Демон Судьбы. Проснуться Демоном (СИ) - Мед Натали - Страница 24

Воздав должное мастерству неведомого повара (впрочем, первые полчаса я просто тупо сметала со стола всё подряд, по-моему, даже не особенно разбирая вкус, задней мыслью поражаясь, как в меня вообще столько влезает), я вылезла из-за стола и перебралась на стоящую у стены мягкую кушетку, усыпанную многочисленными подушечками и выглядевшую на редкость гостеприимно. Вытянувшись на ней, я некоторое время наблюдала за лисомуром, который, чинно восседая на стуле, пальчиками аккуратно брал кусочки еды то с одного, то с другого блюда, и с уморительно сосредоточенным видом дегустировал добычу: ни дать ни взять избалованный гурман в дорогом ресторане. Разморенная обильной едой, умиротворяющей природой и умильной картиной элегантно вкушаюшего обед лисомура, я сама не заметила, как уснула.

____________________________________________________________________

* Здесь и далее по тексту главы: И. Северянин, "Лирическая Вуаль"

Проснувшись, я было решила, что после изматывающего вчерашнего дня мне приснился восхитительный красочный сон. Потому что проснулась я на полянке около логова лисомура, и вокруг не было ни следа беседки, сада и замка. Правда чувствовала я себя на редкость сытой и отдохнувшей. Сев и оглядевшись, я поняла, что пейзаж все-таки претерпел существенные изменения: озера с лилией как ни бывало. Вместо озера через полянку тек ручеёк, берущий начало из родника неподалеку. Не могло же и озеро мне присниться! Наскоро оглядев себя, я поняла, что по-прежнему задрапирована в синее одеялко… а мои босые ноги покрыты толстым слоем пыли, которую очень сложно найти в этом сплошь заросшем травой влажном лесу. И на левом мизинце поблескивало кольцо, подарок эксцентричного герцога. Значит не приснилось.

Лисомур снова где-то шлялся, и я решила походить по окрестностям и хоть набрать хвороста. Судя по всему, день клонился к закату, и мне хотелось обеспечить себя каким-никаким костерком, чтобы согреться прохладной ночью. Как я собиралась разводить костер, я предпочла пока не задумываться, решив, что попробую поколдовать. Новоприобретенные способности, хоть и странного уклона, вселяли в меня некую самоуверенность.

Если кто-то это не представляет, я расскажу, что ходить босиком по лесу — удовольствие ниже среднего. Нет, ну может, если вы — средневековый крестьянин, с рождения не знавший обуви, и за годы прозябания на этом свете успевший натоптать себе на ступнях мозоли, не уступающие слоновьим, вы можете со мной поспорить. Но я — жалкое дитя цивилизации, и босиком в жизни ходила разве что песку на пляже, так что на данный момент испытывала ужасные неудобства. Такое ощущение, что каждый камешек и каждая колючка в лесу тайком сползлись, чтобы попасться мне под ноги, пока я пыталась искать дрова для костра. Передвигаясь со скоростью раненой улитки, я таки умудрилась собрать некоторое количество хвороста. Лес, как на зло, попался на редкость здоровым: ни тебе упавших деревьев, ни сухостоя… Короче, пришлось изрядно попотеть, прежде чем достойное количество потенциального топлива (включая чудом найденный обломок ствола, на который я возлагала особые надежды: гореть должен долго) было собрано.

Сложив дрова в кучку, я погоревала о своём рюкзачке, который канул таки в небытие. В рюкзачке у меня была зажигалка. Так, на всякий случай. А сейчас вообще непонятно, что делать. Тяжело вздохнув, я попыталась перейти на свое микроскопическое зрение. Долго мне это не удавалось, но терпение и труд и из обезьяны сделают человека… а если верить Стругацким, из человека — мага. Потом, уже добившись микрозрения, я долго пыталась добиться от молекул шевелиться гораздо быстрее, чем они хотели. Но и это мне в результате удалось. Стругацкие были бы мной довольны.

Впрочем, к тому времени, когда среди моих дров наконец затеплился крошечный огонек, я настолько задолбалась, что поклялась себе больше никогда (ну разве что под страхом смертной казни) не заниматься подобной хренью. Наверняка существует какой-то более лёгкий способ разведение огня. Вспомнив, как Рей легким взмахом руки зажигал все свечи на здоровенном канделябре, я завистливо вздохнула и принялась раздувать убогий результат моих собственных усилий.

Костер уже разгорелся довольно сильно, а в лесу изрядно стемнело, когда в кустах раздался громкий треск, и на полянку, задом вперед, вывалился лисомур. Упираясь и порыкивая, он с усилием вытащил к костру нечто огромное и патлатое. Присмотревшись, я поняла, что это какая-то птица. Птица была размером с упитанного индюка и топорщилась во все стороны перьями. Может это и был тот самый загадочный куп. Я до сей поры наблюдала вышеупомянутую птицу исключительно на столе, окорочками кверху. Судя всему, нынче мне предстояло превратить этот ворох перьев в нечто съедобное самостоятельно. Я печально вздохнула. Лисомур подтащил индюка поближе к костру и уселся рядом, с уморительно гордым видом взирая на меня.

— Ах ты ж мой кормилец! — умилилась я, действительно тронутая такой заботой. — Так и быть, сейчас мы эту птаху приготовим. Умничка! — я почесала лисомура за ушами и под челюстью, от чего он брыкнулся мне под ноги, подставляя ещё и пузцо. Я с готовностью зарылась обеими руками в этот стог меха. Все равно надо было ждать, пока костер прогорит. Начесав лисомура всласть, я накопала глины с бережка ручья и хорошенько обмазала ею птицу. Лисомур явно не одобрял такого издевательства над своей добычей, но не препятствовал, лишь вился у меня под руками и горестно поскуливал. Выкопав ржавым обломком кинжала из домашней коллекции лисомура яму у основания костра, я положила туда индюка и завалила углями. На всякий случай еще подбросила дров сверху. Где-то через час по поляне поползли упоительные запахи, и лисомур, было впавший в транс от зрелища демонстративных похорон его добычи, снова засуетился. Выждав еще с час для верности, я выкопала птицу и выкатила её остывать. Когда я наконец разбила закаменевшую глину, оказалось, что индюк слегка подгорел сверху, явно недожарился внутри, но был вполне съедобен где-то между этими двумя слоями. Мы с лисомуром поделили ужин по братски: ему досталось все полусырое, а мне все прожаренное. Соотношение было примерно четыре к одному, но меня это вполне устраивало: индюк был здоровенный, мне хватило и на ужин, и на завтрак оставалось. А уж лисомур своей долей мог точно пару дней ещё питаться. Тем более, он явно ничего не имел против мяса с душком.

Наевшись, я свернулась у костра и сама не заметила, как уснула.

Снилось мне, что я снова лечу, но почему-то на сей раз над гейзерами, пышущими горячим паром, и понимаю, что сейчас упаду в них и сварюсь. В последний момент мне удалось зацепиться за ветку дерева, росшего прямо из горячего источника, и съехать по нему вниз, обдирая щеку о влажную и горячую кору… Дерево всё длилось и длилось, и я понимала, что сейчас сотру всю щеку нафиг… И тут я проснулась. Было уже светло, но насладиться пейзажем мне мешала уткнувшаяся мне почти в лицо морда здоровенного тигра… или барса — в то мгновение мне было не до тонкостей классификации. Какого чёрта он меня лизал, мне в тот момент было пофигу. Может ему мама не велела есть немытую добычу. Для меня мир мгновенно сфокусировался на просто километровых, сияющих белизной, клычищ в пасти этого кошмара. И тогда я поступила единственно возможным образом в данной ситуации: я заорала.

Моя учительница вокала в свое время утверждала, что у меня неплохое сопрано. Короче, в минуты вдохновения я могу брать довольно высокие ноты… Так вот, в тот момент меня посетило просто сверхъестественное вдохновение: из лежачего положения я издала вопль, которым гордился бы любая оперная дива: он (вопль, естественно) обладал всеми характеристиками звука пикирующего истребителя и улетал в ультразвуковые дали. Тигр в ужасе прижал уши, сморщил морду и шарахнулся от меня как таракан от дуста.

Я немедленно вскочила и дёрнулась было запрыгнуть на какое-нибудь дерево… но тут до меня донеслись звуки… больше всего напоминающие… даже не просто смех, а непотребное ржание. Я немедленно обернулась, и передо мной открылась картина маслом: тигр с обиженным выражением морды сидел по ту сторону потухшего костра, а рядом с ним на пне сидел Рей и откровенно ухохатывался.