Клубничное искушение для майора Зубова (СИ) - Зайцева Мария - Страница 46

И болезненные.

Больше всего убивает бездействие.

Понимаю мозгом, что все равно, как бы я ни прыгал, пока не решится вопрос с жуками и шпионажем в Центре, ничего не изменить. И я ничего не поменяю.

Все понимаю.

Но сидеть и ждать… Это самое жуткое, что вообще может быть! Самое тупое!

Вечером укладываю Соню спать, она капризничает, хочет маму, хочет сказку про белую собачку, а я ее не знаю, короче говоря, градус тоски и безумия нарастает. Был бы один — кидался бы на стены, а, может, и дел бы наворотил. Но я не один. И только это держит.

Телефон вибрирует, когда я, убедившись, что дочь уснула, и выдохнув немного, иду на кухню за очередной кружкой кофе.

Подхватываю, принимаю вызов с незнакомого номера.

— Все, выдыхай, Зубов, — весело говорит Воротов, — взяли всех. Завтра Катя будет дома.

И отрубается, сука.

А я…

Я кладу на стол телефон.

И навожу себе еще кофе. Сердце стучит все сильнее, и вообще успокаиваться не собирается.

Заглядываю в комнату, где спокойно спит моя дочь.

И не верю, что все закончилось. Просто не верю.

— И если ты думаешь, Зубов, что все закончилось, и тебе сойдет с рук твое поведение, разгильдяйство и халатное отношение к работе, то ты сильно, очень сильно ошибаешься!

Я стою с каменной рожей, слушаю контрольную выволочку от генерала, без которой этот вампирюга будет себя ощущать недостаточно нажравшимся кровушки, и терпеливо жду.

Раз-два-три-четыре…

Четыре-три-два-раз…

И еще раз.

И еще.

— Распишись в том, что ознакомлен со взысканием, а также о том, что уведомлен о понижении в звании.

Молча расписываюсь.

Все?

— Еще не все! Вот новое задание, ознакомься.

Беру. Читаю. Поднимаю удивленный взгляд на Савина.

— Что смотришь? Понижение в звании — автоматически понижение в должности. О кабинетной работе даже не мечтай. И про друга своего в МИДе забудь. Он, тем более, уехал в Корею, в посольство.

— В Северную? — недоверчиво спрашиваю я.

— Ебанулся совсем, — качает головой Савин, — молчи уж лучше, умнее будешь казаться. Хотя, тебе это не грозит… Все, свободен. Форма отчетности прежняя.

— Сроков выполнения задания не вижу…

— Бессрочное, дубина. Свободен. И чтоб в ближайшие пару лет мне на глаза не попадался.

— Есть.

Выхожу, машинально поправляю ворот куртки. Немного саднит. Клубничка такая нетерпеливая стала, еще горячее, чем раньше. Вот что тюряга с людьми делает…

Усмехаюсь.

Главное, ей не сказать этого всего. А то будет мне страсть.

На улице уже тепло, апрель вступает в свои права.

Пахнет прям-таки весной, девчонки вокруг ходят в мини.

Щурюсь на одну из них, тонкую красотку с длинными темными волосами и пухлыми, немного натертыми губами. Словно ее всю ночь трахали. И в рот тоже.

Все внутри напрягается от одной только мысли, как это может быть.

— Зубов, когда ты так смотришь, я прямо бояться начинаю, — красотка в мини подпрыгивает и виснет на моей шее, с удовольствием подставляя пухлые, натертые губки, чтоб поцеловал.

И я подчиняюсь.

Целую.

Долго и обстоятельно. Так, словно после этого поцелуя — конец света будет.

Просто, после случившегося, больше не рискую. Все делаю, как в последний раз.

И Клубничка моя — тоже.

— Ну что, за Сонькой?

— Ага.

Мы идем к машине, в обнимку. Мы вообще последнее время стараемся лишний раз не отпускать рук друг друга. Не знаю, как Клубничке, а мне вот такое тактильное подтверждение ее присутствия необходимо, словно воздух.

Я надышаться ею не могу.

Вот как встретил тем мартовским утром у ворот СИЗО, как обнял… Так, кажется, только держа ее в руках, и дышать полноценно начал. А до этого — задыхался.

Мы тогда поехали домой, практически не разговаривая. Не могли просто, не способны были.

Зашли в квартиру, попутно сдирая друг с друга одежду, упали на кровать…

И все. Больше не помню ничего. Первый раз в своей жизни не помню, что именно делал с женщиной в постели. Потому что… Это было, словно возвращение к жизни. Так естественно и правильно, как дышать, смотреть, пить воду. Делать то, что необходимо для обеспечения жизнедеятельности.

Мы не могли друг от друга оторваться, как вцепились всеми конечностями, словно слились амебами, вросли друг в друга.

Я не спрашивал у Клубнички, каково ей было в камере одной, она не спрашивала, каково мне было тут, без нее.

Это — совершенно ненужная информация. Потому что ответ известен. Никак. Нам с ней было друг без друга — никак. Нас не было.

Ее держало только то, что у нее есть дочка и я. Не давало впасть в уныние. И меня — ровно то же самое.

Побыв друг без друга совсем недолго, мы в полной мере ощутили, что значит — не дышать.

Не жить.

Нам не понравилось.

Из кровати мы выползли только к шести часам, когда надо было ехать забирать Соню.

И, глядя, как моя дочь обнимает Клубничку, как трогает ее за щеку, упирается носиком в плечо, я понимал, что больше никогда… Никогда, блядь! Никогда!

И сегодня утром я шел к Савину с совершенно очевидным намерением поставить условие об изменении не только графика работы, но и самого участка работы. Намеревался пригрозить всем, чем только можно… Меня должны были отпустить. В конце концов, Клубничка обещала, если сейчас не срастется, привлечь тех людей, кто вытащил Машку-неваляшку из похожего дерьма. Таких людей лишний раз дергать было нежелательно, да и становиться им обязанным не хотелось бы… Но, если бы не срослось, я бы это сделал. Реально сделал бы.

Но не потребовалось.

Савин проорался, осчастливил меня санкциями и новым участком работы. Который нужно будет обсудить с Клубничкой, но уже как-нибудь потом…

— Слушай, у нас куда-то Виталя пропал, — делится Клубничка в машине новостями. Меня сегодня на работе не было, по делам мотался, а она вышла опять в свою лабораторию. Там, наверно, Васильев фейерверки запустил к ее приходу… Моя востребованная Клубничка. — Уже пару дней, говорят, нет на рабочем месте…

— Да?

— Ага, я прям немного переживаю… У него там, он говорил, какая-то любовь была несчастная… Может, все наладилось?

— Может.

Я немногословен, хотя по поводу ее Витали могу много чего сказать. Непечатного.

Но Клубничке, несмотря на то, что она имеет прямое отношение к произошедшему, не стоит знать лишнее.

А информация, что фигурантов в деле два, и они, что характерно, совершенно не связаны друг с другом, явно лишняя.

Вообще, все получилось довольно спонтанно и, как говорится, если бы один идиот не поспешил, то нас бы поимели в жопу.

Естественно, что в отчетах мы все, во главе с Савиным, молодцы и спецы высшего уровня, но на деле, все, как часто и бывает в госструктурах, роковая случайность.

Просто полгода назад один идиот решил обогатиться. Этого идиота очень долго вели спецслужбы одной дружественной нам страны, вели-вели… И вывели. Он продал им материалы, не особо значимые, но сам факт слива был впечатляющим. После этого он получил свои бабки и, не будь дурак, затихарился. И сидел на заднице ровно. В это же время в Центре появился я. Легенда о переводе меня из одной структуры в другую, с которой я пришел, была качественной, но, в любом случае, напрягающей.

Идиот проявил зачатки интеллекта и решил не высовываться больше. И, то ли его взять не могли за задницу те, кто уже пользовался его услугами, то ли там какой другой замут был… Ну, кто ж мне, рядовому исполнителю, да еще и так феерически проштрафившемуся, расскажет?

Короче говоря, я так понимаю, что представители одной дружественной нам державы решили не возиться с этим и подключить еще одного потенциального сливщика.

В любом случае, наверно, для первого идиота все бы обошлось… Но тут на горизонте появилась Клубничка!

И этот идиот возомнил себя мачо. Решил приударить за девочкой, распушил перья. Получил от меня в лоб. А затем, когда Клубничку повязали, и скрыть этот факт никто не смог, идиот подумал, и вполне справедливо, кстати, что могут проверять всех, кто с ней связан. И решил лишний раз подчистить хвосты. Для чего и приперся на работу. Не думая совершенно, что любое телодвижение с прогами и удалениями автоматически фиксируется уже новым сотрудником, веселым обаяшкой с сережкой в ухе. Короче, сам виноват, идиот, начал лишние действия делать и подставился.