Последыш. Книги I и II (СИ) - Мах Макс - Страница 65

— Он так не считает! — по-видимому, от нервного напряжения ее голос звучал выше, чем обычно, а лицо побелело, превратившись в подобие алебастровой маски, на которой жили только огромные синие глаза.

— Ольга, — покачал головой Ингвар. — Ты же не маленькая девочка и должна понимать, что в такого рода делах разговорами делу не поможешь. Я буду решать, что и как мне делать, исходя из своих резонов, и мне глубоко безразлично, на какое безумие способен пойти твой отец. Хочет бодаться, бог ему в помощь, а мои боги будут со мной, и неизвестно еще, чья возьмет. Ну, а если ошибаюсь я, а не он, если твой отец не выдает желаемое за действительное, то тебе, тем более, нечего здесь делать. Я под твоим папочкой ходить не буду, — пусть даже не мечтает, — и его марионеткой не стану, а значит, я ему живой не нужен. Так что, ты, увы, в пролете в любом случае.

На самом деле, библиотечные исследования Ингвара не пропала даром. В конце концов, он выяснил причину чрезмерного оптимизма князя Кашина. Хитрец строил свои планы не только на сговоре с княгиней Кемской. Его план изначально был куда более изощренным. Мать Ольги, как оказалось, была не просто урожденной Менгден, она являлась родной внучкой младшего брата Карла Менгдена, то есть приходилась Ингвару троюродной сестрой. Вопрос, знала ли об этом Ольга? Могла и не знать, но в любом случае, не она являлась центром композиции. Князь Кашин думал не о ней, а о себе. Учитывая то обстоятельство, что дед его жены Генрих Менгден в мятеже не участвовал, а, напротив, удостоился тогда повышения в звании, став генерал-майором, можно было предположить многое. Например, то, что он предал родного брата. Возможно, за верность императору Генрих надеялся получить титул и достояние брата, но не срослось. И теперь план Кашиных строился уже не на верности престолу, а на генеалогии. Ольге в этом случае даже рожать от «блаженного» Ингвара не пришлось бы. Уморили бы парня втихую, и дело с концом. Варвара уже не Менгден, а Глинская, и ее притязания отвергнуты. Прямых наследников рода нет, зато Оболенские — близкие родичи Кашиных, — близки к престолу и власти, недаром же провалилась попытка Нестора Глинского превратить Варвару в графиню Менгден. Однако и этот план не сработал. На сцене появился не тот Ингвар, которого ждали, а совсем другой. И тогда появился снайпер-лодочник. Ия эту информацию шепнула Ингвару на ушко и по большому секрету. Официально считалось, что стрелок ничего о нанимателе не знал и умер во время интенсивных допросов. Суть в том, что никто не захотел связываться с Оболенскими. Просто побоялись. И, даже зная правду, переть буром на власть предержащих, было бы чистым безумием. Но ситуация изменилась. Еще несколько дней назад у Ингвара не было поддержки князя Северского, а вот теперь она у него есть. И Бармин обязательно сольет эту информацию своему будущему тестю, но не сейчас, а несколько позже, когда окончательно убедится в надежности тыла и серьезности намерений Великого князя. Вот тогда можно будет рассказать главе Тайной канцелярии и еще кое о чем, о чем Бармин узнал из открытых источников. Дело в том, что мать самого князя Кашина — является младшей дочерью датского гроссадмирала графа Браге, а это многое меняет в картине прошлого покушения на Ингвара и Варвару и вместе со словами Ольги о позиции ее отца открытым текстом «намекает» на то, что продолжение следует.

— Значит, договариваться с ним не станешь? — спросила между тем девушка.

— О чем, Ольга? — едва не вышел из себя обычно спокойный в этом мире Ингвар. — О чем мне с ним договариваться? Разве он мне что-нибудь предложил?

— Меня тебе мало? — Довод, конечно, интересный, но более чем неуместный.

— Давай определимся, — предложил он тогда. — Ты в любовницы ко мне пойдешь? Если да, готов подписать с тобой контракт. Будешь моей официальной наложницей, материально обеспечу, общих детей признаю. Если не будешь лаяться с моими будущими женами, то даже жить можем все вместе, одной большой семьей. Но это все, что я могу тебе предложить, Оля, за твою красоту.

— В наложницы не пойду, — поморщилась девушка. — Женись на мне, я готова стать пятой женой.

— Был бы я в тебя смертельно влюблен, так бы, наплевав на выгоды, и сделал, — не покривив душой, объяснил Ингвар. — Но любви у нас не получилось, так что, извини, но нет.

На этом, собственно, все и закончилось, разговор иссяк, даже по-настоящему не начавшись, и Ольга тем же вечером улетела домой. Ее попытка «в последний момент вскочить в уходящий поезд» показалась Бармину хоть и отчаянной, но, по большому счету, наивной. Так дела не делаются. И в любви так не объясняются, поскольку в этой попытке было больше отчаянного желания пристроиться около годного мужчины, чем настоящего чувства. И получалось, что он все-таки заблуждался на ее счет: не так уж умна и не так уж влюблена. То есть, покувыркаться с Ингваром была бы не против, но только в законном браке, и никак иначе. Страсть, проявленная в одних лишь ночных фантазиях, и не страсть вовсе, а так — хотение. И ума спланировать свои действия и сблизиться с Ингваром так, чтобы отступать стало поздно, не хватило. Даже простой трюк, великолепно известный женщинам всех времен и народов, — брак по залету, — провернуть не додумалась. А глупая жена — это скучно. Пусть ищет другого дурака.

Возможно, его действия не слишком хорошо согласовывались с «моральным кодексом строителя коммунизма», но Бармин на это и не претендовал. Другой мир, другая мораль. И кроме того, в его отношениях с Ольгой оставался, как минимум, еще один не проясненный вопрос: знала ли она о настоящих планах своего отца? Если не знала и даже не догадывалась, то она еще большая дура, чем он сейчас подумал. Жить в семье и не знать свою родословную — это более чем странно. Но, зная кто кому и кем приходится, несложно сложить два плюс два и понять, какую аферу задумал князь Кашин. А вот если знала, то дальше одно из двух. Если знаешь и хочешь воспользоваться этим знанием в свою пользу, сыграв предполагаемого мужа втемную, то ты, девушка, просто сука. А если сделала выбор между Ингваром и князем в пользу любимого папеньки, значит не любишь, иначе сдала бы отца с потрохами и заработала себе в глазах Ингвара не только уважение, но, возможно, и любовь. Такая вот картина маслом получается.

Об этом, собственно, он и рассказал тем же вечером княгине Кемской. Если про все остальное, — про завещание деда, дошедшее до него через сестру его второй бабушки, про подоплеку отношений с майором Злобиной и, тем более, про соглашение с князем Северским, — он ничего Анне Георгиевне не рассказывал, то вот историю с аферой князя Кашина изложил ей без купюр.

— Вот же засранец, прости господи! — вспыхнула княгиня, выслушав краткий, но исчерпывающий рассказ Бармина. — Жадная тварь! Выблядок! Меня обманывал, Глинских обвести вокруг пальца пытался, тебя на бабу подловить!

— Не расстраивайтесь вы так, Анна Георгиевна! — успокоил Ингвар княгиню-бабушку. — Все равно ничего у него не получилось и уже не получится. Но мой вам совет: не конфликтуйте с недоноском. Смысла нет. Лучше поддерживайте в нем уверенность, что все еще возможно, потому что я, как выяснилось, хоть и не блаженный, но не семи пядей во лбу, воспитан плохо, — вон, как бедную девочку шуганул, — образован слабо, да и маг вдобавок не так, чтобы сильный.

— Будешь вести свою игру?

— Уже веду. И поэтому давайте договоримся, с Ольгой покончено, и делать ей в вашем доме больше нечего. Если у Кашина возникнут сомнения, валите все на меня и Варвару. Я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Можешь! — сказала, как отрезала. — Я в тебе больше не сомневаюсь.

— Вот и славно! — улыбнулся Ингвар в ответ. — Теперь надо бы решить один, но крайне важный для меня процедурный вопрос. Как считаете, могу я жениться на Варваре?

— Технически можешь, — ответила княгиня после довольно продолжительной паузы. — Но я бы не рекомендовала.

— Общественное мнение? — уточнил Бармин.

— И оно тоже, — кивнула женщина. — Но главное, не восстановить против себя Глинских. Ты уж прости, внук, что лезу не в свои дела, но я так понимаю, что на Дарене ты не женишься.