Невеста на откуп (СИ) - Белецкая Наталья - Страница 4

Вызвать портниху и сапожника для меня? Вызвать, как для благородной? Но, это может означать то, что герцог хочет признать меня своей дочерью. Меня, незаконнорожденную! Видимо, все эти мысли отразились у меня на лице, поэтому господин Алан пояснил:

– Не надо делать поспешных выводов, Его Светлость все тебе объяснит.

– Если герцог Ранский собирается признать меня – это будет скандал.

– Будет скандал, если он на это решится. Если ты готова, завтракаем и выдвигаемся.

Сначала мы зашли в шляпную мастерскую и  подобрали к моему платью шляпку и перчатки, потом наведались к сапожнику, у которого Алан заказал две пары туфель и высокие сапоги для конных прогулок.

Когда мы дошли до салона женского платья, я уже не думала о том, что буду делать, если Алан вдруг потребует отдать деньги, и послушно соглашалась на то, что мне предлагала портниха, не спрашивая о цене.

Пока меня обмеряли, чтобы подогнать платье по фигуре и обрезать слишком длинный подол, господин посыльный купил еще два домашних платья, зонтик от солнца, домашние тапочки и даже – о, ужас – нижнее бельё! Хозяйка салона пообещала, что завтра все  наши покупки будут доставлены в «Серебряный рог».

С собой я взяла только зонтик от солнца, правда, особой пользы от него не было, моя кожа и так  была смуглой от деревенского загара. Среди аристократок белая кожа считалась красивой, поэтому великосветские модницы везде появлялись с зонтиками и в перчатках, чтобы ни в коем случае не загореть. 

После эту моду подхватили городские девушки и купчихи, даже те, которые были смуглыми от рождения, и летний зонтик стал атрибутом девушек высшего и среднего сословия.  В гостиницу мы шли неспешно, под руку, и смотрелись, наверное, как отец и дочка.

– Ты голодна? – как будто действительно беспокоясь обо мне, спросил Алан.

– Да, а вы тоже хотите есть? – мой спутник кивнул, а я продолжила, – тогда пойдемте быстрее, в «Серебряном роге» кухарка обещала приготовить на обед отбивную с овощами.

– Нет, я про другое, – Алан улыбнулся и кивнул головой на вывеску кондитерской немного дальше по улице – ты любишь сладкое? Может, зайдем? Тут подают неплохой кофе.

– Кофе? Никогда не пила, это очень дорого.

– Сейчас как раз прекрасная возможность попробовать.

Я удивленно посмотрела на господина Алана. Зачем ему это надо? Полагаю, меня одели, потому что отец дал задание своему слуге: создать видимость того, что герцог заботился о своей дочке и даже обучал. Правда, не понятно, на кого нужно произвести впечатление, но все, что было до этого, вполне укладывалось в эту теорию. Однако это приглашение…

– В «Королевской кондитерской» отлично варят кофе. Берут только самые лучшие сорта. Обжарка именно такая, как я люблю. Повар у герцога так не умеет, – рассказывал Алан по пути к двухэтажному зданию с помпезной, золотой вывеской.

Может, я зря ищу везде второе дно? Возможно, Алан действительно любит кофе, поэтому и пригласил меня за компанию.

Кондитерская не просто так называлась королевской. Традицию пить кофе со сладостями завела королева. Она родилась и воспитывалась в южной стране, и скучала по родине. 

Постепенно обычай пить кофе подхватили придворные аристократы, потом столичные, а затем традиция дошла и до провинции. Так повелось, что этот напиток стали называться королевским. И название оправдывалось не только вкусовыми пристрастиями королевы, но и ценой, которая обычным горожанам или селянам была недоступна.

Неудивительно, что интерьер «Королевской кондитерской» был выполнен в цветах нашего флага: золотом и темно-красном. Переливались в свете начищенных светильников золотые нитки на тяжелых бордовых шторах, темно-красное дерево столов прикрывали желтые скатерти, темно-красная обивка диванов соседствовала с золотой. Похоже, желая показать, что кондитерская королевская, хозяин переусердствовал. Даже костюмы слуг в темно-красных и золотых тонах.

Господин Алан выбрал столик посередине зала, и я чувствовала внимательные взгляды, которыми  меня одаривали со всех сторон. Всегда изумляло утверждение о том, что женщинам хуже, чем мужчинам, дается счетная наука. Но ведь дамы в этом зале оценили то, что на мне надето, пересчитали цену, сравнили со своим нарядом и сделали вывод. И это за доли минуты! Причем, некоторые даже не отрываясь от беседы.

Алан заказал кофе и пирожные, а пока мы ждали заказ, начал меня расспрашивать:

– Ты говорила о том, что твой дядя отказался от вас с бабушкой. Это правда?

Я кивнула.

– Расскажешь?

– Мой дядя пытался таким образом повлиять на маму, заставить её сделать то, что она не желала.

– Любима всегда казалась мне покладистой и разумной. – Алан уселся поудобнее, откинувшись на спинку дивана. – Что же хотел её брат?

– Замуж выдать. – Я собралась с мыслями и начала рассказ. – Мы тогда жили у дяди, он организовал что-то вроде школы и брал деньги за обучение.

– Подожди, причем тут школа? Твой дядя ведь купец, верно?

– Да, и довольно богатый. Вот и получал выгоду из всего. Маме же после работы у герцога Ранского было отказано во всех известных домах. Ей оставалось только обучать моих двоюродных братьев, сыновей торговцев и небогатых дворян.

Алан поднял брови. Вот и пойми: то ли удивление так обозначил, то ли показал, что понял.

– После того, как герцог женился, мою мать, которая работала девять лет экономкой, выгнали из дома без рекомендаций и толком без денег. Она пыталась устроиться гувернанткой, экономкой или нянечкой к другим аристократам, или просто к обеспеченным людям, но никто не брал женщину с ребенком от прошлого хозяина. А то, что мама не могла отказать герцогу, никто, конечно, не рассматривал.

Без сплетен и лжи тоже не обошлось. Новоиспеченная герцогиня рассказывала о том, что бывшая экономка – охотница за деньгами, соблазнительница и разлучница. Хотя герцог, когда встречался с матерью, женат не был, мало того и не думал о том, чтобы вступить в брак. Просто однажды приехал из столицы уже вместе с супругой, а та первым делом выставила мою мать за порог.

– Тебя мать тоже обучала всему?

– Да, не только счету, письму, истории и экономике, но и манерам, поведению, умению поддерживать беседу. Обучение стоит очень дорого, поэтому дядя организовал такую школу для небогатых людей.

– А потом он нашел жениха, а Любима отказалась выходить замуж? Твоя мать, полагаю, была очень выгодной невестой. Она умна, красива, а школа должна была приносить много денег.

– Она и приносила. Дяде. Маме он не особенно много давал, все время повторял, что мы сидим у него на шее. Меня называл бездельницей, хотя с девяти лет я работала и училась.

Невеселые воспоминания, что уж и говорить. Как сейчас помню недовольный голос дяди Икима, когда он ругал меня и попрекал мать. Однажды целую речь выдал о том, что я всю жизнь матери поломала.

– А потом что было? – поторопил меня Алан.

– А потом приехал какой-то важный дядька – купец с юга. Увидел маму и предложил за неё выкуп. Огромный. Только он не женой хотел её забрать, а наложницей. Я купцу вообще не была нужна, если только так же продать, когда подрасту. Мама, как узнала об этом, ушла вместе со мной из дома дяди. Нашла объявление о том, что вдовцу с двумя детьми нужна женщина для уборки и готовки, потом попросилась переночевать пару ночей. Хонт – тот вдовец, нас пожалел.

– И женился на Любиме, так?

– Да, женился, но не сразу. Мама написала бабушке, чтобы та приехала и поговорила с сыном, убедила его в том, что он поступает неправильно. Но дядя Иким очень упрям, он кричал, что мы – глупы и не видим дальше своего носа, что наложницы у такого богатого купца, как тот южанин, живут, как королевы, носят шелка и не работают. Говорил, что, наоборот, заботится о нас и подобрал самого лучшего человека. Но мама не хотела никуда ехать, и бабушка тоже встала на её сторону. Тогда дядя пригрозил, что отречется от нас, если мама не согласится. Бабушка сказала, что путь он и от неё отрекается, потому что её сын не может продавать сестру. – Я тяжело вздохнула, вспоминая ту ссору, и добавила, – думаю, что на самом деле дядя не хотел отрекаться, только припугнуть. Но отказ привел его в бешенство, и в тот же день он оформил бумагу. Приходил и махал ей перед нами, говорил, что не примет обратно.