беззвучно заговорила, смотря поверх меня.

— … бедила, — откуда-то издалека донеслись звуки.

— … ончен, — вторил ей другой голос.

Эта противная крысиная мордочка нахмурилась. До этого она смотрела мне за спину, но теперь снова посмотрела на меня. Над ее ладонью появилось темно-синее свечение.

ОПАСНОСТЬ! — возопили во мне все инстинкты, и я поддался им.

Над ладонью сам собой возникли два знака: звездочка и круг. После этого с четким желанием, чтобы непонятное свечение ВРАГА исчезло, я кинул этот символ вперед. И тут же над моей ладонью возникает следующий знак: развернутая на сто восемьдесят градусов и перечеркнутая буква Э. Опять кидаю его в слегка озадаченную крысиную мордочку, с желанием лишить ее сил. Уже начавшее зарождаться повторно свечение тут же рассеивается, а на лице врага появляется сначала непонимание, потом страх. Я встаю с земли, на которой оказывается стоял на коленях до этого. В глазах врага уже не страх — ужас! Правильно! Бойся меня! Нефиг было причинять мне боль. Почему-то я даже не сомневаюсь, что та дикая боль, что была недавно, из-за этой твари с крысиным лицом. Появляется ненависть к ней, но что-то внутри говорит — "не надо", "нельзя". Почему? Не знаю, но сейчас разум в стороне, поэтому не думаю. Просто принимаю как данность — ненавидеть почему-то нельзя, хотя очень хочется. Тогда что делать? Я хочу уничтожить эту тварь! Она сделала мне больно! И приходит понимание, как того можно добиться. Двойное солнце с разнонаправленными лучами появляется передо мной сразу. Не приходится его рисовать, оно просто всплывает из глубин памяти. Той памяти, которая помнит, что с помощью этого рисунка я уже избавлялся от врага, который сделал мне больно. Или это сделал не я? Не важно. Главное — это мне точно поможет! Ужас в глазах крысиной мордочки усиливается. Ее всю трясет. Она падает на колени и о чем-то просит. Не слышу. Точнее, слышу звуки, но не воспринимаю их. Не хочу воспринимать, иначе… что? Передумаю. Прощу. А прощать не хочется, так что…

Кострома смотрела, как молодой призрак, только что лишившийся изначального камня, сумел взять себя в руки и сейчас колебался. Изначально светлый, он готов был поменять цвет своей стихии. Как она когда-то. Внутри богини зародилась ненависть, привычно перенаправленная на проклятие, снова подпитав его. Она не хотела тогда для себя такой судьбы, но ее никто не спрашивал. И парня сейчас никто не спрашивает — хочет он убивать или нет. Да и мольбы о пощаде Натальи он не слышит. Не хочет слышать. Даждьбог напротив хмурился, но не смел вмешаться в поединок. Таков порядок.

Тут парень наконец принял решение и шагнул вплотную к противнице. Два солнца символа завертелись в противоположные стороны, и парень вонзил в живот Наталье эту "циркулярную пилу". Та дико завизжала, а из нее полился широкий поток нейтральной энергии. Но земли он не успевал достичь, тут же впитываясь в свободную ладошку парня, специально подставленную "ковшиком" для этого. Уголок рта Костромы чуть дернулся. Она все же надеялась, что парень не станет темным. Она не любила, когда кто-то повторяет ее путь. Но развоплощение шло, а суть парня не менялась. Он как был светлым, так и оставался им. Но как? Он же только что чувствовал ненависть! Богиня четко ощущала это, ведь под наложенным барьером все было пронизано и ее Волей в том числе. Но сейчас парень не испытывал ни ненависти, ни страха, ни брезгливости. Вообще никаких темных эмоций — лишь решимость! Чистая незамутненная решимость довести дело до конца. Ни темная, ни светлая. И впитывая льющуюся из почти развоплощенной Натальи энергию, он тут же направлял ее в восстановление изначального камня своей души. Делал то, что по идее могут делать лишь боги и то с другими духами. Ведь без изначального камня у духа нет разума, нет своей воли. Без него невозможна боевая активация, а в дальнейшем — трансформация. Только что на ее глазах обычный призрак делал невозможное!

Когда все закончилось, барьер судилища распался сам, исполнив Волю своих создателей.

— Конфликт исчерпан? — устало спросил Даждьбог.

— Да. Я передам Змею итог судилища.

— Он теперь в твоей свите? Сумел все-таки стать богом?

Кострома не стала отвечать, лишь слегка наклонив в согласии голову. Больше ей делать здесь нечего. Но вот к этому призраку стоит присмотреться. Особенно, если он сможет стать хотя бы проявлением. Может, тогда он снова сделает невозможное и снимет с нее наложенное проклятие? То недовольно шевельнулось, вызвав новую волну ненависти богини, впитало эту волну и будто сытно рыгнуло. Конечно, все это произошло лишь в воображении Костромы, но грань между воображением и реальностью у духов весьма условна. Ее почти нет.