Мышка для Тимура (СИ) - Зайцева Мария - Страница 1

— Слушай, сучка, сюда, если завтра не будет денег на счету, у твоего братишки будут проблемы посерьезней. И у мамаши твоей тоже, поняла?

Торопливо давлю на отбой, выдыхаю. Смотрю на пальцы. Трясутся, естественно. Ничего удивительного, меня всю потрясывает.

Так… Не обращать внимания, не обращать внимания… Они просто давят. Они обучены давить, находить слабые места… Ничего не сделают никому. Сейчас не девяностые… Даже там.

Просто психологический прессинг.

Надо успокоиться и идти работать.

Никто за меня номера не уберет.

Марина Васильевна, и без того не особенно довольная моей работой, придирается по мелочам… А мне сейчас нельзя этот заработок терять. В кофейне упали сильно продажи после перевода большинства сотрудников ближайшей к нам офисной высотки на онлайн режим…

Подхватываю тележку, толкаю вперед.

И тихо ругаюсь себе под нос самыми нехорошими словами, которые приходят в голову, когда вижу в конце коридора высокую широкоплечую фигуру.

Боже мой, не хватало мне сегодня веселья.

Еще и он!

Ну за что? Вот за что?

Может, не заметит?

Наклоняюсь ниже к тележке, покрепче перехватываю ручку, делая вид, что страшно увлечена поиском чего-то, крайне важного.

Дурацкая реакция, понимаю, но сделать с собой ничего не могу.

Нет сил смотреть на него, нет сил в глаза ему смотреть.

Торопливо бегу мимо. И замираю, когда на плечо ложится тяжеленная ладонь.

— Мышка? — Голос, бархатный, мягкий такой, игривый… Бьет по подколенным чашечкам — ах! Хорошо, что держусь за ручку, не видно, как ноги дрожат.

— Простите, мне срочно надо идти, — бормочу скороговоркой, все еще надеясь избежать разговора.

Но куда там! Когда это мне удавалось от него уйти нетронутой?

— Подождут, — коротко и властно бросает он, — если будут спрашивать, скажешь, что я задержал.

Ага, конечно, разбежалась… После такого демарша я отсюда быстрей пробки от шампанского вылечу. И с таким же свистом…

Но стою покорно. Склонив голову. Не смотреть на него. Не смотреть… Не…

Тут он легко касается моего подбородка, приподнимает, смотрит в глаза.

… смотреть…

У него — самые красивые глаза из всех, что я когда-либо видела. Они темные, немного раскосые, сказывается татарская кровь в предках… Но в то же время в них такие золотистые вкрапления, словно маленькие искорки в темноте ночи… И ресницы. У него длинные ресницы. Зачем такому брутальному мужчине длинные ресницы? Зачем?

Опомнившись, суетливо дергаю подбородком, пытаясь вырваться, но безуспешно. Он легко преодолевает мое сопротивление, а затем и расстояние между нами сокращает. До совершенно неприличного.

Мне сложно дышать, невыносимо просто.

— Мышка, ты меня избегаешь, что ли? Не пойму…

— Нет… — шепчу я, судорожно сжимая рукоятку тележки, — просто работы… много… и учеба… и вообще…

— Про вообще не говори… И давай все же пообщаемся на нейтральной территории, а? Неужели, нам не о чем?

Его губы трогает чувственная, красивая такая улыбка, и именно она приводит меня в сознание. Ставит все по местам.

Он ведь и в самом деле считает, что ничего особенного не случилось! Для него это — рядовое событие!

— Нет! — резко дергаю подбородком, все же вырываясь, — мне не о чем с вами говорить, Тимур Анварович, — выделяю его имя-отчество официальным тоном, — и у меня много работы.

— Я твой босс, я решаю, сколько у тебя будет работы, — раздраженный моим тоном, он не считает нужным сдерживаться. И в самом деле, зачем? Кто я и кто он? — Сейчас ты будешь работать со мной.

— Нет! — это вырывается помимо воли, просто на эмоциях. Хотя… Может, и правильно вырывается?

Потому что да, я на него работаю, но я не его рабыня. И не обязана… В конце концов…

— Тележку поставила, — командует Тимур, сразу показывая свое истинное лицо, а у меня опять прорывается запоздалое удивление: как я раньше этого всего не видела? Его жестокости, неумения слышать никого вокруг, кроме себя, его эгоистичности. И того, что ему полностью плевать на всех, кроме себя. — И за мной.

— Только через распоряжение Марины Васильевны, — чеканю я, глядя в его глаза не менее жестко и, надеюсь, очень самоуверенно. Если чему и научила меня Москва, так это тому, что мямль и тихонь тут жрут первыми.

Он смотрит оценивающе, а затем усмехается.

— Зубастая мышка, а? — у него опять лениво-надменный тон. И почему-то я уверена, что Марине он звонить не будет. Не придумал потому что повода, по которому он сможет забрать с рабочего места горничную. Собственно, ему повод-то и в самом деле не нужен, но пойдут слухи, сплетни, пересуды.

А про него и так много чего говорят. Лишняя сплетня — ни к чему. Тем более, что я — вообще самое днище по мнению большинства сотрудников компании. Горничная, уборщица. Пустое место. Уверена, что и он так думал про всех горничных и уберщиц, ровно до того момента, как узнал меня.

И уверена, что Тимур даже и не посмотрел бы на скромную девушку в наряде горничной с тем плотоядным интересом, с которым смотрит на меня сейчас… Если бы не то, что случилось раньше с нами.

Все, что происходит теперь — просто глупость и его тупое желание все же взять свое. Заполучить. Только затем, чтоб просто вытереть ноги в очередной раз и выкинуть, когда наиграется.

Но больше я не позволю. Не позволю этого ничего!

Я гордо задираю подбородок, уверенно толкаю тележку перед собой, намереваясь продолжить путь.

И тут звонит телефон.

Я не хочу брать трубку при нем, потому достаю, чтоб отклонить звонок.

Тимур кривится и шагает прочь. Кажется, в этот раз пронесло меня.

Провожу пальцем по экрану и случайно принимаю вызов.

— Твой адресок сказать, сучка? — разносится на громкой в пустом коридоре, и я роняю телефон, — Саратовская область, поселок Рабочий, дом пять, квартира семь. Твоя мать работает по сменам, сейчас она в ночной. Твой брат сейчас дома. Хочешь, навестим его, а, сучка?

Глумливый голос режет по-живому. Я спешно наклоняюсь, чтоб схватить трясущимися руками телефон и заставить замолчать ужасного собеседника, но не успеваю.

Трубку накрывает массивная ладонь со сбитыми на костяшках пальцами. Я так и замираю, сидя на корточках, смотрю, в яростном бессилии, как Тимур поднимает мой телефон, снимает с громкой и прикладывает к уху.

— Слушаю внимательно.

Голос его настолько холодный, мертвенный какой-то, что меня продирает дрожью. Поднимаюсь, неловко опираясь о тележку, смотрю, как Тимур разговаривает по моему телефону.

— Тот, с кем ты будешь теперь говорить по этому номеру. Говори, что хотел.

Он командует так, что невозможно не подчиниться. И человек подчиняется. Слышу, как сбавляет тон, говорит что-то уже спокойнее, без того бешеного наезда, что до этого, со мной.

Тимур слушает, кривит губы презрительно. И смотрит на меня. Вернее, осматривает. Очень говорящим взглядом. Таким, словно, наконец-то, спустя много времени, получил от Деда Мороза долгожданную игрушку.

— Сколько?

Неразборчивое бормотание.

— Номер счета скидывай. Деньги будут сегодня. — Я вздрагиваю, пытаюсь что-то сказать, как-то помешать неизбежному, но Тимур спокойно прижимает палец к моему рту, чтоб молчала. Большой палец. Он скользит по губам, приоткрывая их, чуть ли не силой. А у меня нет воли противостоять. Все ужасно, все просто за гранью сейчас. И стыдно! Стыдно!!! — а этот номер забудь, понятно?

Тимур отключается, смотрит на меня выразительно очень, пальца от губ моих не отнимает… Пытаюсь увернуться, но он прихватывает за подбородок. В этот раз не миндальничая. Жестко.

Смотрит на пришедшую смс, пересылает ее кому-то. Потом набирает с моего номера.

— Витя? Пробей мне все по этому счету и распечатку по номеру, с которого я звоню. Да. По счету надо посмотреть движение… И РАСПЛАТИТЬСЯ. Да. Именно так. Все.

Он отключается, передает мне телефон. И одновременно — скользящим движением от подбородка — ладонь перетекает на затылок, прихватывает аккуратно собранные в прическу волосы вместе с наколкой горничной, тянет ближе.