Киллер (СИ) - Островская Алина - Страница 14

Не помню, как добралась до его дома. Ноги меня несли или я летела на крыльях счастья — не знаю. Очень спешила, боясь не успеть. Вдруг меня уже хватились и первым делом станут искать именно здесь. В голове сами вспыхивали картинки, как мы уедем из этого города. Вдвоём. Заживём душа в душу и умрем в один день, как в сказке.

Дверь открыла Маргарита Петровна — мама Глеба — и, как мне показалось, побледнела. Привычно сияющее лицо с открытой улыбкой и добрыми глазами, осунулось, под глазами залегли темно-фиолетовые тени.

— Маргариточка Петровна! — кинулась ее обнимать, — позовите, пожалуйста, Глеба! Мне срочно нужно его увидеть! — защебетала, заглядывая в квартиру из-за ее фигуры.

— А его нет, Никочка, — голос женщины дрогнул и я перевела на неё взгляд.

— Как нет? Он на работе? — хлопнула себя по лбу ладошкой. — Точно, он же наверняка в мастерской. Дайте позвонить, пожалуйста! У меня телефон забрали…

Между нами повисла тишина. Она глядела на меня как-то задумчиво-отстранённо, а в глазах накапливались и блестели слёзы.

— Маргарита Петровна… что…что-то случилось с Глебом? — приобняла женщину за покатые плечи, с трудом выговаривая слова.

— Нет, — стёрла пальцами, скатившуюся по щеке влагу, — он уехал на заработки, дорогая.

— На… какие….ещё…заработки, — отрывисто повторила ее слова, крепко хватаясь за перила лестницы.

— Он не говорил тебе? Давно хотел с Сашей уехать на север. Ты не пришла в тот день и он решился. Взял билет на поезд и следующим утром… — она всхлипнула и тяжело втянула воздух. — В общем, нет его здесь.

Я не могла поверить своим ушам. Да, его все время беспокоил вопрос денег, но как он мог просто взять и уехать? Даже не пытаясь найти меня? Знал ведь, что отец держит меня под замком…

Стала бы обманывать его мама? Нет. Зачем ей это? Да и сама вон как плачет. Скучает по нему, наверное.

Последний лучик света погас, погружая меня в вязкую темноту.

— Спасибо, теть Рит, — сипло проговорила от давящего кома в горле. Она что-то крикнула мне в след, но я уже не слышала.

Уехал. Оставил одну. Бросил. Не дождался, а значит не сильно и хотел.

Потерянно плутала по городу в надежде, что меня переедет самосвал. Не видела и не слышала. Мир вокруг превратился в серую, безразличную массу. А я ощущала себя растоптанной и никому ненужной. Куда идти и что делать? За помощью и обратиться не к кому..

Через четверть часа ко мне подъехал знакомый внедорожник. Я пустилась бежать, но двое мужчин скрутили мне руки и затолкали в машину.

Глеб

Бесплатный защитник — женщина средних лет, кажется, давно утратившая всякий интерес к жизни. То ли на ее пути встречалась куча разного дерьма, разрушающего всякое позитивное мышление и оптимистичный взгляд на жизнь, то ли вопрос все же в оплате. Я даже не знал, что мне казалось более странным в ней: скучающий вид во время моей «исповеди» или фляга, из которой она периодически отхлёбывала. Сдаётся мне, там не питьевая вода. Пару раз задавал ей уточняющие вопросы по «изложенному выше», желая проверить остаётся ли в этой рыжеволосой голове хоть что-то, но нет. Она нарочито медленно, без желания и должного энтузиазма шкребла карандашом по бумаге, изредка поднимая на меня потухший, рассеянный взгляд. За несколько часов беседы написала половину тетрадного листка и я уверовал в своё безвыходное положение.

— Главное — верьте в свою невиновность и суд будет на вашей стороне, — посоветовала и удалилась, прихватив с собой чёрный чемоданчик и, опустевшую за время нашей встречи, флягу.

Не такого совета я ожидал от адвоката, честно говоря.

Потёр запястья, готовый к щелчку холодного металла на них, но мой конвойнер открыл скрипучую дверь и впустил в комнату свиданий следующего посетителя. Я прям востребованная персона. Лучше бы мать с такой охотой ко мне пускали, чем всякий сброд.

На пороге, расправив плечи и осматриваясь, остановился Милославский. Сжал кулаки посильнее, уговаривая себя остаться на месте и не дать этому хмырю по морде. Останавливала лишь перспектива задержаться в этих казенных стенах на неопределённый срок, но мне категорически нельзя. На свободе мать, сестра и Ника.

Он стоял в тени дверного косяка, засунув руки в карманы наутюженных брюк. Одет с иголочки, в отличие от меня, мечтающего помыться уже третий день. Милославский высокомерным взглядом прошёлся по моему замызганному виду и хмыкнул себе под нос. Со скрежетом отодвинул железный стул и уселся, принимая расслабленную позу. Чувствует себя хозяином положения. Только что он здесь забыл? Если бы взглядом можно было душить, то он бы уже со свистом хватал воздух ртом, выпучив глаза. Но, увы.

— Хорошее местечко ты себе выбрал для зимовки, — хохотнул мужчина, закидывая ногу на ногу. Издевается ещё, урод. — Но я пришёл не злорадствовать, а облегчить твои душевные страдания…

Как великодушно.

Меня изрядно напрягало его напускное дружелюбие, не сулящее ничего доброго, так что продолжал прожигать его взглядом, полным ненависти, сохраняя молчание. Мое нежелание вступать с ним в диалог его не беспокоило. Милославский упивался моментом и своей победой надо мной.

— Ты на Никочку не злись. Она такая ветреная девочка… вся в мать, — встряхнул дорогие часы на запястье и сложил пальцы пирамидкой, — запуталась она, понимаешь?

Я приподнял брови и откинулся на жесткую спинку стула. От здешнего комфорта ныла каждая мышца, о существовании которой я раньше даже не подозревал. Вот и сейчас хотелось растереть ладошкой ноющую поясницу, но я скрестил руки за спинкой стула, выгибая дугой спину и расправляя позвоночники. Хрустят.

Милославский уловил мой настрой и, не ожидая ответа, продолжил:

— Помолвлена она давно. Оставил ее жених на долгих два года, вот она и обиделась, загуляла, как кошка. Женщины же они как? Ласку любят и ненавидят чувствовать себя брошенными.

Глубоко вдохнул затхлый запах комнаты для свиданий, мало отличающейся от камеры, пытаясь усмирить вдруг вспыхнувший гнев. Но от притока кислорода, как известно, огонь только сильнее разгорается. Стараясь сохранить безразличную маску на лице, сжимаю до хруста костей кулаки за своей спиной. Нарочно выводит меня, выродок.

— Приехал ее жених, вот к тебе и не пришла. А что ты ей дать можешь? Ммм? Молчишь? — он поднялся с места и стал мерять комнатушку шагами. Нервничает…

Я тоже неспокоен. Гнев красной дымкой туманит разум, но все же пытаюсь трезво оценивать ситуацию. Он знает, что мы пытались сбежать, а значит к ее внезапной пропаже Милославский вполне мог приложить руку.

— Моя дочь привыкла жить в комфорте. Ни в чем себе не отказывать. Сложно от этого отказаться, когда с рождения с золотой ложкой во рту. Хотя, откуда тебе знать, — безнадёжно махнул рукой в мою сторону.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил, разглядывая дыры в полу.

— Чтобы ты не думал, будто моя дочь станет ждать тебя на воле. Неееет. На следующий неделе она выходит замуж. Они любят друг друга и жених простил ей эту лёгкую интрижку с тобой, — с улыбкой шизофреника продолжал убеждать меня в своих словах. А я не верю. Этот соврёт с три короба и дорого не возьмёт.

— Господин Милославский, время, — по-военному четко отчеканил мой конвойнер и снова закрыл за собой железную дверь. Сопроводил его внезапное кратковременное появление взглядом и спросил:

— Если у них все так прекрасно, тогда зачем вы здесь? И чем я помешал вам на свободе, позвольте узнать?

Наши глаза встретились. Он хмурил брови, отчего между ними собиралась толстая упрямая складка, уголки губ опущены вниз, челюсть плотно сжата. Я же глядел открыто, расслабленно, хоть и твёрдо. Мне терять уже нечего.

Милославский подошёл ко мне вплотную и наклонился к моему лицу. Его слова сочились ядом и ненавистью, а слюна брызгала во всех стороны, оповещая о чрезвычайно возбуждённом состоянии хозяина: