Особенный наследник (СИ) - "Amazerak" - Страница 1

Жара. Над головой — жёлтый раскалённый шар, под ногами — высушенная земля саванны, за спиной — рокот вертолётных винтов. Три «мишки» сидели на площадке, забирали раненых, а я со своим взводом прикрывал их. Аборигены били из зарослей неподалёку. Час назад мы отогнали их от посёлка, и теперь они работали по нам с дальней дистанции.

Устроившись в развалинах одноэтажного дома, я с биноклем в руках выискивал позиции противника. Коптеров у нас не осталось. Был один, да сломался. Приходилось действовать по старинке.

Пули свистели где-то над головой, иногда чиркали о стены. А у меня с самого утра болела башка — ныла и гудела под раскалённой каской. И усталость навалилась, но не физическая, хоть таскаться по жаре в полной боевой выкладке — то ещё веселье, а какое-то внутренне опустошение и изнурение. Устал от такой работы. Возрастное, наверное. Не двадцатилетний пацан, чтоб под пулями сайгаком скакать. Платят, неплохо, конечно, но… в работе наёмника есть много «но». В общем, не самый удачный день, не самая удачная операция, не самая удачная командировка. Африка не жаловала гостей.

Я взял одну из раций:

— Хлыст, на два часа движение в кустах. Там тачанка, походу. Отработай.

Тачанками мы звали джипы местных вояк с установленными в кузове пулемётами. Один пулемёт как раз тарахтел за кустами чуть левее меня.

— Понял тебя, Череп, — раздался в рации голос сержанта.

Где-то рядом чиркнула пуля, я лениво пригнулся. Их свист уже давно стал делом привычным, как и близость смерти. Каждодневная рутина.

Пуль я не боялся. Восемь лет назад попала мне в голову. Оправился быстро и без серьёзных последствий. Тогда и позывной мой родил — Череп. Через два года — опять ранение, только в руку. Кость была не задета, выздоровел за месяц. Потом ещё два осколочных. И снова ничего серьёзного. Врачи шутили, что я не в рубашке, а в бронежилете родился.

Мне порой и самому казалось, что пуля меня убить не может. Иногда чувствовал внутри какую-то необычную энергетику. Она как будто защищала меня. А в другие моменты понимал, что это — чушь собачья, грёбаная эзотерика. Так или иначе к смерти я уже давно не испытывал ничего, кроме равнодушия.

В воздухе зашуршало, неподалёку хлопнул взрыв, через несколько секунд — ещё раз. Судя по звуку, бил сто двадцати миллиметровый миномёт. Аборигены имели такие на вооружении. Стрелять, правда, из них нормально не умели.

— Все целы? — спросил я по рации.

Командиры отделений отчитались, что раненых и убитых нет, и вообще снаряды пока ложатся далеко.

Я опять высунулся из окна и стал наблюдать в бинокль. Ракета, наворачивая петли, полетела горящей точкой в сторону кустов, где пряталась «тачанка». Вспышка, взрыв, клубы пыли поднялись над зарослями. Что-то загорелось. Пулемёт смолк.

— Подбили? — спросил мой заместитель, лежащий с автоматом неподалёку.

— Ага, — ответил я.

— Хлыст метко шмаляет.

— Ага.

Молчание.

— Скоро они там погрузятся? — спросил замок. — Не говорят?

— Слушай, без понятия. Я тебе что, Ванга?

Замок не ответил. Он понял, что я не в духе и что меня лучше не беспокоить лишний раз.

— Череп, говорит первый борт. Трёхсотых и двухсотого погрузили, ждём вас, — прозвучал голос командира лётной группы по другой рации, что лежала рядом на кирпиче.

Наконец-то!

— Взвод, всем внимание. Отходим к «мишкам», — скомандовал я. — Встретимся на площадке. Только головы не высовывайте.

Закинув за спину «калаш» и распихав рации по карманам разгрузки, я пригнулся и побежал к площадке через развалины. За мной последовали замок и ещё два бойца, что занимали позиции неподалёку.

Вертолёты уже готовились подниматься в небо. Я пропустил своих, запрыгнул в салон последним. Двое трёхсотых лежали забинтованные на полу, бойцы первого отделение расположилось на скамьях вдоль стен. Раненые были из второго взвода. Они попали в засаду, а нас послали на помощь.

А теперь, выполнив задачу, мы возвращались. Теперь всё хорошо… наверное.

Вертолёты стали взлетать над саванной, поднимая клубы пыли. Десяток ветхих, полуразрушенных домиков с небольшими дворами остались внизу. Закрыв дверь, я устроился на скамье рядом со своими бойцами, снял каску, вытер рукавом пот со лба. Терпеть не мог жару, но полжизни провёл в таких местах, где заживо свариться можно.

А голова раскалывалась. То ранение десять лет назад не прошло бесследно. Последнее время мигрень накрывала всё чаще и сильнее. Кажется, пора завязывать.

Меня оглушил хлопок, вертолёт тряхнуло, нестерпимая боль охватила всё тело…

Я открыл глаза и закашлялся. Вертолёт горел. Глаза слезились, а всё тело ломило, словно его каток переехал. В нос бил запах гари, жжёной резины и мяса.

— Что за чёрт? — вырвалось у меня.

Вертолёт оказался совсем другим: маленький, четырёхместный, а вовсе не тот, на котором мы летели. Придавленный обугленным трупом, я раскорячился возле широкой сдвижной двери с большим разбитым окном. Тела двух пилотов сидели на передних креслах, на одном горела одежда.

Ладонью я упёрся в стену с оплавленной обивкой. Руку мою опутывала сеть чёрных нитей. Удивляться было некогда, вертолёт мог рвануть в любой момент. Кое-как выбрался из-под трупа и вылез в разбитое окно, даже не поранившись, хотя под ладонью хрустнуло стекло.

Оказавшись на дороге, поднялся на ноги. Меня шатало, голова кружилась, в висках пульсировала боль. Посмотрел на руки — их по-прежнему опутывала чёрная сеть. Зажмурился, открыл глаза — сеть исчезла. Потом стала проявляться снова.

Торопясь уйти от горящего вертолёта, я зашагал прочь. Перед глазами всё плыло, голова гудела и соображала с трудом, как после контузии. Вокруг была заросшая, пустынная улица, по обе стороны хирели низкие каменные домики с обвалившимися крышами, поросшие травой и кустарником. За ними возвышалась гора. Жара. Опять печёт это чёртово солнце. А вертолёт, что остался позади, скорее напоминал американский «Хьюи», чем Ми-8. Бред какой-то… Всё же было не так.

Я споткнулся, упал на четвереньки. Стошнило. Опять поднялся, побрёл дальше, не понимая, ни кто я, ни где я.

Форма на мне была не моей: она имела незнакомую серо-зелёную однотонную расцветку. Никогда такую не носил. Поверх висел разгрузочный ремень. Китель и штаны частично обгорели и порвались в нескольких местах, но при беглом осмотре на теле не обнаружилось ни ран, ни ожогов. Да и тело само было странным. Точнее, было-то оно обычным, человеческим, но только слишком молодым.

Гул моторов быстро приближался. Я даже сообразить ничего не успел, как из-за угла выехала колонна машин, состоящая из четырёх мелких внедорожников, одного пикапа и крупного автомобиля, похожего на Хаммер.

Машины остановились, из них выскочили люди с автоматами и в полувоенных шмотках. Какое-то разномастный сброд, а не вояки. Несколько — смуглые, похожие на арабов, а у троих и вовсе обезьяньи физиономии: скошенный подбородок, покатый лоб. Сами здоровые, как быки.

— На колени! Руки за голову! — закричал кто-то на незнакомом языке, который я почему-то прекрасно понял.

Сделал, что велели.

— Вы кто? Что происходит? — только и мог я пробормотать.

— Слыш, Паук, а это кто ещё? — спросил один из бойцов.

— Сынок небось его. Рожа похожа, — вперёд вышел мужчина, сильно отличающийся от остальных. Одет он был в классические брюки и цветастую чёрно-оранжевую рубашку с короткими рукавами и геометрическим узором. Лицо с тонкими чертами обрамляли узкие бакенбарды, волосы были заплетены в косичку. На длинных пальцах поблёскивали перстни. Видимо, их главарь.

Кожа его была покрыта чёрной сетью, как и мои руки. У остальных я тоже увидел линии на теле, но серые, невзрачные, еле заметные.

— Ты Константин? — тот, кого звали Пауком, подошёл ко мне.