Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 25

— Да как всегда, по свежей траве, в месяце айяру, — ответил сочувствующий Камбис. Начало весны, апрель-май было обычным временем выступления конницы.

— Пара месяцев осталось, продержусь. Я вот думаю, может, предки не дураки были, что бабам позволяли великой богине службу служить? Это же мужику какое облегчение!

— А ты им детей заделай, они и отстанут, — глубокомысленно заявил перс.

— Да у меня их и так восемь, куда же еще! — вскинулся сатрап, — домой придешь, гвалт такой стоит, что на своей половине дворца слышу. Бабье сплетничает, дети орут, служанки, как угорелые, носятся. А ночью кто-то из жен в койку лезет. Великие боги, да когда же поход будет!

На следующий день, одаряя подчиненных могучим запахом дорогого алкоголя, высокое начальство поехало встречать важный груз. Две добротные и наглухо закрытые телеги, влекомые мулами, не производили впечатления чего-то такого, что остановит вторжение орды киммерийцев. Мало того, повозки сопровождала сотня пращников, у которых из оружия были только длинные кинжалы на поясе.

— Этих-то зачем прислали? — изумился Хумбан-Ундаш. — Это же Элам, тут дети из мамки сразу с пращой вылезают, — потом подумал и добавил, — ну или с луком.

— Так надо, сам увидишь, — не внес ясность Камбис, — слушай, нам с тобой на север надо, будем место для битвы искать.

— А чего его искать? — изумился сатрап, — где увидим врага, там и бить будем.

— Вот! Пророк знал, что ты такое скажешь, и велел передать, чтобы ты такое больше не говорил! А то он подумает, что не того человека сатрапом назначили. Бить их будем там, где нам удобно.

— А где нам удобно? — спросил растерявшийся Хумбан-Ундаш.

— Вот! Хороший вопрос задал! И было бы хорошо, если бы ты спросил, а что же в этих телегах?

— А что же в этих телегах? — тупо спросил сатрап.

— Это то, что нам победить поможет, уж ты мне поверь. А пока нам место для битвы искать надо и придумать, как сделать так, чтобы орда туда пришла.

— Да это проще простого, — засмеялся Хумбан-Ундаш. — Я голову ломаю, как серебро из храмов вывезти, а тут такой повод. Я же теперь их не граблю, я их добро от врагов спасаю. Вот вывезем подчистую и позволим киммерийцам узнать, где серебро лежит. Слетятся все, как мухи на дерьмо.

— Голова, — уважительно произнес Камбис, — завтра выезжаем на север. Нужно такое место найти, чтобы они там все и остались.

В то же самое время. Тиль-Барсиб. Провинция Каркемиш. Ассирия.

Великий царь Ассирии, царь четырех сторон света, шел на головной биреме, украшенной конской головой. Два ряда гребцов двигали веслами, подчиняясь ритму, заданному барабаном, взбивая в пену воды великой реки. Он совершил невозможное. Ни один из великих царей Ассирии не смог оседлать морского коня, а он, Синаххериб, сумел это сделать. Не пройдет и месяца, как он посмотрит в гнусные глаза Мардук-аппла-иддина и с наслаждением прикажет снять с него кожу. Искуснейший палач, настоящий мастер своего дела, был взят им с собой специально для этой цели. Шесть долгих лет он ждал этого момента. Его отвлекали восстания иудеев и сирийцев, приходилось подавлять волнения в Киликии, а уж поход в Мидийские горы и вспоминать не хочется. И вот теперь он жаждет встречи со своим самым давним и самым ненавистным врагом. Пять тысяч воинов пойдут с ним в Нагиту, что более чем достаточно для этой дыры на окраине Ойкумены. Остальное войско будет собираться в районе южного Шумера, чтобы оттуда ударить по надоедливому Эламу и персидскому простолюдину, возомнившему себя царем. Его разведка подробнейшим образом изучила войско персов, число воинов, их оружие и даже имена командиров. Он уже знал тактику их боя и то, как нужно будет ей противостоять. Положа руку на сердце, Синаххериб испытал что-то вроде зависти от того, насколько разумно и справедливо нищий горец смог организовать жизнь немаленького царства. Аншан процветал. Простые и справедливые законы, исполняемые неукоснительно, привели к тому, что сотни богатейших купцов передавали на хранение свое золото в казну персидского царька, не боясь, что могут его потерять. А тот выдавал ссуды им же под ничтожный процент, как будто он не царь, а ростовщик. Немыслимо! Царь — это воин, для него унизительно заниматься торговлей, и, тем более, таким презренным делом, как выдача займов. Но, к удивлению Синаххериба, ловкий аншанский князек с этих самых займов получал денег не меньше, чем сам великий царь от самых тяжелых и изнурительных походов. И не терял при этом свое войско. В Аншане уже забыли, что такое воровство и насилие. Свирепая стража беспощадно карала преступников, но при этом не обижала горожан и не брала взятки. Поговаривали, что там можно было оставить кошель с серебром на видном месте, и его никто не тронет. Вранье, конечно, но Синаххериб почувствовал укол ревности. Его чиновники были завалены жалобами на самоуправство ассирийских наместников и писцов. И как бы великий царь не изощрялся в наказаниях, ничего не помогало. Как воровали, так и воруют, хоть вдоль всего Евфрата колья с казненными расставь. Ну ничего, он великий царь, может быть, даже сохранит жизнь этому ничтожному выскочке, чтобы лучше понять, как же это у него получилось.

— Брат, ассирийцы высадились на побережье. Надо собирать войска, — Пророк читал табличку, которую подал ему склонившийся гонец, — В Керман сегодня же даем знать, у Мазея должно быть все готово. Пусть выступают.

Ахемен качнул головой, выражая согласие.

— Хумбан-Ундаш подготовился, будем угонять население, как только армия на горизонте появится. Зерна там ровно на прокорм осталось. Запасы вглубь страны вывезены и к нам, в Адамдун. Он уже лопнет скоро, мне кажется. Города в Эламе защищать будем?

Царь задумался. С одной стороны, связать силы ассирийцев осадами было бы неплохо. С другой — нужно в каждую крепость посадить гарнизон, а брать укрепленные города Синаххериб умел очень хорошо. Распылять свои же силы совсем не хочется. С другой стороны, встретить в прямом сражении всю мощь ассирийского войска без поддержки эламитов, которые будут отбиваться от кочевников, не хочется еще больше.

— Города оставлять не будем, — подумав, сказал Ахемен. — жителей всех внутрь страны. Три города по пять тысяч воинов с припасами на месяц. У трех городов он надолго завязнет. А мы его беспокоить будем. Баб и детей к нам перегоним, а кто оружие держать может, в городах останется. И в каждый город по три десятка твоих пращников отправим.

— Измотаем их как следует, а потом сражение дадим. Главное, их внутрь страны не пустить, — добавил Макс, — пусть пока Мардук-апла-иддина ищет. Кстати, у нас этот жулик окопался. Один из самых крупных вкладчиков в нашем банке, — слово «банк» с легкой руки Макса прижилось и стало использоваться в своем русском варианте.

— Да ну! — изумился царь. — И кто он теперь?

— Он теперь почтенный купец Таб-цилли-мардук. Опять, Мардук, не может от своего покровителя отказаться. Ушел на покой, сбежав с честно нажитым состоянием из маленького городка под Вавилоном. Узнать про него не у кого, тот городишко Синаххериб дотла разорил, жители все убиты или в рабство уведены. А на глаза нам попался, когда первый вклад делал. Сумма большая была, поэтому с ним почтенный Харраш беседовал лично. Ну и заподозрил, что он такой же купец, как я щитоносец.

— Ты плохой щитоносец, хиловат, — засмеялся царь. — Ты и получаса щит не удержишь.

— И я о чем. Харраш копать начал, да никто про него ничего не знает. Городок его разрушен, никто из наших купцов с ним дел не имел, и кого бы ни спросили, ни один человек про такого купца никогда не слышал. А поселился он у нас в аккурат после того, как в Нагите Мардук-аппла-иддин утонул. Так что он это, больше некому.

— Ну, пусть живет пока. Поход Синаххериба это уже не отменит. Царь сюда все равно придет.

В то же время. Устье Евфрата, немного южнее Ура.