Попаданка для Наместника Смерти (СИ) - Юраш Кристина - Страница 36

Дни были похожи на предыдущий, словно судьбе надоело, и она решила переписывать их под копирку. В моей комнате пополнялось количество подарков. И я уже запихивала все эти брошки — шможки с ноги. Теперь комната напоминала пещеру Али Бабы. Кроме украшений у меня появился роскошный гардероб. Десятки платий, которые некуда было надеть. Выходить из дома не разрешалось. А все двери и все окна были закрыты.

Иногда мне казалось, что я превратилась в мебель или часть интерьера. Но сдаваться я не собиралась!

Сначала я приносила чай. У меня брали чай, оставляли на моей руке поцелуй и изредка общались: «Да, нет». Потом я обнаглела и сидела рядом, пытаясь вникнуть в документы. Но меня вежливо целовали и намекали, что я мешаю.

Дело дошло до скандалов, истерик и угроз. Но и они не имели абсолютно никакой власти, отрывая любимого от бумаг лишь на пять минут утешения.

Я стояла и рисовала картину, окуная кисть в краску. Мне кажется, у меня немного получалось. Рядом стояли недорисованные картины, на одной из которых был запечатлен мой портрет.

— Ну как? — спрашивала я у кота.

— Ерунда! — фыркал кот. — По сравнению с моим шедевром, просто детский урок рисования!

Я смотрела на мольберт, на который была пролита краска и растоптана кошачьими лапами. Кот, взяв перо в зубы выводил свою подпись.

— Жан Клод Ван Дал? — удивилась я, глядя на откровенное безобразие, нарисованное поверх чужой картины.

— Великий Ван Дал! — заметил кот, выбирая следующую картину для «исправления». Единственное, что я просила не трогать, так это мой портрет.

— Слушай, — заметил великий Ван Дал, останавливаясь на пейзаже. Он постоял, дождался, когда краска стечет с лап, а потом толкнул задней лапой банку, чтобы она пролилась прямо на картину.

— Как на счет того, чтобы … разнести оставшиеся письма? А? — спросил кот. — Заодно и узнаем, понервничает или нет? Еще бы! Такой дерзкий побег! Говорят, чуть не потеряв, люди тут же начинают ценить друг друга!

— А давай! — обрадовалась я. Мне было стыдно, ведь я совсем забыла о письмах. А кто-то их ждет!

— Слушай, — замерла я, вспомнив дедушку, которого встречала несколько раз. — А давай мы возьмем бумагу и как бы конвертик… Я представляю, как ему будет приятно! Он ведь так ждет этого письма!

И тут я осеклась и задумалась.

— А это не будет выглядеть, как бегство? — спросила я, тревожась за того, кто дорог сердцу.

— Да ладно тебе! Я предлагаю просто разнести письма! Представляешь, как люди их ждут! Неужели люди так и не получат долгожданную весточку от родных потому что у одной почтальонки сложилась личная жизнь! Фу! Я был о тебе лучшего мнения! — заметил «великий Ван Дал», гордо вздернув хвост.

— В смысле лучшего? — удивилась я, понимая, что кот прав. Нужно закончить с письмами. Никто не виноват в том, что так получилось. А эти весточки люди ждали долгие годы…

— Ты только представь! Сидит бедная бабушка и ждет письма от внучки…

— Дедушка, — эхом повторила я, вспоминая деда, которому никто так и не написал.

Кот выбежал из комнаты, а потом вернулся, таща сумку.

— И? — с надеждой спросила я, поглядывая на приоткрытую дверь.

— И? Сидит! Работает! Нам не уделяет время! — заметил кот. — Вторые сутки! Поверь, он даже не заметит, что мы ушли. А когда вернемся, то мы никому ничего не скажем! Ты ведь меня не сдашь?

— Только на тапочки, — усмехнулась я, понимая, что кот просто так ничего не предлагает. — А ты меня?

— Только с потрохами, — усмехнулся кот, прыгая на подоконник.

Я залезла на подоконник и свесила ноги. До земли было высоковато. Но прыгнуть можно. Главное — юбкой не зацепиться!

— А почему мы через окно? — спросила я. — Есть же входная дверь!

— Вот именно что входная. А не выходная! Была бы выходная дверь, вышли бы через нее! — рассмеялся кот. — Ну как же? Из дома уходят только через окно! К тому же входная дверь заперта. Окна он пока еще не запирал.

Быть может, тот, ради которого я готова была бы остаться здесь действительно осознает, что близкие люди важнее работы, важнее обязанностей, важнее всего на свете! Работы никогда не станет меньше, обязанности никогда не отвалятся, а близкие могут уйти. Иногда даже туда, куда лишь изредка доходят письма благодаря таким почтальонам, как я.

— А что он сейчас делает? — спросила я, осматриваясь по сторонам. Сумка лежала рядом на подоконнике.

— Не подозревает, какие мы бяки! — заметил кот. — Не переживай, мы управимся быстро! Глазом моргнуть не успеет, как мы уже дома.

— Было бы неплохо! — согласилась я, осторожно слезая с подоконника и чувствуя, как падаю в кусты. Вырвав платье из кустов, я осмотрелась. Сумка на плече заняла привычное место. Я даже потерла ее рассматривая старую кожу. Интересно, сколько почтальонов ее уже носили?

— Нет, ну а что? — разглагольствовал кот. — Мы тоже можем сделать вид, что его не существует! У нас тоже куча дел! Посмотрим, что он на это скажет! А то гордый такой… И вообще, мужчин после свадьбы нужно перевоспитывать!

— А если он увидит, что нас нет? — спросила я, когда мы уже тайком покидали сад, скрипя старинными воротами.

— Как хорошо, что я записку оставил. В левом тапке! — послышался голос кота. Он бросился в сторону нашего бывшего штаба, заколоченного досками с амбарным замком, который подошел бы, скорее, на огромные ворота замка, чем на чахлый сарай. И притащил мой старый плащ.

— Эх, когда — то и меня вела дорога приключений! — заметил кот, забираясь в сумку. — А потом я устал и покушал…

Я не знаю почему, но с меня словно наваждение спало. Я снова очутилась на улице. С сумкой в руках.

— Как я могла забыть о письмах? — прошептала я, вспоминая, сколько людей их ждут. Мне было почему-то как-то стыдно перед самой собой. За всей вот этой вот жизнью, я потеряла даже счет времени…

— Ну как? Полегчало? — спросил кот, словно о чем-то догадывался.

— Еще нет, но… Что это вообще такое? — спросила я, вспоминая какое-то благостное ощущение покоя и смирения, словно тебе уже никуда не надо. Я готова была прожить всю жизнь привидением в чужом доме!

— Как бы тебе объяснить? — заметил кот. — Мир Смерти устроен очень странно. Во всем этом мире действует особая магия. Чем дольше ты в нем, тем больше тебе хочется в нем остаться… Ты только посмотри на этих людей! Они уже никуда не торопятся. Они все успели!

Я видела фонари, которые еще не зажглись, видела прохожих. И только сейчас я заметила, что здесь редко кто-то куда-то спешит.

— Ты хочешь сказать, что на меня она тоже действует? — спросила я, глядя на прохожих, спокойно идущих по улице. Ну да, если ты уверен, что в твоем запасе целая вечность, то вряд ли ты будешь спешить куда-то! Это когда у тебя в запасе короткая жизнь, тебе нужно все успеть. Ты постоянно куда-то торопишься, опаздываешь! Но здесь все иначе.

Я шла по улице, видя дом с клетчатыми занавесками. Дверь на удивление открылась. И оттуда вышел мужчина. Только сейчас я узнала в нем почтальона. Не было при нем ни плаща, ни сумки с письмами.

— И купи муки! — послышался вдогонку женский голос. — Я сегодня испеку пирог!

Он грустно улыбнулся, спускаясь по лестнице и сворачивая за угол.

— То есть, дело в заклинании? — удивилась я, идя по городу медленным шагом.

— Мертвые не должны досаждать живым! Ты только представь, у каждого из этих людей есть тот, кто на самом деле дорог! И даже не один! Если бы тебе был дорог кто-то, а он остался там, один, — послышался голос кота. Он выбрался из сумки и шел рядом. — Ты бы осталась здесь?

— Ну конечно же нет! — возмутилась я. — Я бы, наверное, очень скучала… И снилась бы каждый день! А еще пыталась бы вернуться!

— Вот! — рассмеялся кот. — А это не нужно! Не хватало еще оживших мертвецов, скребущихся в двери и окна с криком: «Марта! Шапочку надень!». «Марта, а ты покушала?».

— У меня некому скрестись, — рассмеялась я.

Глава девятнадцатая. Последнее письмо