Империя Страсти (ЛП) - Кент Рина - Страница 4

— Они натуральные? — капризно спрашивает он, звуча совершенно очарованным самим фактом того, что его пальцы запутались в моих волосах.

Я испуганно отхожу назад.

— Не прикасайся ко мне.

К моему удивлению, он опускает руку. Он не воспринимает это как вызов своей мужественности, как это сделал Джокер.

И это заставляет мои мышцы сжаться вместе.

Я могу иметь дело с придурками, но как мне иметь дело с напористыми людьми, которые мечутся между уважением к моим границам и разрушением их по прихоти?

В его безумии нет закономерности, и это самое опасное в этом незнакомце.

— Ты все еще должна провести со мной время. Это или подвал.

— Я хочу, чтобы это происходило в общественном месте.

Если я не могу контролировать ситуацию, то я могу, по крайней мере, стремиться к следующему лучшему — месту, где я могу создать суматоху и сбежать.

— Боишься, что я наброшусь на тебя?

— Это просто подстраховка.

— Ты не в том положении, чтобы просить какую-либо подстраховку, но я буду великодушен и исполню твоё желание, если ты ответишь на мой вопрос.

— Что?

— Когда он, — Аноним наклоняет голову в сторону Джокера, но не смотрит на него, — Имел власть над тобой, почему ты его спровоцировала? По логике вещей, ты должна была умолять.

— По логике вещей, это ни к чему бы меня не привело. Как думаешь, сколько женщин умоляли и плакали в подобных ситуациях и все равно подвергались нападению? Бесчисленное множество, вот ответ. Я отказываюсь показывать этому подонку или любому другому мудаку слабость.

— Даже если пострадаешь из-за этого?

— Особенно тогда. Я лучше проглочу свой яд.

Наступает пауза, длинная, которая почти заставляет меня заерзать, прежде чем он издает жужжащий звук.

— Интересно. Может, ты действительно роковая женщина. Однако тебе следует быть осторожной. Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Мои губы приоткрываются.

— Ницше.

— По ту сторону Добра и Зла. — он показывает на свой карман. — Цитата на обратной стороне чехла твоего телефона.

— Моя любимая. Откуда ты знаешь Ницше?

— Это должен быть мой вопрос. Не слишком ли ты молода, чтобы читать его?

— Не слишком ли ты поспешил с предположениями, что я молода?

— Тогда сколько тебе лет? Ох, прости. Я забыл, что спрашивать возраст девушки кощунство, не говоря уже о роковой женщине.

Я невольно улыбаюсь. Затем быстро прячу ее.

Меня не могут обмануть его очевидные манеры или его красноречивая манера говорить. Именно так богатые получают то, что хотят.

Кроме того, он только что вырубил кого-то, а это значит, что он склонен и привык к насилию.

Определенно, не тот человек, в присутствии которого я могу чувствовать себя комфортно.

— Мне шестнадцать, — говорю я деловым тоном, и это не только из-за того, что сказала мне Кэролайн. Молодость это уязвимость там, откуда я родом. — Что насчет тебя?

— Семнадцать.

— Ты не выглядишь на семнадцать.

Он смеется, и либо в этом звуке есть какая-то черная магия, либо я слишком пьяна, либо и то, и другое. Потому что покалывание, которое это вызывает, выходит за пределы моих ушей и течет в крови.

— Ты даже не знаешь, как я выгляжу. — он постукивает по своей маске. — Может, внутри я покрытый шрамами монстр.

Я приподнимаю плечо.

— Я бы не удивилась.

— Да?

— Да. Тебе пришлось бы так или иначе быть монстром, чтобы спасти меня, смотреть, как на меня вот-вот нападут, а потом в самом конце изобразить рыцаря в черных доспехах, просто чтобы предаться насилию. Ох, и тебе нравится Ницше. Необходимо достичь определенного уровня странности, чтобы быть поклонником Ницше.

— Во-первых, я не спасал тебя. Я просто притворился, что не вижу тебя, дабы избежать осложнений. Джокер не планировал нападать на тебя, если бы ты его не спровоцировала. И я не рыцарь, дорогая. Я вмешался только для того, чтобы узнать, почему ты спровоцировала его, когда могла бы использовать иной подход. Что касается того, чтобы ударить его, то это не было насилием. Насилие получает ответный удар. Этот поступок был простой демонстрацией власти в ответ на его дерзость подвергать сомнению мои приказы. О, и я не фанат Ницше только потому, что я его читал.

Черт возьми.

Я не в своей тарелке. Впервые за целую вечность я чувствую, что не могу с кем-то справиться.

Определенно не тогда, когда я пьяна, и мои запреты, кажется, исчезают куда-то, куда я не могу дотянуться.

Хотя я стараюсь это скрывать. Играю в беспечность, будто это моя любимая игра.

— Тогда чей ты фанат?

— Самого себя.

— Вау. Звонил Нарцисс, и он хочет вернуть свой статус высокомерного человека.

Он смеется, звук в равной степени легкий и навязчивый в безмолвной темноте. И по какой-то причине мне кажется, что я могла бы слушать этот тенор его голоса всю ночь напролет.

— Что, если я откажусь возвращать?

Я приподнимаю плечо.

— Поздравляю с твоим нарциссическим статусом. Возможно, тебе потребуется проверка реальности на предмет того, что твои достижения и таланты практически не имеют ценности, а использование других людей не делает тебя грандиозным.

— Тогда кем это делает меня?

— Недочеловеком.

— Недолюди это те, кто позволяет использовать себя.

— Давай обвинять жертву, хорошо? История стара, как мир.

— Жертва выбирает быть жертвой, будь то в силу отчаяния или других обстоятельств. Ягненок, идущий в лес, хорошо подготовлен к тому, чтобы его съели.

— Ни один ягненок не хочет, чтобы его съели. Они идут в лес за едой, которая им нужна для выживания.

— И волк ест ягненка, тоже чтобы выжить.

— Твой менталитет хищника отвратителен.

— А твой румянец такой милый. — он показывает на мою шею с ухмылкой в голосе. — Виден даже в темноте.

Я дотрагиваюсь до места, чувствуя себя более разгоряченной, чем когда он произносил эти слова.

— Перестань смотреть.

— Напротив, сейчас я продолжу. Мне скучно, а ты интересная, так что это ночка должна выйти весёлой, не думаешь?

Прежде чем я успеваю ответить, земля уходит у меня из-под ног во второй раз за сегодняшний день. Но на этот раз меня перекидывают через плечо.

Его плечо.

Плечо твёрдое, крепкое и такое широкое, что действительно подходит мне по талии.

А потом он уверенными, целеустремленными шагами направляется к особняку.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, подавленная, когда кровь приливает к голове.

— Я же говорил тебе, дорогая. Сегодняшнюю ночь ты проведешь со мной.

Аспен

35 лет

Мне никогда не нравились свадьбы. Но эта — совсем иная.

Эта свадьба моей дочери.

Я сижу в напряженной позе на стуле в дальнем углу, чтобы не доставлять ей неудобств в ее важный день.

Торжество проходит у бассейна в доме, в который я хотела бы никогда не входить, — в доме ее отца.

Честно говоря, я думала, что скользкий человек закроет ворота перед моим носом, но, к счастью, на этот раз он уважил ее пожелания и позволил мне присутствовать. Хотя я не видела его с тех пор, как приехала, так что вероятность того, что он наставит дьяволу рога и действительно вышвырнет меня, близка к ста процентам.

Территория, окружающая бассейн, больше, чем любое другое потенциальное место проведения свадьбы. Не говоря уже о двухэтажном особняке, величественно возвышающемся посреди него. Несмотря на то, что дом старый, он стоит каждого сантиметра на вес золота, учитывая его близость к Манхэттену.

Из-за многочисленных судебных разбирательств по поводу его владения, его стоимость была подсчитана более чем в шестьдесят миллионов долларов. Ценник, который сделал его главной темой для прессы и магнатов недвижимости.