Закогтить феникса (СИ) - Черная Мстислава - Страница 20

Покинув “Парящее облако”, мы с ЮЖун прогуливаемся по улице пешком, пока не заворачиваем за угол, где нас и подбирает экипаж. Не садиться же в дешёвую повозку на глазах у служащих магазина.

—  Куда теперь, учитель?

—  А-Жун, насколько безопасно для тебя в столице? Я ещё плохо ориентируюсь…

—  Госпожа, до захода солнца в городе безопасно.

—  Мы остановимся средней руки гостинице. Я займусь пилюлями, которые ты завтра продашь аукционному дому Лю, а пока я ими занимаюсь, ты попробуй найти для меня простую шпильку из белого нефрита, дешёвую, но на вид —  изящную. Или, по крайней мере, не слишком уродливую.

Я отдаю ЮЖун все оставшиеся у меня деньги —  ей пригодится, а я, оказавшись дома, запущу лапу в кошелёк господина Сян. Чтоб я в богатой резиденции не раздобыла денег? Ха!

Остаток дня, вечер и половину ночи я посвящаю алхимии. Я собираюсь не только поразить господина Лю МоРо в очередной раз, но и, наконец, исцелить руки. К чёрным пятнам обморожения добавился ожог на обе ладони, и он по-настоящему мучителен.

Я составляю заказ, именно через клан Лю проще всего приобрести нужное мне сырьё. Перечень длинный, на пару дестяков строк. Я остерегаюсь ограничиваться лишь нужными мне травами. Помимо пилюли омоложения, я остро нуждаюсь в пилюле, которая восстановит мои каналы и ядро. Одна такая пилюля заменит сотню поглощённых снежных лотосов.

Если Лю только заподозрят меня в слабости… Они хищники, которые умеют рвать добычу, и я им на один зуб.

С полуночи до утра я занимаюсь с А-Жун и Вей-эром.

Сон я заменяю четырьмя благовонными палочками глубокой медитации, ци смывает усталость. Вынырнув из транса, я приятно потягиваюсь, выполняю несколько лёгких упражнений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я предвкушаю…

Время грандиозного спектакля.

—  А-Жун, тебя что-то беспокоит.

—  Учитель…

—  Смелее, —  хмыкаю я, закалывая волосы шпилькой. ЮЖун не подвела. Нашла чуть заострённую нефритовую палочку из-за трещины ставшую чуть ли не мусором, но мне сгодится. Спрячу изъян под волосами.

Ученица загибает пальцы:

— Клан Цзи не позволит Дому Огня жить мирно, они придут мстить. Другие пожиратели считают наших сирот своей добычей. Но вы… уходите в семью Сян.

— Именно поэтому я приказала всем перебраться ближе к столице и затеряться. Врагам потребуется некоторое время на поиск, я как раз улажу свои дела, —  задерживаться в резиденции Сян я не планирую.

В небесно-голубом с холодным отливом, который могут дать лишь некоторые сорта шёлка, я похожа на заклинательницу, спустившуюся со снежного пика. Почти правда… Я смотрю на себя в зеркало, и мне мерещится неуловимое, но при этом явственной сходство с моим прежнем обликом, чего быть, конечно, не может.

Незадолго до полудня я отправляюсь в одно из самых отвратных мест столицы. Притоны и весенние дома по-своему честны —  обитель порока и похоти не скрывает своей грязной сути. “Сад добродетели” под кристальной чистотой, которой позавидует бриллиант из дворцовой сокровищницы, укрывает алчность, зависть, лицемерие.

 Глава 22

К воротам храмового парка ведёт утопающая в цветах аллея. Редкие нищие мирно ждут щедрого подаяния, их лохмотья больше живописно-показушные, чем настоящие. Нищие чисты до скрипа кожи, прибраны, среди них не увидишь ни калек, ни съеденных язвами больных, ни матерей с кричащими младенцами, ни стариков —  тех, кто нуждался бы в настоящей помощи к “Саду добродетели” не подпускают на десяток кварталов.

Юные дочери влиятельных кланов платят, чтобы их не смущали правдой жизни.

Я смотрю на аллею со стороны. Я войду в храм тайно, а выйду —  открыто. Никто не узнает, что девушка Сян ночевала в дешёвой гостинице. Никто не узнает, как я прибыла в город —  люди любят загадки и сплетни.

Для пятёрки монахов и двух госпожей, с деревянного мостика любующихся игрой толстобоких карпов в рукотворном пруду, я возникаю на дорожке внезапно. Я думаю, было бы забавно выловить пару карпов и съесть перед зрителями живьём, но я здесь не для того, чтобы развлекаться, да и человеческое тело плохо воспримет сырую декоративную рыбу.

Карпы забыты, я приковала к себе взгляды. Я обозначаю приветственный поклон и прохожу мимо. Заговорить со мной ни одна из госпожей не пытается, ведь я им не представлена.

Следя за походкой, я поднимаюсь по широким ступенькам, словно плыву над лестницей. К перилам подвешены колокольчики, и лёгким взмахом руки я заставляю их петь. Алтарь стоит на возвышении в окружении тонких колонн, держащих островерхую, похожую на колпак, крышу.

Статуя… Некто четырёхликий и семиглазый, по три глаза на каждое лицо, замер в позе лотоса, подняв руки в жесте благословения. Ни моих лисьих воспоминаний, ни детских не хватает, чтобы опознать изображение, впрочем, верования людей меня никогда не интересовали. Достаточно, что я знаю формальности: беру три палочки благовоний, поджигаю, ставлю в специальную наполненную песком чашу..

Я не задерживаюсь, словно невзначай увиливаю от монаха, явно нацелившегося задержать меня беседой и выяснить, кто я такая.

Я торопливо покидаю храм, и у самых ворот меня ждёт паланкин. Коршуны вчера нашли поломанный остов чуть ли не на помойке, обмотали тканью из запасов “Семи ветров” и впряглись.

—  Прошу, юная госпожа, —  ЮЖун откидывает для меня полог.

—  Благодарю, старшая сестрица, —  кланяюсь я и забираюсь в тесноту деревянной коробки.

ЮЖун задёргивает полог, легко вскакивает на уступку снаружи, а затем я чувствую рывок. Коршуны подняли паланкин.

Им тащить нас с ЮЖун до резиденции Сян часа три. Не знаю, кому хуже —  им или мне. В гробу и то удобнее, чем в их поделке.

Дурные ассоциации, теснота и духота действуют угнетающе, рождают нехорошие предчувствия.

Я не собираюсь возвращаться в семью Сян по-настоящему. Ещё не хватало. Всё, что мне нужно —  забрать маму. Но я не настолько сумасшедшая, чтобы в своём плачевном состоянии пробивать стены, сражаться с клановыми теневиками и забирать маму силой. По плану я войду открыто, скромно осмотрюсь, найду пути отступления, и ночью, завтра или послезавтра, мы тихо улизнём. А на прощанье, чтобы родственники не увлекались поисками, устрою им какую-нибудь феерическую гадость. От души и с любовью.

Но чем ближе резиденция, чем жарче полдень, тем острее мне кажется, что резиденция как расплавленная жаром смола, в которую я влипаю как та глупая бабочка в золотом янтаре, подаренным фениксом.

Опять он!

Я откидываю голову, устало смотрю на сборящую ткань потолка. Даже рычать уже не хочется. Почему раз за разом я вспоминаю того единственного, кому я могла подставить спину под предательский удар, но вспоминаю не предательство, а то, как мы были вместе и… я была счастлива? Убью, за одни эти мучительные воспоминания убью, как только его увижу. Хотя вряд ли. В том смысле, что лисы, наверное, давным давно разорвали его на мелкие клочки и сделали это так, чтобы он не мог возродиться.

—  Прибыли, госпожа, —  окликает меня ЮЖун.

Хорошо… А то я почти расплавилась.

Сквозь ткань плохо видно, что происходит снаружи, просматриваются лишь мутные силуэты. Я прислушиваюсь. Сзади доносится гомон десятков людей, и я ухмыляюсь. Паланкин —  редкое зрелище на улицах. Праздные зеваки не подвели и потянулись следом. Теперь новость о возвращении девушки Сян распространится по столице как пожар по засушливой степи.

ЮЖун повелительным тоном требует известить главу резиденции. Молодец девочка, правильно держится —  она личная ученица выдающегося мастера алхимии, поважнее всяких министров и императоров захудалой деревни. Я подозреваю, что страна Лунь такая же убогая, как секта “Семи ветров”.

Министр на выходит, но появляется кто-то из его помощников. Или управляющий резиденцией? Словом, появляется слуга, но слуга со статусом.

Господин Сян ещё не знает, что старший алхимик клана Лю принял госпожу Шан лично? Думаю, если бы знал, проявил бы больше уважения. Впрочем, не исключено, что министр при дворе или где-то ещё.