Высокое Искусство (СИ) - Николаев Игорь Игоревич - Страница 8

— И передайте этому… — герцог удержал на языке готовый сорваться эпитет. — Что теперь он мне обязан еще больше. Очень крепко обязан.

— Вы могли бы написать ему, — предложил рутьер. — Я готов стать гонцом.

— Мог бы. Однако не стану. Я доверяю вашему красноречию и верю, что… — герцог усмехнулся. — Вы сможете наиболее точно и выразительно донести до его сведения всю глубину моего неудовольствия. Если облеченный властью господин не в состоянии сам решить проблему строптивых попов, это плохо говорит о нем. И со временем я обязательно вернусь к этому вопросу.

— Кажется, мой наниматель сильно пожалеет о том, что обратился к вам за помощью, — осклабился рутьер.

Гвардеец поджал губы, поймал взгляд повелителя, готовый незамедлительно покарать зарвавшегося гостя. Но герцог сегодня пребывал в относительно добром расположении духа, так что пренебрег шуткой и ограничился философской сентенцией:

— Все на свете имеет последствия, дурные и хорошие. Одни приносят мне добрые вести и получают справедливое воздаяние. Другие наоборот, умножают заботы. Им тоже… воздается.

Рутьер, кажется, хотел спросить, не является ли покойник за решеткой представителем второй группы одаренных, но сдержался и лишь молча склонил голову в знак понимания и согласия. Владетель слабым движением ладони показал, что больше не задерживает ни визитера, ни охранника. Выждав, пока закроется тяжелая дверь, старик затянулся перцем еще раз и сосредоточил внимание на младшей дочери. Как обычно, той стало неуютно под пронизывающим взглядом. И как обычно же, она привычным усилием заглушила тревогу, в свою очередь посмотрела на успокоившегося висельника, чуть приподняв левую бровь.

— Темное, кислое масло, — кратко, исчерпывающе разъяснил герцог.

Флесса понимающе склонила голову. Она слышала о купце, который привез из южных городов большую партию растительного масла по очень выгодной цене. Надо полагать, негоция вышла ему боком.

— А у нас не будет проблем с гильдией? — осторожно полюбопытствовала молодая женщина.

— Конечно, будут, — брюзгливо сообщил старик и вновь потянулся за перцем. — Все как обычно. Лисьи дети никак не могут понять, что семью Вартенслебен обманывать нельзя.

— Такие… эксцессы портят торговую репутацию, — осмелилась вставить Флесса. — Продавцы хороших товаров задумываются, стоит ли им рисковать.

— Плевать на страхи торгашей, купцы должны страдать и знать свое место, — еще более сердито ответил герцог, с великолепным безразличием опуская тот факт, что сам был одним из крупнейших негоциантов запада, представителем всех торговых интересов Острова до самых Срединных гор.

— Воистину, несчастна земля Малэрсид, — загрустил старик. — Казалось бы, солнца в достатке, рядом теплый океан. Но земля соленая. Виноград и маслица не прививаются… А ведь когда-то местные вина поставлялись даже в столицу. Теперь вместо чистого прозрачного нектара мы заправляем кушанья какой-то смолой. И самое печальное — земля соленая, а годной к пропитанию соли мы тоже лишены. Должно быть, основатели семьи Вартенслебен сильно прогневили Пантократора, и мы платим за грехи отцов и матерей.

— Почву рекомендуют обессоливать люцерной, — осторожно вставила дочь. — Также хорошо действует гипс, он связывает вредоносные примеси в доброй земле.

— Девочка моя, — покровительственно, на грани оскорбления, вымолвил герцог. — Ты думаешь, я не обращался к лучшим аграриям Ойкумены?

— Простите, чтимый отец…

— Наберутся в университетах всякой зауми, — буркнул герцог. — Люцерна, гипс, падун-трава, все это, научно говоря, паллиативы, сиречь половинчатые решения. На самом деле очистить почвы от соли могут лишь дожди или обильный полив. И пока магия не вернется в прежнем изобилии, позволяя выжимать облака досуха, наши урожаи останутся нищенскими.

Флесса склонила голову, постаравшись принять как можно более покаянный вид. Она сделала большую промашку, показав ученость не к месту и не ко времени, да еще в свете презрения патриарха Вартенслебенов к классическому образованию. Но, кажется, обошлось.

— Ну да ладно, — старик дал понять, что время перейти от пустых слов к делам. — Итак?..

Флесса с готовностью шагнула к отцу, открывая папку новомодного стиля, что пришел из Города. Дощечки, столь тонкие, что сквозь них можно было различать свет и тьму, снаружи были обтянуты тисненой кожей, а внутри покрыты специальным составом, который не пачкал содержимое и одновременно позволял делать записи стилосом, как на обычной восковой цере.

— Излагай, — повелел герцог.

— Во исполнение вашей воли, чтимый отец, я проверила бухгалтерию купеческих сообществ за этот год. Кроме того я провела ревизию всех действующих фуэров и арветтов[3] подвластных земель. Вот их перечень.

На каменный пюпитр опустился большой, сложенный вдвое пергаментный лист, исписанный очень мелким почерком от края до края, почти без полей. Похоже, фуэров и арветтов оказалось немало.

— Надо сказать, дела наши весьма запутаны. Слишком много правил, которые вводились в разное время и бессистемно, по текущим надобностям. Поэтому… — Флесса набрала воздух, решаясь. — Я взяла на себя смелость предложить реорганизацию системы торговых пошлин…

Герцог приподнял седую бровь.

— … И решить вопрос постоянного обеспечения города провиантом. Перейти от побуждающих норм к запретительным и наказующим.

— Так… — протянул герцог, щелкнув ногтем по хрусталю перечницы. Благородный материал отозвался прозрачным, исчезающе-тонким звоном. — А вот этого я тебе не поручал.

— Таков мой долг, — Флесса скромно потупилась, изобразила неглубокий поклон. — Почтительный ребенок должен стремиться угождать родителям и находить себе занятие, избегая праздности, матери всех пороков.

— Красиво сказано, — кисло улыбнулся герцог и, после короткой паузы, смилостивился. — Что ж, давай посмотрим.

— Итак… — Флесса достала уже два пергаментных листа. — Я оценила все товары, которые проходят через нашу гавань… — она сбилась на едва заметную долю мгновения, поняв, что сказала глупость и это «нашу» может ей дорого обойтись. Но в любом случае исправлять было уже поздно.

— … а также рынки и ярмарки Малэрсида. Из них достойными упоминания следует считать сто пятьдесят девять. Все их я разделила на шесть частей. Первая — ремесленные товары готовые к употреблению. Вторая — сырье. Третья — положение между сырьем и готовым продуктом.

— Как это?

— Кожа, меха, ткани, пух. Все остальное, что уже подверглось обработке, но само по себе к использованию пока непригодно.

— Продолжай.

— Четвертый список — ремесленные товары, которые уже самоценны, но закупаются оптом для мануфактур. Обувные ремни, части упряжи и так далее. Пятое — орудия труда, точильные и гончарные круги, косы, мотыги, прочее. Шестое — продовольствие и скот. Соответственно вот мои предложения относительно пошлин.

— Так… — герцог взял тонкими сильными пальцами пергамент. — И в чем суть? — старик определенно заинтересовался.

— Действующий свод чрезмерно запутан, громоздок. Много старых привилегий, слишком много отдельных фуэров и соответственно разных толкований. Приведя все к простой и понятной системе мы, почти не меняя основных ставок, сделаем бухгалтерию проще и намного удобнее для проверки. Иными словами…

— Проще собирать, труднее красть, — сформулировал герцог.

— Да.

Флесса хотела добавить еще несколько фраз, но благоразумно решила, что сейчас это не слишком уместно.

Герцог вчитался, морщась, уже не столько от недовольства, сколько из внимания. Читал он долго, сначала охватив беглым взглядом весь подробный документ, а затем разбирая каждый отдельный пункт, построчно. Флесса терпеливо ждала.

— Купцы встанут на дыбы, — подытожил герцог, внезапно, без преамбул и переходов. — Сколько они будут теперь платить… не меньше чем на двенадцатую часть больше. Достаточно, чтобы снова начать подсылать ко мне убийц. Признайся, это и есть твоя цель?