Заказ на (не)любовь (СИ) - Яфор Анна - Страница 37

— Лев, я не за этим сюда пришла. Не трогай меня, пожалуйста…

Он убирает руку, но тепло и нежность в глазах никуда не деваются.

— Милая, я понимаю, что ты должна меня ненавидеть за то, что я сделал. Я сам ненавижу. Но я все исправлю. Жизнь за вас с Сонечкой отдам. Докажу тебе, что люблю вас… Что достоит твоей любви. Вашей любви.

— Кончилась любовь, Лев.

Произношу это и застываю. Ничего не происходит. Небо не обрушивается на землю, не гремит гром, и мой собственный язык не отсыхает. И даже в глазах мужчины тоже ничего не меняется. Он опять как будто не слышит меня. Смотрит все с тем же нереальным теплом.

— Мы справимся, родная. Вместе справимся. Мы…

— Да нет никаких нас! — я вскакиваю с кровати, почти выкрикивая эти слова. Надо все заканчивать, уходить, иначе просто не выдержу. Брошусь ему на шею, разрыдаюсь, признаюсь во всем. И сломаю будущее своей дочери. У меня нет на это права…

— Я не верю тебе, — в усталых глазах искрит боль. Лев снова пытается встать, но ему это снова не удается. — Скажи мне правду, Варя. Ты сердишься? Переволновалась из-за Сони? Я пойму, приму все на свете. Только не лги мне. Не повторяй ложь, что была на том видео.

Наконец-то. Хорошо, что он об этом заговорил, потому что я никак не могла решиться.

— С чего ты взял, что это ложь? — как ни странно, теперь говорить становится проще. Я будто переступила точку невозврата. Действительно замерзла, превратилась в ледяную глыбу. И вместо сердца — острый осколок от разбитого зеркала, как в сказке. Только ни слезы, ни чье-то тепло больше не помогут. Это навсегда.

— Знаю, — он отвечает быстро и уверенно. — Ты не такая.

— А какая? — застывший в груди комок становится все больше. Расползается по телу, убивая остальные чувства. — Думаешь, что так хорошо понимаешь меня? Что я вся у тебя, как на ладони? Нет! Ты совсем, совсем не знаешь меня!

— Знаю, — повторяет Лев. — И люблю тебя.

— Но я не люблю.

Вот и все. Пусть не соглашается, пусть продолжает сам себя в чем-то уверять, это ровным счетом ничего не меняет.

— Я тебе не верю. То, что было между нами, невозможно придумать. Так нельзя сыграть. Да и зачем?

У меня откуда-то находятся силы улыбнуться. Ну и пусть эта улыбка больше напоминает оскал раненой волчицы, так будет даже убедительней.

— А что тут непонятного? Я хотела самого лучшего для Сони. Устройства, благополучия. Чтобы не приходилось считать каждую копейку. Чтобы у нее было все.

— И для этого разыграла любовь? — Лев недоверчиво вскидывает бровь. — Зачем? Я и так бы сделал для нее все, что угодно. Она моя дочь, моя кровь.

— Я просчиталась, — какая теперь разница, что сказать? Если я смогу ударить побольнее, он скорее поверит. Быстрее начнет ненавидеть меня. И быстрее забудет. Так будет лучше для всех. — Думала, что смогу долго притворяться. Смогу изобразить с тобой семью. Но это оказалось слишком тяжело. Ты мне не нужен. Я не хочу тебя больше видеть. Не могу.

Он молчит, пожирая меня глазами. Будто под кожу забраться пытается, в мысли мои влезть и выведать правду. Но ведь и там то же самое. Я думаю именно об этом. Между нами все кончено.

— Ты хороший человек, Лев. Но не мой. Мне жаль, что я причинила тебе боль, поэтому и хочу все остановить. Пока не поздно. Так будет лучше для всех.

— Для кого лучше, Варя?! — он морщится, но все-таки садится на кровати. И сразу становится жестче, холоднее. Вижу, что ему больно, и физически, и другая боль терзает изнутри. Однажды его уже предавала любимая женщина, а сейчас я делаю то же самое. Но иначе нельзя.

— Для всех, — повторяю вслух то, что только что произносила в своей голове. — Соня тебя полюбила, а я хочу, чтобы ей жилось хорошо. Поэтому оставляю ее с тобой. Мы будем видеться, конечно, но не сейчас. Когда-нибудь… Потом…

Это самое дикое объяснение, которое только могло бы быть. Но я не собираюсь уточнять, верит ли он мне. Если даже нет, придется поверить. Потому что больше мы не будем разговаривать. Я найду способ уволиться и совсем уйти из его жизни. Заставить меня забыть. Как можно скорее.

— Варя, доверься мне, милая. Я обещаю, все будет хорошо, — его и без того бледное лицо совершенно лишается красок. Делается таким же белым, как бинты или голые больничные стены.

— Все и так будет хорошо, — торопливо отвожу взгляд, приказывая себе не смотреть. Делаю шаг к двери. Один, другой, третий. Касаюсь холодного металла, опуская ручку вниз. — Я должна была сделать выбор, и я его сделала. Тебе просто нужно это принять.

— Какой выбор, Варя? — голос мужчины становится тише и глуше.

— Единственно возможный, — бросаю на него последний взгляд и, уже открыв дверь, добавляю: — Я выбрала дочь. То, что будет лучше для нее. Не тебя.

— Точно решила уволиться? — Яна в очередной раз вздыхает, поглаживая мое плечо. Хочет обнять, но я не позволяю. Знаю, что этот жест станет чем-то вроде спускового крючка. Я просто не выдержу. Сорвусь и впаду в истерику. И так не понимаю, как удавалось сдерживаться все эти дни.

— Предлагаешь остаться? — кривлю губы в жалком подобии улыбки. — У меня и так перед глазами каждую секунду… Соня, он. А еще и в живую видеть… Я не смогу. Да и опасно это, вдруг Ольге придет в голову привести ее в ресторан. Не хочу, чтобы Сонечка меня видела.

— А рассказать ему? — тихо уточняет подруга. — Варь, я знаю, что она тебе наговорила, знаю про все эти угрозы. Но Лев сильный и мудрый мужчина. Не даст вас в обиду. Неужели ты думаешь, что он позволит причинить вред родной дочери? Да он землю грызть станет, лишь бы вас защитить!

— Вот и пусть защищает… Соню, — выдыхаю я в ответ. Больно. Теперь все время больно, уже и забыла, каково это: не испытывать слепой, удушающей боли, раскинувшей щупальца по всему телу. — Пусть заботится о ней и бережет. Обо мне не надо. Я справлюсь. Только бы у дочки все было хорошо.

— Варь, я тебя не понимаю, — качает головой Яна. — Поверить не могу, что ты так легко сдалась.

Легко? Я прикрываю глаза. Какой смысл спорить или что-то доказывать? Яна — хорошая подруга, но даже ей не смогу передать то, что чувствую. Об этом вообще невозможно никому рассказать. Да и о чем рассказывать? Кажется, меня больше нет. Вообще нет. Я хожу, дышу, делаю какие-то дела. Вон, даже на работу смогла добраться и кое-как обслужить клиентов. Но это только оболочка. Ни чувств, ни желаний, ни эмоций не осталось. Ничего, кроме боли.

И я не могу, не имею права рисковать благополучием Сони. От Невельской можно ждать чего угодно. Поэтому… пусть все остается, как есть.

— Давай работать, — поднимаюсь на ноги и направляюсь к выходу из веранды. Уже вечер и скоро в ресторане будет полно народа. А я не хочу вызывать недовольство со стороны начальства. Девочки говорили, что Льва должны выписать вот-вот, а это значит, что скоро он может появиться здесь. Нам нельзя встречаться. Поэтому я доработаю смену, а потом напишу заявление об уходе. Продам квартиру и переберусь в другой район города. Это не поможет забыть, но хотя бы сама перестану быть напоминанием.

В зале уже довольно многолюдно и посетители все пребывают. Что же, отлично, сейчас только и можно мечтать о том, чтобы не осталось ни одной свободной минуты. Ни присесть, ни подумать. Устать бы до смерти, чтобы вообще отключился разум…

— Погодина, тебя ждут за пятым столиком. Живее! — ехидный голос администратора врезается в сознание. Мне кажется, или Виктория действительно обо всем знает? И глумится надо мной? Прежде обязательно задалась бы вопросом, почему она так меня ненавидит, но сейчас даже это неважно. Пятый столик, седьмой, девятый… Чем больше, тем лучше.

Киваю и направляюсь в указанную часть зала. Но не могу не изумиться, узнавая пришедшего.

— Ну, что ты встала, как вкопанная? А где улыбка, где искренняя радость при виде постоянного клиента? Где «добро пожаловать»? Где меню, в конце концов?!