Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 28

В общем – много всякого и разного. Что в какой-то мере компенсировало недовольство балтийцев утратой фактического первенства. Сам же Михаил Васильевич говорил не об утрате, а о смене акцентов и парадигмы развития.

От сворачивая морских сил Дальнего Востока отказались. Более того, даже запланировали трансформировать их в Тихоокеанский флот. Правда легкий флот. Легонький такой. Целью которого должна была стать борьба с пиратством, контрабандой и браконьерством.

Бодаться с Японией? Боже упаси! Психологическая травма, оставленная Русско-Японской войной, была все еще сильна. Настолько, что даже звучали голоса о полном сворачивании флота в тех краях. Все равно он получался по сути своей фиктивным. А вот за Черное море случилась едва ли не драка. На фоне которой даже спор с моряками-балтийцами оказался детским лепетом.

– А как же проливы?! – воскликнул один из старых царских моряков.

– Вы собираетесь брать Черноморские проливы флотом?

– А как же еще?

– А разве попытки Антанты в годы Империалистической войны не показали всю беспочвенность такого рода действий?

И понеслось.

Спорили отчаянно. Едва ли не с пеной на губах. И, наверное, это стало единственным по-настоящему «натянутым» моментом программы. Грезы о захвате Константинополя даже сейчас, после установления Советской власти, никуда не делись из голов моряков. Ведь эти проливы – подарок небес, если бы удалось их захватить. Оборонять их легко и просто. Что разом делало Черном море, по сути, внутренним морем Союза. И Михаилу Васильевичу потребовалось очень прилично времени, сил и аргументов, чтобы убедить совещание в тщетности таких грез. И в том, что эти проливы можно взять только с суши. Как в войне 1877–1878 годов едва и не произошло.

Изначально Фрунзе планировал просто «зарезать» черноморцев настолько, насколько можно. Ибо никаких серьезных задач он тут не видел в обозримой перспективе. Но моряки-черноморцы упирались решительно. И упрямо стояли на своем. Пришлось уступить им, внеся в программу для них и десантные корабли с собственной морской пехотой, и канонерки и два-три полноценных капитальных корабля для борьбы с линейными силами противника. Тот же «Гебен» мог легко повториться на качественно новом уровне.

Тут уже возмутились балтийцы. И им тоже пришлось пообещать столько же полноценных линкоров для Балтики. Что несколько раздуло программу.

Каспийской военной флотилии он особенного внимания не уделял. Ибо толку? Все равно Каспий был практически внутренним морем Союза. А вот речных флотилий коснулся основательно. К апрелю 1926 года в Союзе их существовало ровно две: Днепровская и Амурская. Причем первая – едва-едва созданная. Он внес в программу еще Ладожскую, Двинскую и Чудскую. И все они нуждались в так называемых речных мониторах, бронекатерах и прочем интересном.

А ведь еще поднимался вопрос о военно-морской авиации, береговых батареях и так далее. Что раз за разом вынуждало возвращаться к тем или иным фрагментам уже утвержденного плана…

Наконец этот ад закончился.

Десять часов споров и ругани.

Галдеж трех сотен уважаемых человек.

Но главное – дело сделано.

Да, изначальный план развития флота пришлось изрядно подкорректировать. Раздуть. Но в целом он остался в плюс-минус той же парадигме, которую Михаил Васильевич задумывал.

Закончили.

Никого, впрочем, он никуда не отпускал. Дождался, пока секретарь с помощниками перепечатают на чисто текст 10-летнего плана. А потом заставил весь начальствующий состав флота его подписать. И кое-кого из наиболее авторитетных представителей инженерно-технических кадров…

Вышел на свежий воздух.

Солнце катилось к закату.

Возле подъезда уже стояли его машины эскорта. И бойцы СОН бдели, дабы что не случилось дурного.

Он для них сумел добыть пистолеты-пулеметы Thompson. Их, как оказалось, во время Гражданской РККА закупала. Вот он и выцыганил их. Хорошие ведь «машинки». Так что теперь в каждом авто эскорта кроме водителя ехало три бойца: двое с этими пистолет-пулеметами и один – с автоматом Федорова. Руки не доходили до нормальных разгрузок для них. Но пока и так – словно получалось.

Мазнув взглядом по пистолет-пулемету Фрунзе нервно дернул подбородком. Вспомнив, сколько раз за минувшее совещание ему хотелось морячков пострелять. Всех. Ибо утомили они его чудовищно. Торговались слова бабки на базаре. И если «красные командиры» в целом относились к изменению баланса флотов индифферентно. То бывшие царские моряки очень дергались, срываясь в словесные «бугурты» буквально по любому поводу. Тем более, что сам Фрунзе у них особого уважения не имел. Он ведь не был не только моряком, но и даже кадровым военным.

Именно по этой причине он заставил их подписаться под программой. Чтобы потом иметь рычаг воздействия на них. В случае саботажа или «итальянской забастовки». А что кадровые морячки станут манкировать его приказы – это как пить дать.

– Куда? – спросил водитель.

– В кремль.

Ему требовалось показать Сталину получившийся результат. И утрясти кое-какие предварительные выводы, перед выносом их на Политбюро.

В первую очередь он нуждался в том, чтобы посту начальника морских сил стоял человек с авторитетом среди моряков. То есть, тот, кто был не ниже капитана 2-го ранга при царе. В идеале, конечно, адмирал. Из подходящих кандидатур он видел лишь Александра Васильевича Немитца. Контр-адмирал он был от Временного правительства, а по-настоящему, капитан 1-го ранга. Как боевой командир – ноль. Но неплохой аналитик и удовлетворительный организатор…

– Зофа же оставить при нем комиссаром. Чтобы приглядывал. – пояснил он Сталину.

– Владимир Ильич очень высоко ценил Вячеслава Ивановича.

– И я ценю. Как верного партийца. Но он совсем ничего не смыслит во флоте. А моряки, даже рядовые краснофлотцы, как флотского начальника его не воспринимают.

– Так уж и не воспринимают?

– Флот – это очень косное образование, сильно завязанное на традиции. И поделать с этим мы ничего в обозримом будущем не сможем. По факту сейчас он управляется преданными делу партии людьми, не имеющими уважения среди моряков. Публично-то они это не демонстрируют. Но тем хуже. Да и в порученном деле они ничего не смыслят в основе своей. Сейчас у нас ситуация чем-то напоминает конец XVIII века в Империи, когда были корабли и люди, но не было ни флота, ни моряков. И, если уж пошло на то, то было бы славно выманить из эмиграции старых специалистов. Чтобы они помогли нам возродить флот и воспитать наших, советских моряков.

– Сомневаюсь, что они поедут. Кто хотел, уже вернулся. Кроме того, многие слишком воевали против нас.

– Если партия объявит амнистию и даст прозрачные гарантии – многие вернутся. В эмиграции жизнь не сахар. Тем более для людей, которые всю свою жизнь положили на флот, а теперь оторваны от него.

– Вы оптимист Михаил Васильевич.

– К тому же это создаст в РККА группу военных специалистов, которые будут обязаны… хм… партии своим положением. А не Льву Давидовичу.

Сталин промолчал.

Он явно заглотил наживку, но вида постарался не показывать.

– Теперь последнее. Вашингтонское морское соглашение. – выждав небольшую паузу, продолжил Фрунзе. – Мы вполне можем войти в него на правах Франции с Италией.

– И зачем нам это делать?

– Для нас эти ограничения будут фиктивными. Мы их не сможем преодолеть в ближайшие десять-пятнадцать лет. То есть, по сути, они не станут для нас собственно ограничениями. Подписание же этого договора будет своего рода актом международного признания СССР со стороны стран-участниц. США ведь нас покамест не признает. Плюс мы сможем за участие что-нибудь полезное выторговать у англичан. Они ведь бегают с этим договором как с писаной торбой. А у нас много сложностей во внешней политике. Почему бы этим моментом не воспользоваться?

1926 год, апреля 11, Москва