Присвоение (СИ) - Кистяева Марина - Страница 28

Женя переступила с ноги на ногу. Черт! Черт…

Когда девушка решила, что всё – зря приехала, вспыхнул свет на небольшом фонаре рядом с воротами. Одновременно послышался звук открывающейся двери. На этой ноте Женя должна была выдохнуть. Её впускают в дом, ей не придется снова замерзшей идти по пустынной улице пусть и хорошего района.

Но выдохнуть не получалось.

Никак.

Получилось мысленно толкнуть себя вперед и пройти внутрь приоткрывшейся калитки.

Раз приехала, раз пригласили – надо идти.

Она вошла и увидела, что навстречу ей медленно, прихрамывая, двигается Степан.

Женя не помнила, как оказалась рядом со Степаном. Хотела броситься к нему в объятия, но объятия никто не раскрыл.

Наоборот, Степан стоял хмурый, недовольный. Она его разбудила. По лицу заметно.

– Потеряшка, – он не спрашивал. Констатировал.

– Привет, Степан, – быстро проговорила она, обнимая себя за плечи. – Я…

Женя снова не знала, что сказать. Смотрела на мужчину, попутно отмечая, что он вышел к ней полуголым – домашние серые штаны и куртка, под которой больше ничего не наблюдалось.

Мужчина покачал головой и недобро заметил:

– Пришла.

– Угу.

– Замерзла.

– Угу.

– И такси отпустила.

Женя начинала себя чувствовать китайским болванчиком.

– Что ж… – Степан сделал ещё один шаг, встав напротив девушки. Он возвышался над ней, а в ночи, в искаженном фонарями восприятии казался ещё шире в плечах и выше. – Я скажу один раз, Женечка. Твой душевный порыв мне понятен. Но, – он не повысил голоса, говорил четко, разделяя слова, – ты сейчас подумай и сделай правильный выбор. Ты несколько лет ждала, когда тебе исполнится двадцать один и будет «можно». Ты грезила этой датой, считала дни. И этот день наступил. Но что-то пошло не так. Ты сорвалась и приехала ко мне. К незнакомому мужчине, намного старше тебя. Вопрос в другом: ты осознаешь последствия? Тихо, Женечка, дай мне договорить. У тебя будет минута, чтобы хорошенько подумать. Пока я говорю… В случае второго варианта, когда ты подумаешь и решишь, что тебе рано возвращаться в мой дом, я вызову такси, и ты вернешься к себе. Если же мы войдем оба ко мне… – пауза, за которой скрывалось очень многое, не помогла. – Будет по-взрослому, Женя. Минута пошла.

Подобную категоричность Женя и раньше в нем замечала. Она проскальзывала, даже когда он говорил мягко, точно выстилал слова.

Сейчас все было иначе.

Как в тот вечер, перед их расставанием.

Женя сжала губы, стараясь не стучать зубами.

– Я хочу войти, – твердо проговорила, сверкнув глазами. – Пригласи меня, Степан.

Несколько бесконечно долгих секунд Степан ничего не говорил и не делал. Не двигался с места. За это время Женя несколько раз успела мысленно умереть со стыда и воскреснуть.

Наконец, Степан сделал шаг назад, опираясь на здоровую ногу, давая Жене пространство для маневра. Не веря до конца, что осмелилась, что смогла, она прошла. Дверь в дом была приоткрытой, и девушка толкнула её, погружаясь в тепло. Быстро разувшись, Женя прошла дальше.

– На тебе снова это меховое безобразие, – голос Степана, раздавший за спиной Жени, вызвал ворох мурашек. – Ещё в прошлый раз мне хотелось его выкинуть.

– Это шубка «Тедди».

– Похрен. Женщина или носит нормальный мех, или не носит ничего.

Он сдернул с неё шубку и швырнул куда-то в сторону. Не повесил.

Степан с трудом сдерживался.

Женя притихла. Он злился и даже не скрывал этого.

Наверное, она всё же зря пришла… И гардеробная неожиданно сузилась, начала восприниматься как небольшая. Не развернуться, не улизнуть.

Хотя куда Женя собралась разворачиваться, если сама проявила инициативу?

Они оба знали, зачем она пришла. И Степан, и Женя.

Барсов выдвинулся в её сторону. Вернее, зажал телом, вынудив Женю отступить к стене. Он снова её прижимал. Стена – фетиш Степана Богдановича?

Девушка нервно облизнула губы, и, как выяснилось через пару секунд, зря. Каждое её действие сегодня истолковывалось неверно. Или, наоборот, правильно?

Серо-голубые глаза потемнели, стали почти темно-серые, предвестники чего-то недоброго, угрожающего. Наверное, так выглядит море перед штормом, когда бирюза отступает перед надвигающейся грозовой стихией.

Женя не могла ничего сказать. Её точно парализовало. Она смотрела на Степана и дышала через раз. Её тело реагировало иначе. Соски напряглись, уперлись в ткань кофты. Бюстгальтер девушка не надела. Специально. Глупо, конечно, но что сделано, то сделано. Иногда она позволяла себе такую шалость. Её небольшая грудь прекрасно себя чувствовала и без поддержки. Свитер на Жене был крупной вязки, с подкладом. Соски уперлись в него, тогда Женя и пожалела, что без бюстгальтера. Ткань обострила ощущения. Внизу живота тоже разливалось тепло, и девушка с трудом удерживалась, чтобы не переступить с ноги на ногу, не сжать сильнее бедра.

Женя не могла знать, о чем думал Степан, но по тому, какое у него становилось лицо с уходящими в вечность секундами, ей показалось, что мужчина знает абсолютно всё, что с ней происходит. Не к месту вспомнилось, что он всегда предугадывал её действия и поступки.

Степан встал, расставив руки по обе стороны от лица Жени. Заблокировал. Снова.

Почему он постоянно пытается взять её под контроль? Что ему с этого? В последнюю ночь перед тем, как ей уйти, он почти так же зажимал Женю у стены.

– Я…

– Вот сейчас, Потеряшка, помолчи, – грубовато ухмыльнулся Степан. В его глазах полыхнул холодный огонь. Предупреждающий. Неприятный.

Женя приказала себе успокоиться. Это же Степан! Тот мужчина, который спас её. Обогрел. Помог. Кто ласкал её и сделал счастливой.

Тот мужчина, в которого она влюбилась. Не хотела… Но кто же контролирует чувства? Они или есть, или нет. Пока Женя ехала в такси, зажимаясь на заднем сиденье, размышляла о Вове. Если бы она его любила, то не терпела бы до дня рождения. Этого. Не устояла бы. Отдалась бы. Вова звал её замуж. Они могли бы расписаться. Да много чего они могли, если бы любили друг друга.

Со Степаном всё иначе. С первого дня. Да, он её пугал. А кто в двадцать лет не испугается взрослого, самодостаточного мужчину, не побоявшегося остановиться ночью на трассе и выступившего против двух незнакомцев сомнительной внешности? Она таких не встречала. В книжках только и в кино. Женя сражалась с собой, сопротивлялась.

И проиграла.

Поэтому стоит здесь и сейчас, готовая себя вверить в надежные и крепкие руки Барсова.

Мужчина склонил голову и негромко приказал:

– Обними меня и закинь ногу на бедро.

– Что?..

– Ты слышала.

У Жени едва не сорвалось с губ, что она с готовностью сделает всё, что он скажет, но не в гардеробной же! Не у стены!

– А какая разница где? – он точно слышал её!

– Но…

– Обними.

Он давил интонацией и взглядом.

Женя судорожно втянула в себя воздух и обвила крепкую шею мужчины, вдыхая терпкий запах его парфюма. Вроде бы алкоголя не чувствовалось. Но было ещё что-то… Мазь? Лекарство? Что?

Ногу она тоже закинула. Провела ей от мужской голени и выше. Задела колено, бедро.

Степан едва заметно поморщился, Женя с запозданием вспомнила, что у него больная спина. Девушка хотела об этом напомнить, но не успела – мужчина поцеловал её. Сразу глубоко, страстно, жестко. Никакой нежности, трепетного отношения. Никаких прелюдий. Сразу властно захватил её губы, прикусил нижнюю, толкнулся языком внутрь.

По-взрослому. Опытно, точно зная, что делает.

И для чего делает. Женя ахнула, выгнулась, балансируя на одной ноге и жалобно цепляясь за плечи мужчины. Она должна расслабиться. Это же Степан… Просто он сегодня… такой. Но ничего… Ничего…

И ответила. Сначала неуверенно, потом более страстно, морщась и одновременно стараясь забыть, где они находятся.

Зря.

Потому что не забыл Степан.