Его огонь горит для меня. Том 2 (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 5

В один из вечеров хорошо одетые господа даже отблагодарили меня парой серебрушек, что было неожиданно приятно. Кассиль слушал мои песни с удовольствием. Его я постригла и привела в порядок как смогла, поэтому выглядел он уже не в пример лучше, чем когда мы познакомились. Одежда на нём, конечно, была пока бедная, но тут уж ничего не поделаешь, единственный его приличный комплект я берегла для визита в Магистрат.

Глава 3

Очередной постоялый двор встретил нас гомоном и рёвом. В отличие от коров, буйволы не мычали, а ревели, особенно если дело касалось близости талиров, одомашненных хищников. Дом был видимо разделён на две половины — богатую и бедную. Рядом с бедной половиной был закрытый загон для травоядных, на котором с вальяжностью развалилось несколько талиров. Буйволы беспокоились и шумели, талиры били по крыше хвостами, а хозяева тех и других выясняли отношения. Увы, конфликт развивался в пользу собственников кошачьих, однако общее недовольство и напряжение витало в воздухе.

Наши возницы мимо пройти тоже не смогли, поэтому к нестройному хору голосов прибавились знакомые басовитые ноты, и скандал пошёл на новый виток.

— Уберите талиров, для них есть загон с другой стороны здания!

— Это свободолюбивые животные, мы не можем им приказывать. Они не представляют опасности, все звери сыты.

— Они нервируют наших животных, отчего те не смогут отдохнуть перед завтрашней дорогой и поесть!

— Тогда вам стоило поселиться на постоялом дворе, предназначенном только для нищеты, таких проблем не возникло бы.

— Мы не нищие, а торговцы!

— И чем же вы торгуете, буйволиными лепёшками? По крайней мере пахнет от вас именно ими, — раздался насмехающийся голос.

Ссора набирала обороты, поэтому мы с Кассилем сочли за лучшее ретироваться со двора и зайти внутрь дома, вот только и здесь покоя не было. Большое гостевое помещение также было поделено на две части, а прилавок трактирщика размещался ровно посередине. На бедной половине свободных столов не было, а на богатой в воздухе витало такое горячее презрение, что о него можно было бы греть руки.

Люди громко возмущались, и безмятежным оставался только хозяин этого бедлама, который с улыбкой принимал заказы и поторапливал двух молоденьких разносчиц. Более взрослая статная женщина периодически показывалась из кухни, при этом лицо её выражало полнейший дзен. Похожие между собой девушки ловко сновали между столиков, составляя с подносов разные блюда. На бедной половине кашу, варёные яйца и уху, а на богатой — мясное рагу, закуску из креветок и ярко-оранжевый суп, который я ещё не пробовала.

Конечно, разумнее было бы питаться более дёшево, но отсутствие свободных мест с одной стороны и присутствие креветок с другой вынудили меня принять экономически невыгодное решение. В конце концов, после длительной дороги хотелось немного себя побаловать.

Еду принесли быстро, и оказалась она очень вкусной, хоть и стоила дороже в два раза. Выменяв у Кассиля порцию креветок на порцию мясного рагу, я медленно и с удовольствием смаковала еду. Вот обожаю креветок, что тут поделаешь?

Суп оказался фруктовым, нежный незнакомый сладковатый вкус приятно обволакивал язык, было в нём что-то от батата, тыквы и даже манго. Использовав суп как соус к креветкам, я блаженно растеклась по столу. Мой воспитанник тоже не отставал, умял две большие порции рагу и теперь наслаждался сладковатым остывшим супом на десерт. Косые взгляды из-за соседних столиков намекали на то, что едим мы не по порядку. Поймав взгляд одного из бородатых постояльцев, я демонстративно пальцами взяла креветку и макнула в суп. Поморщившись, мужчина что-то сказал своим спутникам, и те загоготали. Тоже мне, воспитанность так и хлещет из ушей.

Кассиль осмотрелся и, не найдя наших спутников, наклонился ко мне.

— Алина, нам стоит разделиться с караваном. Осталось всего две ночи, послезавтра вечером мы должны быть в Саркане, но я чувствую опасность, исходящую от Расима.

— Да брось, Кассиль, тебе только кажется, — возразила я.

— Нет, Алина, я вижу какими глазами он на тебя смотрит, и всем понятно, что его интерес не взаимен. Я могу ошибаться, но считаю, что он может решиться на грубые действия, — Кассиль помолчал, всматриваясь в моё лицо. — Здесь много повозок, активное сообщение, да и пешком мы доберёмся если не за два дня, то за три. Понятненько?

— Кассиль, ты преувеличиваешь. Да, я симпатична Расиму, но не более того, не станет он нападать на меня.

— Ты слишком наивна! Поверь, за год бродяжничества я видел всякое, сейчас в нём борются низменные инстинкты и воспитание, и я совсем не хочу проверять, что же одержит верх. Риск слишком высок.

— Кассиль, здесь же цивилизованное общество со своими правилами и законами. Мы даже драки ни одной не видели за всё путешествие.

— Драк было две, просто мне каждый раз удавалось увести тебя наверх раньше, чем они начинались. Алина, просто доверься мне, я знаю, о чём говорю, — нахмурился он, и стало ясно, что от своего не отступится.

— Хорошо. Какие наши действия в таком случае?

— Комнату не снимай, рядом есть ещё три постоялых двора. Переночуем в одном из них, а утром скажем нашим спутникам, что решили остаться тут ещё на пару дней. Главное, сделать это так, чтобы телеги уже были готовы к выезду, тогда у Расима не останется вариантов, кроме как продолжить путь. А мы отстанем от них на день.

— Если ты считаешь, что это необходимо, то хорошо, — я глубоко вздохнула и смирилась. Доверие — это тоже выбор, иногда приходится его делать.

— Пошли, тут должен быть ещё один выход.

Мы выскользнули из-за стола и направились вглубь помещения. Ещё один выход обнаружился у лестницы на второй этаж и вёл к загону с талирами. Кассиль тянул меня за руку, и под прикрытием разных построек мы удалялись от сопровождающих. Выбранный им постоялый двор был сильно меньше и тише, а ещё чище. С удовольствием разместившись, мы искупались, постирали вещи и легли спать. Комната была оплачена до обеда завтрашнего дня, так что времени для отдыха было достаточно.

Засыпала я в хорошем настроении, но сон приснился тревожный. В нём Ринар метался и не находил себе места, а также чувствовалось касание Шаритона. Проснулась я от того, что подаренная мне заколка больно впилась в бок. На ночь я закалывала ею косу, снимать совсем почему-то не хотелось, но и спать с заколкой на голове было неудобно. За окном было совсем темно, Кассиль мирно сопел на соседней койке, а я задумалась о Ринаре.

Забота о бывшем беспризорнике занимала слишком много мыслей, Кас почти всегда требовал моего внимания, словно проверяя — укажу ли я ему на дверь? Смогу ли посвятить ему действительно много времени? Несмотря на рост и комплекцию, в душе он ещё был ребёнком, даже не подростком, и требовал любви, которую не смогла дать ему мачеха. Для спокойствия ему требовался постоянный физический контакт, иногда он брал меня за руку даже если мы просто болтали рядом, лёжа на телеге. Я была нужна ему, и это ощущение нужности помогало справляться с обидой предательства Ринара.

Редкие мысли о красавце бывшем женихе я гнала подальше. Обиднее всего было то, что злиться на него по-настоящему по-прежнему не получалось. В глубине души я уже признала его своей парой, а дальнейшее воспринимала как препятствия на пути к взаимопониманию. И даже сейчас мне казалось, что если бы Ринар знал меня, если бы у нас была возможность познакомиться по-настоящему, то ничего из этого бы не случилось. Кроме того, мысли раз за разом возвращались к кинжалу, который я с такой лёгкостью в него метнула.

Никогда раньше мне не доводилось ранить живое существо, а в него кинула не задумываясь. И за это было стыдно.

Хоть с самого начала и было понятно, что император мне не партия, слишком мы разные, но наша связь была яркой, хоть и болезненной, и я летела на этот огонь с упорством самого глупого мотылька. Верить в то, что он хотел моей казни, было обидно и больно, но других трактовок ситуация не имела. В зал нарочно не пустили свидетелей, меня подставили, а жених предпочёл убрать меня чужими руками вместо того, чтобы защитить. И он знал, что я невиновна. Никаких оправданий придумать было невозможно. Навязанная Советом жена мешала, и он решил устранить её таким способом. Это называется большая политика, ставки слишком высоки, чтобы позволить себе быть порядочным.