Людовик XV и его эпоха - Дюма Александр - Страница 6

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая

Мы говорили уже, что маркиза При согласилась сначала на брак короля с принцессой Вермандуа, а потом отвергла этот брак, ибо желала, покуда еще власть и влияние ее стоят на той же степени значения, женить короля на принцессе крови, которая, будучи обязанной ей своим новым титулом — «королева Франции», — была бы ей всегда благодарна. Дочь короля Станислава совершенно подходила под эти ее условия, поэтому она указала герцогу на Марию Лещинскую как на невесту короля. Герцог предложил мнение маркизы совету и на утверждение короля.

Действительно, трудно было найти короля, который находился бы в таком унизительном для своего сана состоянии, в каком пребывал Станислав Лещинский. Бежав со своей женой и дочерью от преследований короля Августа, он сделался изгнанником — декретом польского сейма была назначена цена за его голову. Станислав искал себе убежища в Швеции, в Турции и Цвейбрюкене. Наконец, со смертью Карла XII, он лишился и последней своей опоры и тогда, находясь без помощи, без защиты и без денег, объявил регенту герцогу Орлеанскому о своем бедственном положении. Регент, тронутый его несчастьем, дозволил ему поселиться в одной из деревень близ Ландау. Наконец, узнав, что и под покровительством Франции он не находится в безопасности и что его намереваются похитить, он удалился в Виссенбург, старое командорство, в котором стены наполовину почти обвалились.

В этом уединенном месте Станислав начал наслаждаться тем спокойствием, которое себе искал. Когда господин Сум приехал, от имени короля Августа, с жалобой на гостеприимство, оказываемое Францией свергнутому с престола королю, регент ответил ему:

— Объявите, милостивый государь, вашему государю, что Франция всегда была убежищем для несчастных королей!

Узнав однажды утром, через полученное от регента частное письмо, о неожиданном для себя счастье, он опрометью бросился в комнату своей жены и дочери и сказал:

— Станем на колени и будем благодарить Господа!..

— Ах, отец мой! — воскликнула принцесса Мария. — Разве, по милости Божьей, нам возвращается польский престол?

— Нет, дочь моя! По воле Всевышнего, вы делаетесь королевой Франции!

Как с той, так и с другой стороны торопились с заключением этого брака. Через восемь дней после получения письма от регента король Станислав со своей женой и дочерью находились уже в Страсбурге, где принцессе Марии должно было быть сделано формальное предложение посланниками короля — герцогом д'Антеном и маркизом Бово.

Герцог д'Антен был человек умный, однако в речи своей к польскому королю он сделал один довольно важный промах.

— Государь, — сказал он Станиславу, — его высочество герцог Бурбонский думал сначала выбрать королю в невесты какую-нибудь из своих сестер, а так как главным условием его выбора является добродетель в женщине, то он и обратил внимание на вашу дочь.

На беду для посланника, при этом комплименте присутствовала девица де Клермон, одна из сестер герцога, назначенная гофмейстериной королевы.

— Вот как! — сказала она голосом, который бы все могли услышать. — Д'Антен, стало быть, считает меня и моих сестер безнравственными женщинами?

По прошествии пятнадцати дней Мария Лещинская торжественно въезжала уже в Фонтенбло, а 4 сентября кардинал Роган венчал ее и провозгласил королевой Франции.

Герцог Ришелье не мог присутствовать при венчании, потому что еще с 8 июля уехал посланником в Вену.

В свое время мы говорили о процессе Леблана, кавалера и графа Бель-Иля. Суд, по рассмотрении их дела, оправдал их, и они были выпущены из замков Бастильского и Венсеннского, где сидели арестантами.

Это был первый удар, нанесенный власти герцога Бурбонского и влиянию маркизы При.

Вскоре после этого одно весьма важное обвинение начало, как говорит ла Мотт, парить над ними.

1725 год был годом худым для Франции. В лучшие дни весны и лета солнце почти не показывалось, от беспрерывных дождей земля сильно намокла, хлеб на полях отсырел и не мог созревать. Такое печальное состояние посевов заставляло опасаться голода. Вследствие этой боязни цены на хлеб и муку возвысились до невероятия: хлеб продавался по девяти су за фунт. Все открыто обвиняли в этом маркизу При и ее совет, ибо маркиза При откупила весь хлеб и, как женщина жадная до денег, продавала его по высшей цене. По счастью, неурожая, которого все ожидали, не было; результат посевов вышел вовсе не тот, как полагали: наступили теплые, ясные дни, засветило солнце, и земля на полях скоро просохла.

Урожай был обильный, и так как хлеб, слишком отсыревший от частых дождей, не собирался на хранение, то и цена на пшеницу в скором времени понизилась. С голодом шла на Францию гроза; с наступлением хорошей погоды эта гроза рассеялась. Герцог Бурбонский миновал, таким образом, эту первую опасность, грозившую его благополучию. Дабы показать лучший пример для Франции, падение герцога должно было совершиться само собою, через ненасытную алчность к деньгам маркизы При.

Маркиза не ошиблась в своем расчете, сделав Марию Лещинскую королевой Франции. Она нашла в молодой королеве сердце прямое, благодарное, столь благодарное, что, вопреки правилам этикета, королева принимала маркизу даже частным образом, невзирая на то что маркиза была дочерью господина де Пленефа и любовницей герцога Бурбонского. Правда, что из видов приличия или, лучше сказать, дабы увеличить неприличие, ей дана была должность при дворе, которая некоторым образом защищала, так сказать, ее неаристократическое происхождение. Рассчитывая на свое звание, маркиза думала, что ей уже можно пуститься на какие-нибудь проделки в королевстве. Ненависть ее к Фрежюсу началась со времени вступления герцога Бурбонского в должность государственного (первого) министра. В ожидании различных доходов и денежных сборов, которые алчность к богатству заставляла ее выдумывать под всевозможными предлогами, маркиза При завладела сначала пенсионом в 40 000 фунтов стерлингов, который Англия положила выдавать Дюбуа для поддержания дружеских с ним отношений. Так как эта сумма была потребована от имени герцога Бурбонского и так как епископ Фрежюс не столько был жаден до денег, сколько до славы и могущества, то он оставил этот поступок маркизы и герцога без внимания. Но не то было, когда маркиза захотела забрать в свои руки и те пошлинные сборы, которые сзымались с церквей и церковных имений. Епископ, узнав об этом, приехал однажды к герцогу и объявил, что он хотя и был готов подчиняться герцогу по всем частям его правительственных распоряжений, совесть, однако, не дозволяет ему оставить без своего надзора дела духовные. Епископ прибавил, что его предложение имеет целью облегчить герцога, утомленного государственными делами, в его занятиях и что поэтому дела церкви весьма многочисленны и сложны, заведовать ими одному и тому же лицу довольно трудно. Герцог понимал всю важность сделанного ему предложения, но он не хотел навлечь на себя неудовольствие епископа и предоставил ему в полное распоряжение заведование духовными делами. С этого времени Фрежюс, наставник короля, сделался хотя и невидимым, но действительным помощником герцога по управлению делами государства. В сущности же, Флери (то есть Фрежюс) был более чем первым министром, ибо герцог Бурбонский во всем ему повиновался.

Маркиза При была сильно раздосадована тем, что ей не удалось захватить в свои руки церковные доходы, однако она тотчас рассудила, что ей, удаленной от дел, надобно вооружиться терпением и стараться присоединить к власти герцога другую власть, и, если возможно, такую же могущественную, какая у него была и до сих пор. Вот с этим-то намерением она и устроила брак короля с Марией Лещинской.

Достигнув своей цели, опираясь в то же время на дружбу свою с королевой и на нерадение короля к делам государства, она думала, что если ей удастся удалить Фрежюса от занимаемой им должности, то вся власть перейдет в ее руки.

Герцог Бурбонский, по примеру покойного регента, каждый день приходил заниматься с королем государственными делами, или, лучше сказать, заниматься в его присутствии, а так как епископ Фрежюс всегда присутствовал при этих занятиях, то это не нравилось — не герцогу, ибо один герцог всегда мог во всем поладить с епископом, но маркизе При. Вследствие сего маркиза придумала средство избавиться от этого беспокойного для нее человека: надобно было только уговорить короля заниматься государственными делами не на своей половине, а на половине королевы, подобно тому как Людовик XIV занимался ими на половине госпожи де Ментенон; Фрежюс, как наставник короля малолетнего, а не короля уже женатого, которому не для чего уже было давать наставления, не последовал бы, вероятно, за ним на половину королевы, и тогда бы маркиза При заняла здесь место епископа Фрежюса.

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая