Венец лжи (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 67

Подойдя к двери, она добавила:

— Позвоните мне, если Вам понадобится помощь с макияжем и прической. Я как раз заканчиваю макет весеннего каталога, а затем ухожу домой. Джек ведет меня в мексиканский ресторан, и я не могу опоздать.

Флёр впервые упомянула о своем парне и жизни за пределами «Бэлль Элль», но по какой-то причине сегодня вечером это попало в цель. У нее была своя жизнь. У нее был кто-то, с кем она могла ее разделить. Почему я не могу попробовать сделать то же самое? Почему Пенн Эверетт кажется мне таким уж неудачным выбором? И плох ли он на самом деле или все это только у меня в голове? Почему я все время пыталась превратить его в кого-то другого? Незнакомец исчез.

«Пришло время мне повзрослеть и дать ему шанс».

— Спасибо за платье.

— Нет проблем, — Флёр улыбнулась и вышла.

Подойдя к дивану, я расстегнула сумку, вытащила самое нежное серебристое платье, которое когда-либо видела, и направилась в ванную комнату, чтобы принять душ и подготовиться.

Пенн (18:55): «Я внизу. Не буду подниматься, потому что, если я это сделаю, то трахну тебя в кабинете, и мы опоздаем. Спускайся».

Я бросила телефон — отчасти из-за внезапно охватившей меня дрожи при мысли о новой встрече с ним, а отчасти из-за его грубости.

Глядя на себя в зеркало, я передумала распускать волосы, хотя и закрепила их сбоку заколкой в форме полумесяца, украшенной зеркальной мозаикой.

Флёр в очередной раз выбрала потрясающее платье. Серебристо-белое нижнее белье добавляло моему наряду тайны, которую я могла раскрыть Пенну или нет. На мне было плотное атласное платье с открытыми плечами, рукава струились по рукам как крылья. Пышная юбка доходила мне примерно до середины икры и раздувалась при малейшем движении.

Пенн (19:00): «Ты опаздываешь».

Стиснув зубы, я затолкала свой телефон в маленькую, украшенную бисером серебряную сумочку и вышла из ванной. Сейдж взглянула на меня с дивана и тихо мяукнула. Я подошла к ней и надела туфли. Затем поцеловала ее в голову.

— Я буду очень по тебе скучать, но со мной ты пойти не можешь.

Она насупилась, будто хотела сказать, что за последние несколько недель ее не пригласили на множество мероприятий.

Почесав ей шею, я пообещала:

— Папа приедет и заберет тебя. Ты сможешь провести ночь в особняке и погулять по саду, а не торчать в квартире на верхнем этаже. Как тебе такое?

Сейдж легонько укусила меня за палец в знак неохотного согласия.

— Увидимся, киса.

Выйдя из своего кабинета, я заперла дверь и еще раз проверила, все ли взяла. Я сама сделала вечерний макияж и была довольна, когда один из охранников засмотрелся на мои густо накрашенные глаза и глянцевые губы.

«Я ведь опаздываю, да?»

Я покажу ему, что не буду жеманничать и извиняться. Я стоила того, чтобы меня дожидаться.

Спускаясь на лифте, я сперва заметила черный лимузин, а потом уже его.

Пенн стоял, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к боку роскошного автомобиля. Он не пошевелился, когда я провела ключ-картой и, выйдя из раздвижных дверей, зацокала каблуками по тротуару.

«Белль Элль» сверкала позади меня витринами, ярко-красными навесами и самой большой в квартале вывеской, рекламирующей наш бренд и потенциал.

Когда я подошла ближе, Пенн сжал губы и напрягся. Он не протянул руку и не прикоснулся ко мне. Он просто шагнул в сторону, открыл дверцу машины и движением головы пригласил меня сесть.

Не сводя с него глаз, я подчинилась и, аккуратно подобрав платье, спокойно забралась в лимузин. Однако какая-то внутренняя стерва решила принять вызов и сразиться с Пенном его же оружием.

Я слегка раздвинула ноги, показав ему белый пояс с подвязками, удерживающий прозрачные чулки и серебряное кружево, скрывающее место, к которому прикасался только он.

Пенн с такой силой хлопнул дверцей, что лимузин задребезжал.

По спине пробежали мурашки от ожидания, когда он обойдет машину и заберется внутрь. Пенн распахнул дверь, и я вздрогнула. Он занял место рядом со мной, затем нажал кнопку внутренней связи с сидящим за черной перегородкой водителем.

— В Пемберли.

— Да, сэр, — ответил водитель, и машина плавно, словно лебедь, тронулась с места.

Мимо тонированных окон проплывал центр города, шум уличного движения и городские запахи проникали внутрь через открытую крышу.

И все же Пенн на меня не смотрел.

Его руки сжались в кулаки. Челюсти были стиснуты так сильно, что на горле, казалось, вот-вот разорвутся мышцы.

Я не знала, что мне делать. У него выдался плохой день? Неужели он так на меня разозлился за опоздание?

Не то чтобы я опоздала. Это он приехал рано.

Если он решил дуться и игнорить меня, что ж, ладно. Я могла сделать то же самое. Положив между нами сумочку, я устроилась в кожаном кресле и уставилась в окно.

Прошла секунда.

Доля секунды.

Затем Пенн ее стряхнул, и моя сумочка с грохотом упала на пол.

— Что, черт возьми…

Пенн впился губами мне в рот, схватил меня за талию и бесцеремонно рванул к себе на колени.

Он напал на меня во всех смыслах этого слова.

Мы были очень близки.

Но этого оказалось недостаточно.

Оттолкнувшись от его груди, я перестала строить из себя девицу в беде, задрала платье и, раздвинув ноги, уселась ему на колени.

Рычание Пенна отозвалось таким долгим и глубоким эхом, что я мгновенно стала влажной.

— Господи, Элль, — он снова обрушился на мой рот, затем обхватил ладонями мое лицо. Его пальцы крепко сжали мой затылок, лишив меня любой возможности убежать. — Ты такая чертовски красивая.

Я дала себе волю и незаметно сделала то, что хотела. Я стала полноправным участником. В первую ночь я позволила ему мною овладеть из-за сковавшего мой разум смятения. Во второй раз меня захлестнули воспоминания о шоколадных поцелуях.

Но не сейчас.

Такого не повторится.

Повторяя движения Пенна, я обхватила ладонями его обрамленный легкой щетиной подбородок и впилась ногтями ему в щеки.

Он дернулся в моих объятиях, его губы обрушились на мои, будто он мог меня съесть, искусать, поглотить.

Мы потеряли все человеческие качества и стали совершенно дикими.

Мне нравилось, как он меня целовал. Нравилось, как я целовала его в ответ. Мне нравились звуки учащенного дыхания, напряжение, толчки, прикосновения, царапанье. Нравилось, как накалился в лимузине воздух. Я наслаждалась тем, как мое платье прилипало к покрытой бисеринками пота коже.

Я пососала его язык, крепко сжав, Пенн застонал и, рванувшись вверх, обхватил руками мои бедра, чтобы притиснуть меня к себе.

Он двигал бедрами, как будто уже был глубоко внутри, уже наказывал меня за то, чего я не понимала.

Его жар и порочность питали пустоту, которая разрасталась во мне, пока он не ворвался в мою жизнь. Это была чистая похоть, и мне хотелось утонуть в ощущении того, как этот могущественный, таинственный мужчина теряет подо мной последнее самообладание.

Его рука соскользнула с моего бедра и забралась мне под юбку.

Когда Пенн коснулся пальцами моих промокших трусиков, мне стало нечем дышать. Одним быстрым движением он сдвинул в сторону тонкую ткань и тут же проник в меня пальцем. Я невольно выгнула спину и поняла, что сейчас упаду с его колен, если он не обхватит меня сильной рукой и не прижмет к себе.

— Черт бы тебя побрал, Элль, — выдохнул он, вставляя второй палец, растягивая меня, вызывая легкую боль от прошлого вечера.

— Меня? — я обиженно моргнула и набросилась на него. — А теперь что я делаю не так?

— Ты сводишь меня с ума, вот что.

Его губы оборвали его признания, снова впившись в мои. Моя кожа горела от его щетины, ныла от свежих ушибов. Обхватив коленями его бедра, я углубила поцелуй и, взяв все под свой контроль, облизала его язык.

Его слова крутились у меня в голове, словно карусель: «Ты сводишь меня с ума. Сводишь меня с ума». Не знаю почему, но я была рада. Рада, что, благодаря ему узнала о себе что-то ужасное.