Давай не отпускать друг друга (СИ) - Волкова Дарья - Страница 28

— Ты ее слушай больше, Андрюха, ага, — фыркнул Мамаев. — Она с больной головы на здоровую переводит. Свадьба у нее сорвалась. А я коньяк Михе проспорил.

— Ай, как нехорошо, — зацокал языком Андрей Сергеевич. — Как нехорошо, что у нас начальство такое жадное и бессердечное, только о коньяке и думает. Ритуль, — Тарасов обнял Риту за плечи. — Ну ты чего, как маленькая, не знаешь, что ли, как эта вся хворь лечится?

— Как? — Рита поняла, что улыбается уже не по надобности, а вполне искренне.

— Айда в галерею. Пару обойм разрядишь — и на душе полегчает, отвечаю!

Рита рассмеялась.

— Хорошо, Андрей Сергеевич. Закончу — и приду.

— Ну вот! — Тарасов выпрямился. — А то выдумала — страдать весной. Будто зимы на это не было! Да, Леха? — Андрей Сергеевич хлопнул товарища по спине.

Мамаев охнул.

— Ну и тяжелая у тебя рука, старшина, — он потер поясницу.

— А ты так и не дошел до врача? — Тарасов снова погрозил шефу пальцем. — Ты чего ждешь, когда я тебя начну по старинке лечить народным средством бани и наложения горячего кирпича на поясницу?

— Свят-свят-свят! — отмахнулся от Тарасова Алексей. — А вот кстати… Марго, я же тебя вроде спрашивал, напомни мне — доктор, который тебе руку лечил — он как, достойный нашего высокого доверия?

— Вполне, — после паузы и без улыбки ответила Рита.

— Ну вот представь, что там его физиономия — и плавненько пальчиком, как учил.

Рита пальчиком нажимать не стала. Она повернулась к Тарасову и посмотрела на него сквозь прозрачные стекла очков для стрельбы.

— Андрей Сергеевич, это же называется подстрекательство.

— Да ладно, — он ухмыльнулся. — Мы же понарошку. Не отвлекайся. Стреляй.

Да, понарошку. Нельзя представлять лицо. То самое лицо. Невозможно даже представить, чтобы навести пистолет на живого человека. Этим можно только труса Забелина пугать. И уж тем более невозможно представить, чтобы Рита навела пистолет на Игоря.

Рита ехала домой. Рецепт от Андрея Тарасова не помог. Две обоймы ушли хорошо, не в молоко, инструктор ее похвалил. И тоска так и не отпустила.

Понарошку. Это слово, произнесенное Андреем Сергеевичем, засело в голове. Вот и у них с Игорем было… понарошку. Это она, Маргарита, думала, что всерьез. Слово «любовь» Рита произносить даже мысленно не хотела. Слово «отношения» ей казалось, что называется, «ни о чем». Но что-то же было! Что-то между ними было, что делает двух людей не просто случайно оказавшимися рядом.

Она быстро привыкла, оказывается. Очень быстро привыкла и воспринимала, как должное. Ты вообще, Рита, все принимаешь, как должное. А сама, что ты сама делаешь?! Появился из прошлого Роман, и сбылась твоя подростковая мечта — а ты только хлопала глазами и вяло удивлялась — надо же, какое совпадение. Ты чуть замуж не вышла за человека, к которому ни хрена не чувствовала — и только по той причине, что таким не отказывают. А головой подумать?!

А потом ты так же, не особо задумываясь, втянулась в отношения с другим человеком. Вот, снова эти отношения! Ну пусть будут отношения. Как-то же надо это назвать. То, что между ней и Игорем было.

Было.

Рита попыталась всхлипнуть и тут же себе запретила развозить сопли. Хватит. Два дня слезы по поводу и без. Достаточно.

Так что там про «было» и «отношения»…

Просто… просто… просто с ним с самого начала было легко. У них похожие семьи, из одного социального слоя, они сами ведут примерно похожий образ жизни, схожий уровень дохода, интересы, даже предпочтения в еде и кино — и те похожи!

Как будто… как будто его специально для тебя сделали, да? Абсолютно идеально тебе подходящего. Умного, немножко ироничного, аккуратного в быту, воспитанного. Без дурацкого смеха, чавканья, храпа, тупых анекдотов. Спокойный, выдержанный, не повышающий голоса, не говорящий грубых слов. Очень умелый в постели. А еще — внешне как будто специально под Риту с ее ростом сделанный. Чтобы рядом с ним она чувствовала себя хрупкой.

Одним словом, идеальный.

Идеальный фасад.

Ты вообще не знаешь человека, который скрывался за этим фасадом. Он был для тебя удобным, комфортным, идеальным. А потом просто закрыл перед твоим носом дверь.

Почему?!

Машина остановилась.

Оказывается, она успела приехать домой. На полном автопилоте. Хорошо, что к себе домой. А не как вчера. Рита все же шмыгнула носом. И поняла, что два дня реветь — не предел.

Несмотря на все выдаваемые себе строгие наказы Рита не могла не думать о произошедшем. Как в детстве, она словно расковыривала болячку, хотя взрослые строго-настрого запретили — чтобы заживала быстрее и инфекцию не занести. Но Риту упорно лезла туда, под повязку. Словно надеялась увидеть там что-то новое. Наконец зарубцевавшуюся перламутрово-розовую кожу, например.

Но там по-прежнему болело. Сильно. Все сильнее и сильнее.

Руки его вспоминала — крупные, красивые, сильные. И умелые. И тихое дыхание сверху на ухо, со спины. И как засыпала, обняв. Или на его плече.

И как стояла перед ним, почти плача. И просила. Умоляла. Униженно умоляла не уходить от нее, не разрушать все.

Никогда Рита никого ни о чем не просила. Это она поняла только сейчас. Как бы ни было худо — никогда ничего не просила. Даже у родителей не просила — ну, может быть, если только в совсем раннем детстве, когда все дети чего-то да клянчат.

«Никогда и ничего не просите. Сами предложат и сами все дадут».

Это только в книжках бывает — что предложат. А в реальной жизни… В реальной жизни это ты униженно умоляешь ставшего тебя очень дорогим человека не оставлять тебя. А он…

Он отворачивается.

И он тоже.

Ты можешь накачать в зале пресс и попу, сделать операцию по коррекции зрения, твои фото могут украшать сайт клуба, где ты работаешь. Но внутри ты все та же швабра Колосова. Не достойная ничего, кроме презрения.

— Игорь Витальевич, волшебник, я же просто как заново родился!

— Аккуратнее вставайте, пожалуйста. Без резких движений, — волшебник Игорь Витальевич от стола наблюдал, как его пациент спускает ноги с кушетки. — У меня для вас, — Игорь бросил взгляд на карту, — Алексей Владимирович, есть две новости.

— Хорошая и плохая?

— Хорошая и очень хорошая.

— Хорошая — это то, что я жить буду? — хохотнул Мамаев.

— Это очень хорошая, — скупо улыбнулся в ответ Игорь. — А просто хорошая — на то, чтобы образумить вашу поясницу, мне понадобится сеансов пять. Ну, может быть, шесть.

— И правда, отлично! — обрадовался Мамаев. — Я после одного-то раза летать готов. Девочку мою вы гораздо дольше лечили.

— Вашу девочку? — Игорь быстро вносил данные в карту.

— Ну, в смысле, сотрудница моя, — голова Мамаева вынырнула из выреза футболки. — Администратор клуба, Рита Колосова. Не так давно руку у вас лечила. Ну или плечо — я уж детали не знаю. Привет ей от вас передать?

— Ну передайте, — после паузы пожал плечами Игорь. — Хотя, вы же понимаете, столько пациентов. Я, если честно, не помню ее.

— Я понимаю.

Мессенджер пиликнул, едва Игорь сел в машину. Он завел двигатель и полез за телефоном. Сообщение.

— Пожар в нижнем ярусе.

Игорь смотрел некоторое время на эти четыре слова, а потом убрал телефон в карман, отвечать не стал. Ирка Семашко сегодня как никогда некстати. Но писать ей не стал. Просто не знал, что. Если он ей не ответит, у Иры хватит ума сообразить, что приезжать не стоит.

Не хватило.

— Золотов, где тебя черти носят, я замерзла ждать!

Ира встала со скамейки, окурок полетел в урну. Надо было все-таки ответить на сообщение. И написать, чтобы не приезжала, что занят. А теперь…

— У меня настроение пить шампанское! — Ирина ловким движением продемонстрировала из объемистой сумки серебристое горлышко бутылки. — Да не морщи ты так нос, тебе я купила коньяк.