Киллер (СИ) - Островская Алина - Страница 26

Убедившись, что Ника крепко спит, вышел на улицу. Необходимо немного прогуляться, привести мысли в порядок. Но чем больше, пытался вернуть себе адекватное состояние, тем злее становился. «…он избил сильнее обычного… произошёл разрыв внутренних органов…» на репите звучали ее слова в голове, раздирая меня в клочья. Этот ублюдок бил ее… издевался… Поднял руку на беззащитную женщину… избивал мою девочку, пока я плутал во тьме. Будто для взрыва этого было не достаточно, в довесок фантазия рисовала красочные эпизоды, которые вполне могли происходить, учитывая пристрастия этого урода…

Незаметно для себя, оказался у кромки залива и закричал во всю силу лёгких, вкладывая в этот звук бурю эмоций, уничтожавшую меня изнутри, и боль Вероники, что явственно ощущал на себе.

Кричал от своей беспомощности, ведь есть вещи, которые никто не в силах исправить; от неуемного желания наказать обидчиков, которых уже нет; от осознания размера потери; от несправедливости, что кутала нас в свои ядовитые сети с первого дня…

Птицы вспорхнули в небо, напуганные нежданным гостем, а я, опустошенный, опустился на землю. У меня всего неделя, за которую нужно успеть так много…

По пути домой заглянул в ее старую квартиру, собрал вещей на первое время, не уверен, что она захочет сюда возвращаться. Шарил взглядом по комнатам, в поиска нужных предметов и зацепился за свадебные фотографии на стене. Сорвал их и сжёг в урне у входа в этот элитный дом. Немного полегчало.

Сырость ночи прозрачными каплями оседала на лице, освежая и бодря. Нужно перестать оборачиваться назад и уверенно глядеть вперёд, там — настоящая жизнь. Мотивированный на поступки, с детальным планом на грядущую неделю, вернулся домой.

Ника все так же спала, не заметив моего отсутствия. Скинул вещи и нырнул к ней под одеяло. Девушка улыбнулась сквозь сон и доверчиво прильнула ко мне. Тепло и уютно. Аромат пионов и земляники щекочет ноздри, ровное женское дыхание убаюкивает, даруя покой и расслабление, покинувшие меня кучу лет назад. Наконец-то я ощущал, что все в моих руках. Я в силах свернуть горы и перевернуть весь мир ради ее счастья. И я это сделаю.

Вероника

Неделя пролетела незаметно. Я как никогда прочувствовала на себе фразу: «счастливые часов не наблюдают». Вот где истина. Рассвет сменял закат, день сменяла ночь. Время утекало сквозь пальцы, оставляя в памяти лучшие, не побоюсь этого слова, моменты в моей жизни. Никогда прежде я не ощущала себя такой легкой, воздушной, как перышко. Хотелось танцевать, радоваться каждому мгновению, улыбаться и просто быть рядом с ним. Впервые за долгое время мне хотелось жить.

Утром следующего дня, позавтракав, мы покинули пределы города, оставляя позади бетон, стекло, пробки и миллионы людей. Как бы я ни пыталась разузнать о направлении нашего мини путешествия, Глеб загадочно улыбаясь, подносил к губам мое запястье.

Несколько часов пути с перерывом на перекус в придорожном кафе вознаградились неподдельным восторгом. Глазам, в своём торжественном, позолоченном обличии, предстала вся широта красот национального парка «Тысяча островов», что затаилась в водах реки Святого Лаврентия.

— Я забронировал домик для нас на одном из островов. Оттуда открывается волшебный вид, — выложил наконец карты Глеб, пока мы забирались в лодку. — Ни единой души вокруг. Только ты и я.

— Должна признать, звучит весьма заманчиво.

Лодка легко скользила по зеркальной глади реки, а я наблюдала за нашим отражением в ней. Лиц не различить, лишь силуэты, которые невидимыми нитями тянуло друг у другу.

Глеб размеренно грёб вёслами, приближая нас к небольшому островку, в центре которого, обрамлённый пушистым багрово-золотым лесом, гордо возвышался бревенчатый двухэтажный домик.

— Это все наше? — пролепетала, затаив дыхание от восторга.

— Абсолютно, — улыбнулся мужчина, — рад, что тебе нравится здесь. Мне показалось, что с нас достаточно города.

Он пришвартовал лодку и помог выбраться на небольшой причал. Коротенький мостик вёл к извилистой мощённой тропинке, призывно исчезавшей в чаще. Оглядевшись, я не обнаружила ни одной души вокруг. Словно мы остались одни в этом мире.

Внутри дома витал приятный аромат хвойного дерева, дружелюбно поленьями потрескивал камин. В совмещённой с гостиной столовой, накрыт ужин на двоих. Мой первый ужин при свечах…

Терпкий вкус вина, пряные закуски, тихо урчащий мужской баритон, больше напоминающий мурчание кота, и глубокие глаза, в которых сосредоточилась вся моя жизнь.

— Предлагаю продолжить на улице, там сейчас сказочно красиво.

И правда. Закат окрасил ватное небо в розово-оранжевые цвета с размытым сливочно-лиловым контуром по краям, гармонично сочетающимся с пламенным нарядом бесконечного леса. Река беззвучно несла текучие, кристальные воды, кружа в танце желтые листки-кораблики, попавшие в ее господство. Вдалеке кричали птицы, где-то у берега плескалась рыба. Природа — талантливый художник, знающий толк в прекрасном.

Мы сидели на берегу, крепко прижавшись друг к другу и укутавшись в клетчатый шерстяной плед. Глеб лениво потягивал вино, разглядывая небо, а я прикрыла глаза, сосредоточившись на ощущении своего внутреннего солнышка, принявшегося с новой силой освещать мне путь.

Через несколько часов, чернильное небо украсила россыпь мерцающих бриллиантов. Глеб приобнял меня сзади и стал нашептывать древние легенды о звёздах и созвездиях, учил «видеть» их на небе, сетуя на мою дремучесть. Когда в созвездии Кассиопеи, выглядящем, как буква W я не смогла разглядеть изящный, царственный, женский стан, Глеб фыркнул и затащил меня в дом, безнадёжно качая головой.

А потом были поцелуи бережные и нежные, обещающие заботу и любовь, лёгкие прикосновения, как трепет крыльев бабочки, пускающие дрожь по всему телу, откровенные признания, лавой растекающиеся по венам.

Холодные простыни, разгоряченные тела, россыпь мурашек по сверхчувствительной коже, рваное дыхание, взгляд глаза в глаза, заставляющий искриться пространство вокруг, оглушающая дробь сердец, бьющихся в унисон, обжигающий жар мужских ладоней, сжимающих талию и губы. Твёрдые, упрямые, берущие своё без спроса и дозволения. Но разве кто-то бы стал сопротивляться этому? Вот и я не стала, вынесла за скобки все лишнее, оставляя в сердцевине нас, наши эмоции и желания. Растворилась в мужчине, которого по-настоящему любила, разрешая себе быть счастливой.

Мы не торопились, наслаждаясь драгоценными мгновениями, проведёнными вместе. Плавали на лодке между сотни островов, впитывая в себя невообразимую красоту этих мест, вдыхали полной грудью свежий воздух, устраивали пикники, разговаривали и по-долгу молчали. Вечером у камина смотрели фильмы, уплетая закуски, и играли в шахматы, пережидая дождь. Дрались подушками… точнее, это я кидала подушку в Глеба и давала деру, весело повизгивая. Он ловил, подхватывал на руки и утаскивал в спальню.

В последнюю ночь перед отъездом, мы расположились у панорамного окна, с завораживающим видом на посеребрённую рябь воды. Я читала вслух Ремарка, перебирая свободной рукой волосы на мужской макушке, а Глеб задумчиво молчал, устроившись на моих коленях. В один момент он перехватил руку и поднёс к губам, тихо заговорив:

— Каждую свободную минуту обещаю навещать тебя.

— Я знаю, — грустно улыбнулась тому, что наше время подходило к концу.

Он выпрямился и проникновенно заглянул мне в глаза. Вынул из кармана небольшую коробочку, обтянутую синим бархатом и вздохнул, разглядывая ее.

— Я купил его ещё тогда… хотел сделать предложение, но не успел. Хранил, в надежде, что судьба все же сведёт нас снова. Было бы эгоистично требовать ответ прямо сейчас, когда я вынужден снова оставить тебя. Поэтому прошу принять это украшение, как мое обещание. Обещание идти за тобой всюду, где бы ты ни оказалась. Обещание быть рядом и делать все возможное, чтобы ты улыбалась….

Сердце оглушительно стучало в висках. Он распахнулся створку коробочки, внутри которой, на белом атласе, лежало кольцо. Обод из белого золота венчал аккуратный камень, переливающийся на свету.