Альтернатива для грешников - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/54
• Следующая

– У нас Тишин, инспектор, работавший с Метелиной. Рассказывает, что она любила бывать в гостинице «Украина» и у нее была сестра в Твери.

– Больше ничего?

– Нет. Больше ничего.

– Если что-нибудь случится, звони, – посоветовал все тот же голос и отключился.

Как только нам сказали, что Липатов умер, мы сразу побежали наверх. Капитан стоял как замороженный, словно умерший был его близким родственником. Слава богу, крови нигде не было. Умерший лежал прямо в костюме на широкой двуспальной кровати лицом вниз. Ион подошел и потрогал его шею.

– Мертв, – сказал он, взглянув на меня.

За ним в спальную комнату вошла женщина.

– У него, наверно, разорвалось сердце, – довольно спокойно сказала она. Видимо, за годы службы она привыкла к подобным инфарктам. От чего умирают высокопоставленные чиновники? Конечно, от инфарктов. От чего умирают шахтеры или рабочие? В основном от язвы желудка. Эти две болезни – самые социальные болезни в нашем обществе. И дамочка, которая работала столько лет на правительственных дачах, привыкла видеть инфаркты своих хозяев, которые раньше наверняка случались еще чаще, чем в наше время. Ион перевернул умершего на спину. В его широко открытых глазах застыл ужас. Неужели так умирают от инфаркта? Ион поднял его руку: на запястье Липатова были характерные синяки, как будто руку держали силой. И след от укола. Ошибиться было невозможно. Я подошел ближе. Этим объясняется выражение ужаса на лице умершего. Его убили. Ему вводили насильно какое-то лекарство. В спальную комнату вошел капитан, и Ион, застегнув рубашку на запястье убитого, отпустил его руку. Капитан посмотрел на мертвеца.

– Это из-за машины, – вдруг сказал он, строго глядя на нас, – наверно, он сильно переживал.

Нужно быть полным идиотом, чтобы в таком доме говорить о машине. У погибшего наверняка хватало средств, чтобы купить какой-нибудь средний автомобильный завод в Америке или в Европе.

– Михалыч, кажется, был прав, – задумчиво сказал вдруг Ион. Я, еще не совсем врубаясь в его мысли, растерянно киваю головой. Женщина подходит к телефону и вызывает «Скорую помощь».

– Вы можете сообщить о машине его семье, – строго говорит она, давая понять, что мы можем уйти. Капитан согласно кивает головой и пятится к двери. Он явно побаивается эту особу. Мы идем следом. Ах как хочется провести обыск на этой даче, как много интересного мы могли бы здесь найти. Но это уже полная фантастика. Во-первых, нам никто не разрешит. Во-вторых, на это нужна санкция прокурора, который ее не даст, а если и даст, то пришлет своих сотрудников. Спецназовцы не проводят обысков на правительственных дачах, за исключением тех случаев, когда этого хочет само правительство. И наконец, в-третьих, нам нельзя долго задерживаться в этом доме и нужно побыстрее все рассказать в группе. Мы выходим к машине.

– Вы уезжайте, – строго говорит капитан, – я останусь здесь.

Ион садится за руль, и мы доезжаем до поворота. Когда машина уже не видна с дачи, Ион останавливает автомобиль и спрашивает:

– Ты ничего не понял?

– Только то, что его убили.

– Нет, я про слова Михалыча. Он говорил, что все было разыграно специально. Специально для того, чтобы мы попались на какую-то уловку. Эта смерть очень похожа на такую уловку. Внешне он как будто получил инфаркт, но на самом деле ему ввели какое-то лекарство. Учитывая, что он занимает очень большой пост, медикам могли не разрешить делать вскрытие родственники умершего. Тогда убийцы принесли его в спальную комнату и положили таким образом, чтобы, перевернув Липатова на спину, любой дилетант, даже начинающий следователь, сразу бы обнаружил синяки на правой руке и места от укола. Зачем нужно было так сжимать ему руку? И самое главное, почему они не застегнули рубашку на его запястье, словно подчеркивая его насильственную смерть.

– Ты становишься детективом, – пошутил я, но Петрашку отмахнулся.

– Какой, к черту, детектив, – в сердцах сказал он, – Михалыч прав, Никита, нас явно кто-то использует. Кто-то постоянно нас опережает. – Он посмотрел на меня: – Нужно вернуться на дачу.

– Это опасно, – покачал я головой, – сейчас там будет много людей, и нас могут засечь.

– В любом случае нужно попытаться, – задумчиво сказал он, – я должен постараться попасть в его кабинет. Он, наверно, на первом этаже.

– А если на втором?

– Не знаю. Но попытаться стоит. Ты жди здесь. Сиди в машине и жди. Я постараюсь быстро вернуться.

Ион вышел из автомобиля и углубился в лесной массив. Я пересел за руль. Ион прав, происходит нечто непонятное. Почему все события завязаны на нашей группе? Какие деньги должен был получить Коробков от Скрибенко? Для чего? Я чувствовал, как начинает болеть голова. Этот день мы запомним на всю жизнь. Правильно говорят, понедельник день тяжелый. Ион отсутствовал уже около пятнадцати минут, и когда я решил идти ему на помощь, то увидел, как он бежит по аллее.

– Заводи мотор! – кричал он громко, и я, рассчитав все точно, рванул как раз в тот момент, когда он плюхнулся на заднее сиденье. Из дачного поселка мы выехали через две минуты, почти не задержавшись у ворот.

– Что-нибудь нашел? – спросил я.

– Нашел, – кивнул Ион, доставая какую-то темную книжечку, – это его записная книжка. Я успел схватить ее и сразу выскочил. Кабинет у него действительно на втором этаже, и там уже полно народу.

– Неужели они не увидят его правого запястья?

– А может, они не хотят его видеть? – спросил Ион, взглянув на меня. – Может, им хочется, чтобы он умер от инфаркта.

– Ничего не понимаю, – честно признался я, прибавляя газ, – нужно отнести эту книжку Михалычу. Есть там фамилия Скрибенко или нет?

– Есть, – сказал Ион, открывая страницу на букву «с».

– Может, и Коробков есть? – пошутил я, но Петрашку добросовестно открыл страницу «к». – Нет, – чуть разочарованно произнес он, – Коробкова нет.

– Жаль, – я посмотрел на часы. – Ребята, наверно, беспокоятся, мы задержались на этой даче почти на полтора часа.

– Останови машину рядом с телефоном, – предложил Ион, – нужно позвонить, узнать, что нового.

Когда мы въехали в город, я остановил машину, и Петрашку побежал звонить. Вернулся он почти сразу.

– Михалыч просит быстро вернуться. Не хочет говорить по телефону. Не стал меня слушать, сказал, чтобы я срочно приехал. У них что-то случилось.

– Что могло случиться, – недовольно пробормотал я, срывая автомобиль с места. На работу мы приехали через десять минут. Был уже третий час дня. Мы умирали от голода и усталости. В кабинете Михалыча сидели все ребята. Даже Владик Дятлов никуда не ушел. Они ели бутерброды, взятые в нашем буфете, и запивали минеральной. Мы, конечно, не трезвенники, но в нашей группе Михалыч установил жесткий режим безалкогольной зоны. Если кто-нибудь попадется, то сразу вылетает из группы. Пить можно только в нерабочее время. По нашим лицам Михалыч понял, что у нас не очень приятные новости. У ребят были такие растерянные лица, что мы почувствовали себя не очень хорошо. Хонинов сидит отвернувшись. Дятлов держится за больную руку. Миша Бессонов что-то жует, Аракелов сидит, прислонившись к спинке стула и закрыв глаза, а Маслаков стоит у окна. Увидев нас, Михалыч хмуро спросил:

– Были у Липатова?

– Были. – Ион прошел к столу. Я сел у входа. – Он сегодня не вышел на работу, оставшись ночевать на правительственной даче.

– И вы поехали туда?

– Да. Но нас туда не пускали. Целый час потратили, пока уговаривали нас пропустить.

– Ты тоже уговаривал? – не поверил Михалыч.

– Немного, – признался Ион, – одному даже врезал, чтобы не вел себя так нагло.

– Подействовало?

– Не очень. Никита придумал для охраны байку про машину, которая якобы пропала у Липатова, а мы ее нашли. Тогда нас пропустили. Вернее, не пропустили, а вместе с нами поехали к Липатову, чтобы сообщить о найденной машине.

– Ты поймал их на самом уязвимом месте, – кивнул Михалыч, обращаясь ко мне, – молодец, Никита. Что дальше?

• Предыдущая
• 18/54
• Следующая