Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 33

Тысячники, будучи людьми опытными, вывели с вещами всех воинов, и провели тотальный обыск. И в одном, и в другом городе в мешках местных стражников нашли кошели с суммой, которая для них была, мягко говоря, великовата.

Уже через полчаса, после прижигания каленым железом, оба запели, как соловьи. И снова поскакали гонцы, но уже в Адамдун, к великому царю, и в Сузы, к Надзирающему за Порядком второй сатрапии, который работал пока с Хумбан-Ундашем, не афишируя свое истинное назначение. Впрочем, шила в мешке не утаишь, и придворные, которые пытались донести столь пикантную информацию до полупьяного царя Нарам-Суэна, встречали лишь испуганный взгляд и слышали совет поговорить с главнокомандующим.

Надзирающий за Порядком, получив такую весть, потер блестящий череп, и послал за командующим городской стражей тысячником Шумой. Тот прибыл немедля, так как знал, кто его зовет, и кому он на самом деле служит.

— Ну что, Шума, проспали мы Биллату. Жрецы Энки город сдали. Пять тысяч воинов ассирийцы перебили, как скот.

— У меня в тысяче все в священный огонь веруют. Срать мы хотели на этих жрецов, — усмехнулся Шума. Ну как усмехнулся, просто в изрубленной морде приоткрылась щербатая щель. Бывший жрец поморщился. Сколько раз видел, а привыкнуть никак не мог. Ну что ж за рожа? Можно с докторами к больным водить, для быстрейшего облегчения страдающих запором. Большие бы деньги зарабатывал.

Бывший жрец Иншушинака к жрецам Энки никаких теплых чувств не испытывал, а потому одуревших от ужаса бритых дядечек всех возрастов под конвоем согнали на двор перед казармой стражи. Надзирающий за Порядком, уже не особо скрываясь, обошел полсотни людей, стоящих на коленях. Ситуация была серьезная. За потерю Суз казнят без жалости.

— Значит так, дети шакалов. Я обещаю, тот, кто мне расскажет про измену, останется жив. Остальных я отдам палачу, и все равно все узнаю. Но после этого вы будете умирать неделю, я лично об этом позабочусь. Вопросы?

— Как ты смеешь, предавший своего бога, так с нами обращаться? — высокомерно спросил толстенький жрец.

— Шума, у нас первый смельчак!

Тысячник подошел к спросившему и размозжил ему голову палицей. Стоявшие рядом жрецы, забрызганные кровью, мозгами и кусочками черепа побледнели, и их начало тошнить.

— Вот видишь, Шума, они уже начали понимать, что мы не шутим. Итак, ты? — дознаватель указал пальцем на молоденького мальчишку, который точно ничего знать не мог, — что можешь сказать ты?

— Я ничего не знаю, господин, — сказал побледневший жрец, вытирая рот от блевотины.

— Неправильный ответ! — заявил Надзирающий за Порядком. — Шума!

Голова молоденького жреца разлетелась, как тыква. Стоявшего на коленях рядом с ним било крупной дрожью. Левая сторона его лица была залита кровью, которую он не смел стереть.

— Этот доходит, — с удовлетворением подумал бывший служитель доброго бога Иншушинака.

— Ты! — ткнул он посохом в трясущегося, — у тебя есть дети?

— Есть, господин, — шлепая губами, ответил тот.

— Ты хочешь увидеть своих детей?

— Очень хочу господин.

— А на что ты готов, чтобы не лечь прямо тут с разбитой башкой, и чтобы твоя семья не попала на рабский рынок?

— Пощадите, господин, я все сделаю, — заголосил жрец Энки.

— Тогда говори, кто вел переговоры с ассирийцами.

— Я не знаю, господин, но я знаю того, кто знает, — испуганно заверещал жрец.

— Покажи пальцем и катись отсюда, — заявил Надзирающий за Порядком.

Жрец трясущимся пальцем показал на настоятеля крупнейшего храма.

— Почему-то я так и думал, — с удовлетворением произнес служитель светлого бога Ахурамазды. — А ты почему тут? Ну-ка беги домой, пока я не передумал.

Жрец, не веря своим ушам, сорвался с места, и побежал со скоростью испуганной антилопы.

— Так, этого к палачу, а мы продолжим. Вы, наверное, поняли, почтенные, что у вас есть три выхода: рассказать правду и уйти домой, не рассказать правду, и на себе узнать, как Шума владеет палицей, и попасть в пыточный подвал. Шума, ты не устал?

— Нет, мудрейший, десяток-другой этих лысых голов я еще разобью.

— Итак, почтенные! Палач уже приступил, и скоро я буду знать правду. Шума полон сил, и готов дальше бить по вашим пустым головам, а я готов слушать правду. Тот, кто скажет правду раньше, чем я ее узнаю от палача, останется жив, остальным разобьют голову за ненадобностью. Условия понятны? Время пошло.

Захлебываясь от желания рассказать все, что знают, жрецы бросились к Надзирающему за Порядком, отталкивая и перебивая друг друга. Они хотели успеть. В результате домой ушли все, кроме пяти бедняг, которых тоже повели в пыточный подвал.

Там, после небольших манипуляций на бронзовой решетке, под которой палач разложил угли, картина выяснилась полностью. В заговор были вовлечены все высшие иерархи местных богов и настоятельницы храмов Иштар, энту. За ними послали надежных парней, и тоже определили в уютные камеры для персональной беседы с палачом.

А пока, поджариваясь на хорошо разогретой решетке, бывший настоятель храма великого бога Энки вперемешку с визгами, взахлеб рассказывал, как, сколько, кому и через кого. Писец, который вел протокол допроса, менял табличку за табличкой, ошалело крутя головой от услышанных имен.

Осталось дождаться Хумбан-Ундаша, который уже подходил к столице с войском. Ему предстояло узнать много интересного.

Великий Царь Элама Нарам-Суэн, первый этим именем, сидел на возвышении, смотря в зал дурными глазами. По правую руку от него сидел военачальник Хумбан-Ундаш, который только что расколотил вдрызг киммерийскую орду, а потому толпа его буквально носила на руках. Ташлишу прибыл вечером и уже планировал выйти в поход на следующий день, дав воинам сутки, чтобы отдохнуть и привести амуницию в порядок. Люди все же не железные.

Перед креслом Великого Царя, которого вытащили из гарема, дав опохмелиться, на коленях стояли некоторые придворные чины и три десятка иерархов обоих полов. Учитывая тот вес, что имели энту богини Иштар, это было вполне оправдано, они были крайне почитаемы в обществе и обладали чудовищным влиянием. В отдельных областях Шумера храмы Иштар как бы не богаче остальных были, а энту, настоятельницы этих храмов, входили в пятерку виднейших лиц городов-государств. И богатейших, что немаловажно. И вот прямо сейчас старые тетки, которых вытащили из пыточных подвалов, не могли поверить, что это происходит с ними. Более полутора тысяч лет их предки правили этой землей, подталкивая царей к тем или иным решениям с помощью предсказаний или озвучивания воли богов, и никто не мог им противиться. Без благоприятных гаданий ни одно войско не выходило в поход. Воины бунтовали, если знамения были не в их пользу, и биться отказывались. А тут творилось немыслимое. Их, как каких-то простолюдинов, схватили в собственных дворцах, и потащили в темницы. Многие от ужаса начали рассказывать все сразу, захлебываясь от усердия, но тут-то все и начиналось. По приказу сиятельного Хутрана, который получил вводные свыше, следствие велось так, как было заведено в Тайной канцелярии Российской Империи, а до этого — в Разбойном Приказе Царства Российского. При поступлении оперативных данных пытку повторяли трижды, тщательно сверяя показания. Если в протоколах хоть одного из допросов всплывала новая информация, все шло по новому кругу. Попытки оговора при такой методике отсекались моментально, ибо одинаково врать, поджариваясь на бронзовой решетке, было совершенно невозможно.

Писец, второй час зачитывающий информацию с табличек, монотонно бубнил, описывая подоплеку измены. По всему выходило, что кучка предателей купила себе прощение ассирийского царя взамен на полное разорение родной страны и превращение ее в провинцию. Это было совершенно немыслимо, и даже недалекий Нарам-Суэн понимал, что его в лучшем случае ожидала участь бедняги Бел-Ибни, который два года умирал в клетке у ворот Ниневии, подвергаясь оскорблениям черни. Сегодняшняя жизнь, под крылом Хумбан-Ундаша, который решал все вопросы государства и громил врагов, устраивала его куда больше. Нарам-Суэн не собирался повторять ошибок своего отца и дяди, которые регулярно влезали в военные авантюры и бывали биты. Ташлишу кормил его редкими яствами, завозил лучшее вино, и регулярно пополнял гарем красивейшими девочками и мальчиками. И он не собирался убивать его, великого царя. Если бы хотел, в тот же вечер и убил бы, когда они сидели на постели покойного Халлутуша. Нарам-Суэн до сих пор вздрагивал, когда вспоминал, как его успокаивал ташлишу, обнимая окровавленной рукой. Нет, он Нарам-Суэн, жестоко покарает этих предателей, использовав ту капельку власти, которая у него еще осталась. Он жестом руки прервал писца и вымолвил: