Плата за молчание - Продель Гюнтер - Страница 6

Затем судья лорд Гэтри разъяснил 12 присяжным их обязанности. Все эти непрофессиональные судьи, державшие сейчас в своих руках жизнь Оскара Слэйтера, принадлежали к шотландскому дворянству, так как, согласно указу, изданному еще в 1825 году, место присяжных могли занимать лишь землевладельцы. Эта мера предосторожности ограждала высшие круги общества, к которым относились и присяжные, от всяких неприятных сюрпризов.

По окончании речи председателя поднялся королевский прокурор Эр и, поправив парик, заговорил, обращаясь к обвиняемому:

- Вы, Оскар Слэйтер, прежде проживавший в Глазго, на Сент-Джордж-роуд, 69, а ныне находящийся под стражей, обвиняетесь именем короля в том, что 21 декабря 1908 года в доме Марион Гилхрист, в Глазго, на Вест-Принц-стрит, 15, напали на означенную Марион Гилхрист и ударом молотка по голове убили ее с целью ограбления. Признаете ли вы себя виновным?

Заметно нервничая, Слэйтер поднялся и как-то очень неубедительно, лишенным интонаций голосом произнес:

- Я не виновен, милорд!

Вслед за этим начался допрос 98 свидетелей обвинения. Впрочем, относительно самого убийства лишь очень немногие из них могли хоть что-нибудь сообщить. В основном же показания касались образа жизни Слэйтера и его нелегальных дел. Обвинению это нужно было, чтобы соответствующим образом настроить присяжных.

На имущество Слэйтера и деньги был наложен арест, и потому сам он пригласить себе защитника не мог. Защищали его по назначению суда адвокаты Макклер и Джон Мэйр. Они были такими же государственными чиновниками, как судья и прокурор, и судьба Слэйтера не слишком их волновала.

Судебное следствие протекало гладко. Все свидетели обвинения повторяли данные ими на предварительном следствии показания. Защитники Слэйтера явно формально провели перекрестный допрос, не приложив усилий к тому, чтобы горничная и вторая свидетельница, якобы видевшая подсудимого на Вест-Принц-стрит, запутались в противоречиях.

Только когда стали давать показания четырнадцать приглашенных по требованию Слэйтера свидетелей защиты, построенный обвинением карточный домик несколько зашатался. Два сотрудника комиссара по расследованию убийств, присутствовавшие при вскрытии доставленных из Нью-Йорка чемоданов Слэйтера, вынуждены были признать, что на этих чемоданах была уже печать не нью-йоркской полиции, а полиции Глазго. Но что это доказывало? Кто-нибудь мог, правда, сделать вывод, что по дороге чемоданы открывали, чтобы засунуть туда такие веские вещественные доказательства, как молоток и макинтош, однако, как это делалось, свидетели не видели. И суд самым решительным образом пресекал подобные догадки. Когда Слэйтер в запальчивости стал утверждать, что молоток и пальто подбросила в его чемодан комиссия по расследованию убийств, судья Гэтри тут же его осадил:

- Честь полиции его величества короля не запятнана!

За недостойное поведение на подсудимого был наложен символический денежный штраф в размере ста фунтов стерлингов.

Газетные отчеты, авторы которых произвели собственное расследование, упоминали о том, что сосед убитой, доктор Адамс, описывал убийцу совершенно иначе, нежели свидетельницы Лэмби и Бэрроумэн. Таким образом, адвокаты Слэйтера уже не могли не вызвать доктора Адамса в качестве свидетеля защиты.

И показания этого свидетеля даже чуть было не дали делу другой поворот. Как и в первый раз, доктор Адамс описал виденного им мельком человека стройным, элегантно одетым, высоким и молодым. Со всей решительностью Адамс утверждал, что человек этот был без пальто. Судья Гэтри с удивлением спросил королевского прокурора, почему предварительное следствие не проверило показания Адамса. Прокурор, явно нервничая, полистал свои бумаги и в конце концов вынужден был признаться, что показания этого свидетеля комиссией по расследованию убийств вообще не запротоколированы.

- А почему они не запротоколированы? - спросил судья.

Королевский прокурор поглядел в зал, однако тот, от кого он ждал помощи - суперинтендант Орд, - безучастно рассматривал концы своих ботинок. Поэтому прокурор, несколько оправившись от неожиданности, сказал:

- Ваша честь, показания данного свидетеля противоречат показаниям свидетельниц Лэмби и Бэрроумэн и полностью их показаниями опровергаются.

Разумеется, это ни в коей мере не объясняло, почему в полицейских протоколах отсутствуют показания Адамса. При правильном расследовании они непременно должны были быть запротоколированы независимо от того, подтверждают ли их другие свидетели. И судья Гэтри укоризненно покачал своим белым париком, явно осуждая действия полиции.

Однако прокурор Александр Эр уже очень скоро получил возможность исправить допущенный промах. Самым беззастенчивым образом воспользовался он своим правом перекрестного допроса свидетелей защиты. Александр Эр не случайно был назначен обвинителем по столь щепетильному делу. Он давно славился умением коварными вопросами сбивать с толку самых надежных и уверенных в себе свидетелей.

- Мистер Адамс, - с почтительным поклоном в сторону свидетеля начал он, - в тот вечер, когда вы видели человека, вышедшего из дома убитой, может быть, вам встречались и другие люди на Вест-Принц-стрит? В такое время здесь наверняка можно кого-нибудь увидеть.

Немного подумав, Адамс кивнул:

- Да, сэр, кое-кто встречался…

- Кто же именно?

- Ну, я уже не припомню, сэр. Было темно, и, кроме того, я спешил к мисс Гилхрист: я ведь слышал крики о помощи.

Прокурор только этого и ждал.

- Итак, вы не припомните, кого еще встречали, - заговорил он, растягивая слова. - Но конечно же вы помните, было ли на этих людях пальто или нет?

Адамс беспомощно пожал плечами. Конечно, он не мог этого помнить. Чтобы вообще как-то ответить, он сказал самое глупое, что только мог:

- Понятно, они были в пальто. Это было за три дня до рождества, и в Глазго стоял мороз. В такую погоду никто не ходит без пальто.

Теперь он был уже у Эра на крючке.

- Если все люди ходили в то время в пальто, почему именно убийца мисс Гилхрист должен был быть без пальто? Если вы не помните, кого еще в тот вечер встретили, почему вы так уверены, что убийца был без пальто, что он был высокий и стройный, а не низенький и толстый, что ему было тридцать лет, а не пятьдесят? Можете вы вспомнить, как выглядели другие люди, которые вам встретились, и сколько им было лет? Пожалуйста, опишите присяжным этих людей!

Разумеется, доктор Адамс не мог этого сделать, но и оснований капитулировать перед прокурором он еще не видел. Он сердито возразил:

- Я услышал доносившиеся из дома мисс Гилхрист крики о помощи. Я торопился и был встревожен. Естественно, меня не интересовало, как выглядят посторонние люди и как они одеты…

- Но в отношении убийцы, такого же постороннего вам человека, вы запомнили все подробности?

Адамс потерял уже над собой контроль:

- Конечно, это я запомнил, потому что из-за криков о помощи все мое внимание было сконцентрировано на доме мисс Гилхрист и на том, что имело к нему отношение.

- Правильно, мистер Адамс, - успокоительно отозвался прокурор. - Я вовсе не упрекаю вас в умышленной даче ложных показаний. Но опыт учит нас, что человеческая память, особенно в отношении неожиданных происшествий, вещь ненадежная. Мы можем сейчас же проделать маленький эксперимент!

Адамс, удивленный и обеспокоенный, посмотрел на прокурора. Тот выдержал небольшую паузу и, кинув взгляд на подсудимого, вдруг спросил:

- Скажите, мистер Адамс, какой галстук - только смотрите, пожалуйста, на меня, - какой галстук сегодня на подсудимом? Светлый или темный, полосатый или одноцветный? Вы ведь не раз уже смотрели во время заседания на подсудимого.

Конечно, доктор Адамс разглядывал подсудимого, разглядывал долго и пытливо, стремясь прочесть по его лицу, действительно ли он убийца мисс Гилхрист. Наверняка все присутствующие в зале делали то же. Но кто при этом старался точно определить цвет галстука подсудимого? Наверняка никто. И доктор Адамс не составлял исключения. Не желая, однако, признаться в этом, он ответил: