Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 43

Но рассчитать и изготовить ее требовало особого ума. И в годы Первой Мировой этого добра наделали в нужном объеме под весь тот зоопарк вооружений. Причем не сильно вспотев. Даже тех знаний, которые имелись в Империи тех лет вполне хватало для этих целей. Он же, привнеся кое-какие компетенции из будущего, мог это все кардинально ускорить и упростить. Да, конечно, было бы классно закупить всю линию целиком и не тратить на это время. Но пока не срасталось. И выбора, по сути, не оставалось.

В теории можно было бы оставить патрон трехлинейки – тот самый 7,62х54R. И голоса в его защиту раздавались, пусть и не очень громко да часто. Но Фрунзе прекрасно знал, какие проблемы этот патрон принесет в дальнейшем. Как в самозарядном, так и в автоматическом оружии. Поэтому был твердо намерен от него избавиться. Тем более, что и его почти не производилось.

В оригинальной истории летом 1927 года Тухачевский в своем докладе констатирует – армия обеспечена патронами на 8 %. И это – по нормам Первой Мировой, на которую он ориентировался. Причем не большая, а сокращенная донельзя РККА, каковой она была в эти годы. В мае 1926 года ситуация была еще хуже. Ведь военная подготовка и, соответственно стрельбы, почти не велись за тот год. И все, что с горем пополам производилось уходило на склады. А производилось мало и полукустарным способом. Ибо старые наработки в основе своей в этом плане были похерены. Нередко вместе со знающими людьми.

Конечно, кое-кто бурчал, что патрон с фланцем дешевле. Но это была чушь. В чем Фрунзе убедился давным-давно. Еще в прошлой жизни. Ведь количество операций при выделке гильзы было одинаковое[38]. Возможно когда-то на заре это утверждения могло считаться справедливым. Но уже к рубежу XIX–XX веков оно уже являлось не более чем устойчивым мифом. КРАЙНЕ устойчивым и живучим.

Какой патрон делать для него вопрос не стоял.

Учитывая ситуацию кроме 6,5х50SR Arisaka ничего под рукой подходящего не было. Да, его требовалось доработать. Но не сильно: только убрать выступающий фланец и сделать проточку шире да глубже, изменив немного проштамповку донца. В принципе этого было достаточно для того, чтобы объявить патрон новым, пусть и созданным на основе другого. То есть, избежать юридических и дипломатических осложнений.

А вот дальше… беда…

В 1930-ом году в Союзе запустили первую роторную линию по производству патронов с гильзами из стали.

Классно!

Ну, если так посмотреть, то отлично! Ведь сталь дешевле латуни. А значит и патрон выходил дешевле. Что еще нужно для массового производства? Так?

Так, да не так.

Дело в том, что для глубокой вытяжки требовались особые стали. Либо с высокой чистотой, максимально лишенные таких вредных примесей, как фосфор, сера, кислород и так далее. Либо легированные никелем.

Легированные стали упирались в весьма недешевый никель, который и в XXI веке был в среднем вдвое дороже латуни. А в 1920-е и подавно. Его ведь выпускалось очень мало. Что делало такие стали если не сопоставимые по цене, то явно приближенные.

Стали же достаточной чистоты изготавливались на памяти Фрунзе либо электрической плавкой, либо в кислородных конверторах. На конверторах можно было ставить жирный крест сразу. В ближайшие 20–30 лет вряд ли он станет массово доступен из-за развития химической промышленности Союза. А вот электростали уже выпускали в Союзе. Хм. На единственном заводе «Электросталь», что расположился в Подмосковье. И в 1926 году по прогнозам их выпуск должен был составить что-то порядка 3 тонны.

Всего 3 тонны.

Да, к началу Великой Отечественной войны в Союзе уже выпускалось около 1 миллиона тонн таких сталей ежегодно. Но почти все мощности по их выделке были запущенны в середине или второй половине 1930-х годов. Причем этому сопутствовала обширнейшая программа подготовки. Тут и создание большого количества электростанций, и выпуск оборудования для такой плавки, и многое другое.

Иными словами – в 1926 году электростали у Союза было многократно меньше, чем латуни. Стоила она заметно дороже. И была остродефицитной, так как шла почти полностью на выделку магнитных сталей и легирующих добавок.

И в 1930 году ситуация в целом не изменилась.

Красиво? Ну…

Фрунзе с этой ситуации ничуть не удивился. Вполне обычная ситуация для Союза. Цепляться за красивые идеи у нас любили и реализовывать их несмотря ни на что. Сплошь и рядом. Особенно в 20-30-е годы, когда молодое Советское государство хотело показать всему миру свою значимость.

Но была и другая сторона вопроса. Вопрос ведь не упирался только в доступность и цены сырья. Немаловажным являлась и стоимость оборудования, расход энергии и амортизация.

Дело в том, что для глубокой вытяжки стали, даже самой хорошей, требовалось оборудование, в несколько раз более мощное, чем для латуни. Что порождало пропорционально больший расход энергии.

Более того, его требовалось больше. Так как вытяжка стали проводилась на меньшее удлинение за раз, нежели латунь. Что требовало больше прессов для линии. Что также увеличивало расход энергии.

Плюс – отжиг.

Ведь после каждой операции вытяжки, что латунную, что стальную гильзу требовалось отжечь, а потом прогнать через процедуру выщелачивания, чтобы снять окалину. Причем латунь – при меньших температурах. А это опять – дополнительные расходы энергии и большее количество оборудования.

Но и это еще не все!

Износ пуансонов при изготовлении стальной гильзы шел быстрее. Существенно быстрее, чем латунной. Что влекло за собой дополнительные расходы на их выпуск и простои, связанны с заменой и общим техническим обслуживанием прессов.

Вот и выходило – не так уж это и дешево – стальные гильзы.

Как там было? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги? Вот как-то так. Впрочем, Михаил Васильевич неоднократно сталкивался с такими нюансами в советском производстве. Когда за, казалось бы, дешевым и перспективным товаром, стояли огромные инвестиции в оборудование, технологию и так далее. И они не учитывались в цене. Что порождало иллюзии. Много иллюзий. Прям целое королевство кривых зеркал[39]…

Да, если у тебя есть подходящие электростали, выпускаемые настолько массово, что стоимостью материала гильзы можно едва ли не пренебречь, а под боком стоит какой-нибудь каскад ГЭС с дармовой энергией – над этой темой имеет смысл задуматься[40]. Однако в Союзе образца 1926 года ничего подобного не имелось. Более того в ближайшие десятилетия ничего подобного не предвидеться[41].

В связи с чем выпуск стальных гильз для патронов стрелкового оружия, налаженный в 1930 году, виделся Фрунзе если не глупостью, то вредительством. Красивая идея, вырванная из технологического и эксплуатационного контекста. И если для артиллерийских выстрелов это было бы оправдано, то в патронах стрелкового оружия… ну… странно…

Дорого.

Сложно.

И с хранением проблема. Ведь нормального лака для них еще не существовало. И в ближайшие десятилетия его точно не появится, учитывая уровень химической науки и техники в Союзе. А потому единственным нормальным решением виделась оцинковка. Что дешевизны не добавляла…

И вот это все ему предстояло утрясти.

Причем не в форма волюнтаризма. А разложить все по полочкам. Посчитать. И утвердить на уровне некой осознанной публичной доктрины. Дабы прожектеры не пытались пропихнуть очередную «передовую» идею.

Да – стальные гильзы нужны. В артиллерии. Там без них никак – очень уж расход металла велик. Но со стрелковым оружием же придется, судя по всему, обходиться латунью. Во всяком случае в ближайшие десятилетия. К тому же ее там не так много требовалось. Для выпуска 17 миллиардов патронов, которые «сожгли» в Союзе за годы Великой Отечественной, требовалось около 170–200 тысяч тонн латуни[42].