Твой шанс (СИ) - Климова М. А. - Страница 25

    Меня толкают в спину, вбивая в заднее крыло бронированной машины, бьют под дых и закидывают в багажник, отсекая скорченное тело листом железа. Привыкай, Станислав, к давлению крышки гроба над головой, и надейся, что этот вид не последний в твоей жизни.

    Мне остаётся только прислушиваться к шуму покрышек и хоть как-то отслеживать дорожное покрытие. Достаточно долго, как мне кажется, мы едем по асфальту, не делая резких поворотов и долгих остановок. Толчок вперёд, в спину упирается угол ящика, звонкие хлопки из-под резины, словно она перебирает пузырчатую плёнку. Похоже гравий и начало моего конца.

    Автомобиль тормозит, замолкает движок, щелчок багажника, яркий свет режет по глазам. Меня грубо выдёргивают, бросают на острую насыпь, отвешивая с ноги по лицу. Ощущение, что кости не выдерживают и вминаются в мозг.

- Повезло тебе, урод, - сплёвывает тот, что только что проверял на прочность ботинки. – Бос приказал поучить жизни, а не закатать в цемент.

    Жизненная наука лучше, чем бетонная жижа, поэтому смиряюсь и готовлюсь впитывать научные знания всем телом. Впитываю долго – мужики разъясняют от души, не жалея сил и времени. Я уже не ощущаю, бьют ли меня, потому что чувствую себя куском мяса, остро реагирующем на колыхание воздуха вокруг. В какой-то момент проваливаюсь в темноту и становится на всё плевать.

    Очухиваюсь в темноте от пронизывающего ветра и воя собак. Под спиной острый гравий, на груди, кажется, мраморная плита, давящая на рёбра и мешающая сделать вдох. Не убили, и это хорошо, теперь главное понять, что делать дальше. Перекатываюсь на бок, стиснув зубы от резкой боли, вгрызающейся в каждый миллиметр, и подтягиваю руку к заднему карману джинс.

    Телефон на месте, повезло, что не обшмонали. Непослушными пальцами пытаюсь вытянуть его, лихорадочно соображая, кому звонить. Кое-как справляюсь, тыкаю в экран, покрытый мелкой сеткой паутины, и радуюсь живучести айфона. Будь это китайская хрень, ссыпалась бы от пары пинков пылью. Парням набирать смысла нет – пока приедут, я уже загнусь. Единственный знакомый здесь – Иван, и я с усилием жму на его контакт.

- Вань, - сиплю опухшими губами, делая осторожный вдох. – Помощь твоя нужна. Сможешь вычислить меня по геолокации?

- Что случилось? – сонно спрашивает он, и я слышу скрип пружин в динамике.

- Попал под каток жизненной науки, - пытаюсь смеяться, но выходит только влажный хрип. – Кажется, из целого у меня только язык.

- Присылай, - уже бодрее отвечает. – Телефон не отключай.

    Его голос бубнит в динамике, прерываясь темнотой, поглощающей меня временами. Помимо голоса фонит рёв двигателя, шум автострады, гудки клаксонов. Сколько я его жду? Как далеко меня вывезли? Сколько ещё хватит сил?

    Не ожидал такого от Таисии. Думал, ну поплачет, накричит, лицо расцарапает, а столько ненависти и холодного безразличия, столько льда в словах «мне всё равно». Не моя мышка. Стерва, вырвавшаяся наружу. Где она сейчас? Думает ли обо мне? Интересуется, что сделали со мной костоломы Бориса? Волнуется? Переживает?

    Пучок света фонаря и встревоженный голос Вани выдёргивает из очередного мрака. Он ощупывает меня, матерится и звонит какому-то Лёшику, прося обойтись без сообщения в полицию. Сирена скорой и неоновая мигалка проникают в моё сознание уже издалека, словно во сне. Скорее всего, Ваня вколол сильное обезболивающее со снотворным, избавляющее от состояния провёрнутости через мясорубку.

- Сломаны нос, два ребра, три пальца на правой руке, трещина в предплечье, сотрясение мозга и множественные ушибы, в том числе отбиты почки и грудная клетка, - перечисляет Алексей, который Лёшик, показывая снимки на свет Ивану.

- Могло быть и хуже, - пожимает тот плечами, косясь на меня. – Расскажешь кто тебя так, и где Таисия?

- Наш вездесущий дядюшка. И мне урок преподнёс, и Таисию забрал, - на последнем слове печёт в груди, и я точно знаю, что это не из-за отбитых рёбер. – Мне бы мой телефон с друзьями связаться.

- Кончился твой телефон. Погиб смертью храбрых в неравной схватке. Пробовал зарядить, но он не подаёт признаки жизни. Могу вставить симку в другой, если поможет, - Ваня достаёт свой аппарат и отщёлкивает заднюю стенку, меняя свою сим-карту на мою.

    Мне нужно только набрать Эда или Паху, попросить одного из них прилететь, а другого разузнать информацию о Звёздной. Жду, пока Алексей покинет палату, и набираю Мерца, в надежде не отвечать на кучу нудных вопросов. Эд обходится двумя – где? и насколько всё плохо? На просьбу узнать о Тае немного притормаживает, но всё же обещает напрячь товарища.

    Друг прилетает к вечеру и сразу едет в больницу, куда меня пристроил Лёшик, как пострадавшего от перекрытия крыши на дачном участке. Оступился, упал, очнулся, гипс. Эд не сдерживается от свиста, увидев мою персону, обмотанную бинтами с синюшным отёком на половину лица, дёргает уголками рта и садится на стул, придвинув его к кровати.

- Теперь с подробностями и с описанием личностей, - подаётся вперёд, упираясь локтями о колени.

   Рассказываю о встрече с Борисом и его мальчиками, о реакции Таисии на мой обман, о боли, что рвёт мня изнутри. Обида на мышу прошла под влиянием обезболивающих, а распирающая безнадёжность осталась. Не представляю своей жизни без неё и, как дурак, надеюсь всё исправить. Прощают же и большее. Правда?

- Стас, вот скажи мне, зачем тебе этот геморрой? Отделался ушибами и переломами, и слава богу. Забудь. Переживёшь, отряхнёшься и найдёшь новую мышку, лучше прежней и менее проблемную, - отчитывает он после моего нытья о разбитом сердце.

- Сам отряхнулся? – зло цежу. – Много нашёл заменителей Насти?

    Эд молчит, и в его глазах проступает тоска. Уверен, он сожалеет обо всём, что натворил, и о том, что спустил ситуацию на самотёк вместо того, чтобы найти объясниться и постараться исправить.

    Через два дня мы уезжаем, наведавшись перед этим в отель и ветеринарную клинику. Лаки лежит у меня на коленях, нервничая и испуганно смотря в окно. Для него начинается новая жизнь, сытая и тёплая, для меня появляется реальный шанс достучаться до Таи с помощью щенка. Если её сердце зачерствело для меня, то обязательно откроется для пушистого комка.

Глава 32

Таисия

    Сказать, что больно – ничего не сказать. От лжи Стаса хуже, чем от предательства дяди. Сердце истекает кровью, а внутренности рвёт в лохмотья. Наверное, я какая-то ущербная, раз единственный родной человек предпочёл мне наследие родителей, а мужчина, ставший близким, позарился на деньги и игрался со мной, как с глупой куклой. Смешно. Есть я, и есть ценные бумажки, которые для всех важнее и заманчивее меня. Смешно, аж до слёз, которые я с трудом сдерживаю. Не покажу их этим предателям. Не имею право на слабость. Поплачу потом, оставшись наедине со своим унижением и болью.

- Я перепишу на тебя компанию, дядя, но у меня ряд условий, - произношу холодно и жёстко, сжимая кулаки и заставляя себя не смотреть на Стаса. – Ты выделяешь мне ежемесячное содержание, прописанное в договоре, и сваливаешь из моей жизни и дома моих родителей.

    Мой дом – моя крепость, и человеку, пытавшемуся травить меня наркотиками, в нём не место. Бориса больше не будет в моей жизни, как и любителя соблазнять женщин за деньги.

- Но, Тая, девочка, мы же с тобой родные люди, - предпринимает попытку дядя растопить мою холодность. – Зачем…

- Больше нет, - перебиваю его, и до зубного скрежета непривычно в таком тоне общаться с дядей. Но я привыкну. Каждое утро буду напоминать себе о его предательстве, пока глупое сердце не обрастёт твёрдым панцирем. - Любое нарушение договора или моя внезапная смерть, и всё состояние перейдёт в благотворительный фонд помощи детям, а тебе не достанется ничего.

    Я, Таисия Ароновна Звёздная, дочь своего отца, проснувшаяся от странного сна, где была маленькой, наивной девочкой. Породу не пропьёшь, не потеряешь, не искоренишь. Жёсткость, суровость, бескомпромиссность, властность, наследуемая из поколения в поколение, впитавшаяся от отцов и матерей. В данный момент все эти качества вырвались наружу, сметая всё на своём пути.