Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 31

По второму эшелону ситуация оказалась не лучше. Его колонны сумели продвинуться за эти дни на дистанцию от пятидесяти до семидесяти километров. Хотя им надлежало идти форсированным маршем. И, как следствие, расстояния они должны были отмахать совсем иные.

– И почему так вышло? – спрашивал у комиссии Фрунзе, когда подводил итоге позже. – А я вам скажу. Во-первых, посмотрите на обмундирование и особенно на обувь. В ЭТОМ они и не смогли бы выполнить задачу. И если обмундирование попросту неудобно, то обувь… она ужасна.

– Ботинки с обмоткой прошли через много войн, – возразил Брусилов.

– Именно поэтому ботинки у бойцов сырые, как и обмотки с портянками. А ноги приведены в полную негодность. Не так ли? Какие из них теперь воины? Никакие! Даже в плен сдаться не смогут. Не дойдут! История знала разные виды пехотной обуви. Но хороших, крепких, подбитых сапог ничто заменить не может.

Брусилов промолчал.

А что тут скажешь? С одной стороны, нарком прав, а с другой – авторитетен. И лишний раз конфликтовать с ним не имело смысла. Даже по пустякам.

Ситуация с авторитетом Фрунзе в армии была достаточно занятна. Ведь он его имел не только в глазах «героев гражданской войны» и простых красноармейцев, но и старых военных специалистов, еще царских.

Все дело в том, что Михаил Васильевич за годы гражданской войны сумел проявить себе как очень толковый командир уровня армейских соединений. Командуя Восточным фронтом, он сумел нанести серьезное поражение Колчаку. Потом перешел на Южный фронт и командуя им, разгромил Врангеля. Дальше его направили на Украину, где, приняв командование, он разбил Махно и силы местных националистов.

Иными словами, если Троцкий создал РККА, то Фрунзе с этого, по сути, сброда, сумел добиться победы революционных сил в Гражданской войне. И его положение в молодом советском государстве было аналогичным тому, которое занимал генерал Buonaparte при Директории. Из-за чего, кстати, Иосиф Виссарионович и опасался военного переворота в исполнении Фрунзе. И не только он.

Да, Михаил Васильевич не блистал образованием, имея за плечами лишь гимназию[30] и первый курс политеха. Но в плане военной практики и заслуг он был звездой, с которой никто не мог сравниться. Даже из числа самых маститых царских генералов эпохи. В том числе и потому, что он их бил на поле боя. Самородок. Талант. С очень светлой головой и гибким мышлением, к тому же умеющий работать с людьми и, что особенно ценно, советоваться. Поэтому старые военные специалисты не манкировали общением с ним и весьма уважительно к нему относились. К нему и его мнению.

– Я сегодня же подниму этот вопрос по линии Штаба, – произнес Каменев.

– Не только это нужно поднимать. Обратите внимание, Сергей Сергеевич и на то, насколько плохо было организовано снабжение. Люди все эти дни сидели на сухпайке. Это нормально. Форсированный же марш. Но где вода? Почему они ей не обеспечены? Им приходилось добывать ее как придется и на выходе мы получили массу захворавших животом.

– А ведь действительно, товарищи, с водой какой-то бардак. – согласился с Фрунзе Буденный. – Мы пока ехали сюда почти бочек не видели. Лошадям из-за этого тоже досталось.

– Так же я прошу обратить внимание комиссии на бардак. Он, насколько я вижу, проистекает из двух вещей. Во-первых, отсутствие дисциплины. В подразделениях царит панибратство. Из-за чего подчиненным плевать на приказы начальников. Они сами решают, как выполнять эти приказы, а то и не выполнять вовсе, ибо почитают их за благие пожелания. Особенно эта беда усилилась после того, как личный состав в целом усвоил – это все – учения, а не настоящая боевая операция. Во-вторых, это отсутствие единоначалия. Командир командует. Комиссар командует. Прибегает кто-то вышестоящий – тоже командует. Причем не обязательно имеющий на это право. А если и имеет, то не по инстанции действуя. И все командуют что-то свое. Совокупно с крайне низкой дисциплиной это породило натуральную вакханалию.

– Так что же, комиссары, по-вашему не нужны? – удивился Буденный.

– Почему не нужны? Очень нужны. Но воинским подразделением, частью или соединением командует его командир. Комиссар стоит наблюдателем от партии. И за командиром, и за войсками. Занимаясь в свободное временя повышением политической грамотности личного состава. Куда он командовать-то лезет?

Так и перебирали ситуацию.

По косточкам.

Сначала осмотрели пешие колонны главного направления. Потом Фрунзе продемонстрировал им фотокарточки железнодорожных аварий. И они отправились к первому эшелону.

Там, конечно, Климент Ефремович подсуетился.

Войск перебросить в нужном объеме не смог. И понимая, что дело швах предпринял нестандартный ход – мобилизовал рабочих с ближайших предприятий. И выдвинул их к рубежу обороны.

Ну а что? Вполне в духе Гражданской войны.

– И зачем ты это сделал?

– Как зачем? – не понял Ворошилов.

– Ты оторвал людей от работы. Лишил заработка за неделю.

– Но я закрыл первый рубеж обороны.

– Чем? Рабочими? Они даже не вооружены. Одна винтовка на троих и пригоршня патронов. Кого они тут остановят? Стадо овец? Или может быть гусей?

Ворошилов ничего не ответил. Молча нахохлился и исподлобья уставился на своего начальника.

При дальнейшем разборе выяснилось, что Климент много где еще «наломал дров» и во многом усугубил и без того плачевную ситуацию. Он пытался лично присутствовать и подгонять людей. Из-за чего те начинали суетиться и проблемы только увеличивались. Особенно в плане организации логистики и снабжения.

Строго говоря Ворошилов никогда и не был хорошим «водителем войск» и полевым командиром. Организатором-агитатором – да. Вот пойти на завод и вывести из него несколько батальонов рабочего ополчения – это он всегда пожалуйста. В собственно же военных делах он как был дубом в Гражданскую, так им и остался. В том числе и в таких базовых вещах как организация марша войска. Да и в хозяйственно-административной деятельности ничего не смыслил. Ибо, заменив в начале 1925 года бестолочь Муралова на посту начальника Московского военного округа, не сделал на этом посту практически ничего. Хотя разлад там был феерический. Разве что какую-то кадровую чехарду затеял, подчищая людей предшественника с ключевых постов.

Зато Климент Ефремович прекрасно чувствовал конъюнктуру политического момента и знал с кем дружить… В оригинальной истории это ему очень сильно помогло. И он смог «отбывать номер» на посту наркома сначала по военным и морским делам, а потом и обороны почти пятнадцать лет. Здесь же что-то пошло не так…

Кроме фиксации данных комиссией, Фрунзе распорядился в первый же день учений проводить ежедневные вылеты с Ходынского поля. В самолеты Р-1 сажали привлеченных фотографов. И те производили фотографировали продвижения войск, аварий и так далее. Каждый вечер фотоматериалы сдавались в Штаб РККА, специальной группе, созданной для этих целей. Анализировались и обобщались вместе с отчетами, поступающими от руководства Московского военного округа. И утром в виде краткой выжимки представлялись Фрунзе.

Напряженное дело.

Много самолетовылетов.

Зато теперь любому можно было заткнуть рот, в случае если станет о чем-то там возмущаться. Да и опыт такой разведки был крайне важен. Михаилу Васильевичу очень хотелось понять – справятся ли ребята или нет.

Справились.

На троечку.

Но даже это – хлеб. Ибо ожидания у него были куда скромнее.

И вот, ближе к вечеру, когда уставший нарком отошел чуть в сторонку, к нему приблизился Лев Давыдович Троцкий. Он также входил в комиссию. И теперь, видимо, намеревался о чем-то с наркомом поговорить.

– Выслуживаешься? – тихо спросил он.

Фрунзе к нему повернулся. Попытался найти на лице хотя бы тень улыбки. Потом огляделся – не подслушивает ли кто его. И произнес:

– Просто пытаюсь выжить.

– В каком смысле? – удивился сбитый с толку таким ответом Троцкий.