Последняя акция - Ковалев Анатолий Евгеньевич - Страница 22

— Как? Вы не знаете? — Желто-зеленые глаза Преображенской выразили искреннее удивление. — Матуйзо — известный в городе артист! Я послала Машеньку к нему — отдать сценарий. Игорь сказал, что она была у него минут десять, он хотел напоить ее чаем, но она отказалась, ссылаясь на какие-то срочные дела…

— В котором часу примерно она уехала к Матуйзо? — Миша сидел за столом и тщательно вырисовывал изогнутые, нервные кошачьи спины.

— В пятом, — тяжело вздохнула Анастасия Ивановна, качнув шапкой вытравленных перекисью волос.

— В час пик? — возмутился Блюм. — Вы послали девочку одну в час пик?

Преображенская кивнула и опустила голову — и без этого рыжего, с верблюжьей мордой она истерзала себе всю душу!

— Вы полагаете, что после посещения Матуйзо девочка уже не вернулась домой? — Вадим был меньше подвержен эмоциональным всплескам, чем Михаил, и потому продолжал допрос ровным, спокойным голосом.

— Да. — Анастасия Ивановна сделала паузу и выпила четверть стакана мутной воды, разбавленной валерьяновыми каплями. — Ей некуда было пойти. Во дворе ее никто не видел — я спрашивала у старушек, что с утра до вечера греются на лавочках, они все про всех знают…

— Вчера шел дождь, — перебил ее Миша, — и они вряд ли грелись на лавочках!

— Значит, сидели у своих окошек и смотрели во двор! — не выдержав, закричала Преображенская — ее просто выводил из себя этот рыжий мент! — Что вы меня постоянно перебиваете?!

— Успокойтесь, Анастасия Ивановна, — улыбнулся наконец Жданов. — Если мы будем кричать и волноваться, то вряд ли доберемся до истины. — И, сделав Блюму знак, чтобы тот пока помолчал, ласково спросил: — А что, Анастасия Ивановна, разве у Маши не было подружек?

— Единственная подружка уехала с родителями на юг.

— Скажите, Анастасия Ивановна, — вежливо продолжал Вадим с чувством сострадания в раскосых глазах, — что за острая необходимость была отправлять девочку к Матуйзо со сценарием в такой час? И что это за сценарий?

— Вчера в ТЮЗе проходил театральный «капустник», — начала Преображенская и, обведя высокомерным взглядом обоих собеседников, решила пояснить: — Ежегодно в конце театрального сезона в каком-нибудь театре собираются все ведущие артисты города и устраивают представление. На этот раз выбрали ТЮЗ. Матуйзо тоже участвовал в «капустнике», но у него не оказалось сценария. В принципе в этом не было необходимости — каждый театр втайне готовил свое выступление и общий сценарий представлял из себя список очередности выступлений, а также репризы и интермедии для студентов театрального училища, обрамляющие весь спектакль. Матуйзо позвонил мне еще во вторник и попросил экземпляр. «У какого-то Уварова есть, а у меня нет!» — возмущался он. Это вполне в его духе — обычные актерские амбиции. Я пообещала ему назавтра привезти — хотя мог бы и сам заехать! Я, конечно, забыла, думала, что и он забудет, ведь уже вечером спектакль, но Игорь не забыл — позвонил мне на работу около четырех и грозил, что не выйдет на сцену, если не получит сегодня сценария. Видно, кто-то сильно задел его за живое! Может, тот же Уваров — они вечно как кошка с собакой! Не могут поделить мальчиков! — Преображенская закусила губу — увлеклась и сболтнула лишнее. Это не ускользнуло от Жданова, и он, естественно, задал вопрос:

— Что за мальчики?

Анастасия Ивановна залилась легким румянцем.

— «Голубые» оба, — почти шепотом пояснила она.

— А какое отношение имел сценарий «капустника» к вам?

— Это мой сценарий, — призналась она, — Маша повезла Игорю последний, авторский экземпляр.

— Далеко живет Матуйзо? — поинтересовался Вадим.

— На трамвае — одна остановка. Можно дойти пешком.

— Как вы думаете, он сейчас дома?

— Думаю, что еще не проснулся. Я звонила ему в час ночи — кажется, он был не один.

— Позвоните ему, — вдруг жестким тоном приказал Вадим, — и скажите, что мы сейчас приедем.

Жданов вопросительно посмотрел на Блюма, когда Анастасия Ивановна ушла на кухню звонить.

— Как тебе все это? — спросил он своего бывшего начальника оперативного отряда.

— По-моему, чистой воды розыгрыш, — высказал свое мнение Блюм.

— По-моему, тоже, — согласился Жданов.

— Во всем чувствуется рука незаурядного мастера, отменного режиссера! — горько восхищался Михаил. — Все — театр! И проверяющий из роно на экзамене у Маликовой, и «голубой» Матуйзо со своими дурацкими амбициями! Я не говорю уже о Соболевской опере! Там девчонку увели прямо со сцены, в костюме!

— Он вас ждет, — сообщила Преображенская, войдя в комнату.

— Что это такое, Анастасия Ивановна? — спросил примиренческим тоном Михаил, указывая на пластиковые фигурки, разбросанные по всему столу. Он уже давно разглядывал их и вертел в руках.

— Это игра, — робко начала Преображенская, — головоломка — слоны, бегущие по саванне… Машенька обещала ее составить к моему приходу… — Анастасия Ивановна отвернулась, закрыв ладонями лицо, и плечи ее задрожали.

Игорь Матуйзо к приходу милиции не потрудился проветрить квартиру, провонявшую перегаром, и разбудить молодого человека, уснувшего на диване артиста.

Он постоянно встряхивал головой — белые сальные волосы, давно не стриженные, то и дело падали на глаза.

— Я девочками не интересуюсь! — извергал из своего вонючего кривого рта «дядя Игорь». — Машенька пришла и ушла, больше я ее не видел.

— Зачем вам так срочно понадобился сценарий? — в лоб спросил Миша.

— Я должен знать, в чем принимаю участие! — напыжился Матуйзо.

— Когда Маша от вас ушла, вы не проследили за ней в окно? — на всякий случай поинтересовался Вадим.

— Не имею подобных привычек, молодой человек! — с достоинством ответил тот и недвусмысленно добавил: — В отличие от некоторых.

— В отличие от некоторых, у вас куда более противоестественные привычки! — заявил Блюм.

— Это мое личное дело! Я вас в гости не звал! И глумиться над своей несчастной душой не позволю! — Увидев смятение в рядах противника, произведенное его декламацией, Матуйзо все больше входил во вкус. — Как смеете вы своими грязными лапами касаться артиста? Жреца священного храма?!

— Блядь ты, а не артист! — бросил ему в лицо Блюм, после чего неблагодарная публика покинула зал. Они вышли на улицу Фрунзе, и Миша медленно побрел вдоль железного бортика, отделяющего тротуар от проезжей части, внимательно глядя себе под ноги.

— Что ты там ищешь? — скептически улыбнулся Вадим. — Что надеешься найти после такого дождя?

— Ты лучше объясни мне, Вадик, чего он расхорохорился, этот педик? — у Блюма получилось почти в рифму. — Неспроста, я думаю. Он в этой истории играет не последнюю роль.

— На то он и артист, чтобы играть какую-то роль, — заметил Жданов, продолжая шествовать дальше. Метров через десять он оглянулся — Блюм рассматривал что-то, сидя на корточках.

— Как тебе нравится эта штучка? — обратился он к Жданову, когда тот присел рядом. Блюм выковыривал веточкой акации застрявшую в бордюре пластиковую фигурку диковинной формы. Со стороны это выглядело так, будто двое взрослых мужчин впали в детство.

— Интересно девки пляшут — по четыре штуки в ряд! — вспомнил давнюю присказку Жданов, глядя на розовую фигурку.

— Даю голову на отсечение, что в головоломке на столе у Маши не хватает одной фигурки!

— Значит, здесь ее посадили в машину! — заключил Вадим.

— Да, — подтвердил Миша. — Вызывай-ка, Вадик, ребят! Пусть поспрошают окрестных жителей, что за машина стояла вчера в районе пяти часов вечера на этом самом месте. Чем черт не шутит — может, какая-нибудь старушка глядела от нечего делать в окно и сфотографировала негодяя. Мы к ней в гости, а она нам — негативчик!

Он осторожно вставил в замочную скважину ключ. В будний день все должны быть на работе. Дверь со скрипом отворилась, и Миша проскользнул в коридор.

— Явился — не запылился! — раздалось у него за спиной.