Убить в себе зверя - Чиркова Вера - Страница 4

В ту ночь мне снилось море, и утром настроение у меня было – гаже некуда. Но я старательно скрывал его, делано улыбаясь всем, кто попадался на пути. И только когда тащил мешки за очередным клиентом и пришлось проходить мимо тросов, удерживающих в вышине вожделенный воздушный шар, ухмыльнулся так криво, что слуга, несший самые ценные покупки, посмотрел на меня как-то особенно из своего белого кокона. Я выматерился про себя и весь остальной путь улыбался малорослым сухощавым низранам и их разномастным работникам особенно приторно.

Аккуратно поставив мешки на песок возле указанной дверки, я терпеливо ждал, и не очень удивился, когда расплатиться за работу вышел не хозяин дома, а сопровождавший его слуга. Он махнул в сторону мешков двум крепким работникам, следовавшим за ним, и повернулся ко мне. Доставая из недр балахона пузырек, внимательно глянул в глаза, словно что-то проверяя или неслышно говоря. Я принял маленькую бутылочку, и внезапно все во мне сжалось. Там было что-то еще.

Стараясь не выглядеть суетливым, бережно опустил пузырек в глубокий карман и еще раз, как бы невзначай, провел по нему пальцем, проверяя, не почудилось ли. Нет. Я не ошибся. Крошечный пакетик топорщился на боку бутылочки.

Теперь уже я вопросительно смотрел на слугу, недоумевая, что бы это могло означать?! Но он, якобы потеряв ко мне всякий интерес, с преувеличенным вниманием следил, чтобы все товары были аккуратно убраны в дом.

На всякий случай осторожно оглядевшись, я постарался запомнить это жилище. Впрочем, оно ничем не отличалось от нескольких десятков других обиталищ поселка низран. Вырытые в песчаном холме небольшие округлые земляночки – комнатушки соединяются между собой узкими переходами, и все это накрыто плотной, термостойкой пленкой-хамелеонкой, положенной на тонкие рейки.

Вообще-то пленка и рейки в окружающей деревеньку пустыне не растут, и где их берут низране, пока остается для нас тайной.

Но далеко не единственной, к сожалению. Однако расспрашивать аборигенов про интересующие нас подробности их быта строжайше запрещено. А разномастные работники, попавшие сюда по сходным с нашими обстоятельствам, либо знают не больше нас, либо смертельно боятся любых вопросов.

Обычно я не очень торопился возвращаться к Риссеу за новым поручением, но не сегодня. Я уже сообразил, где можно рассмотреть загадочный пакетик, и нетерпение распирало меня. Протиснувшись через низенькую дверцу в первую комнатушку, громко называвшуюся магазином и в честь этого бывшую чуть больше других, я скорчил хозяину жалостную гримасу и шепнул:

– Туалет, можно?

На мое счастье, Риссеу был занят с покупателем и, не поднимая головы, лишь дернул плечом в мою сторону, что, очевидно означало позволение. Ну я, во всяком случае, именно так трактовал данный жест, пробираясь по полутемным переходам к неказистому сооружению, носившему это изящное название.

Загадочный пакетик я осторожно отдирал от бутылочки, сидя на корточках в крошечном окопчике позади жилища Риссеу. В нем обнаружился клочок бумаги и я развернул его почти не дыша.

Там было всего два слова: – "Возьмете – помогу".

На лингве!

А дальше произошло невероятное – едва я собрался понадежнее спрятать записку, чтобы показать вечером Кену, как бумажка потемнела, осела и рассыпалась тонким пеплом. И у меня не осталось никаких доказательств этого невероятного происшествия.

От неожиданности я громко рявкнул крепкое словцо из матросского сленга, хотя мама не раз говорила мне, что мат показывает умственную неполноценность мужчины. И тут же за хлипкой дверцей раздалось знакомое:

– Сто слутилось?

– Живот болит! – поспешил отозваться я, в который раз отметив мамину правоту.

– От сего? – не унимался Риссеу.

– Не знаю, может от воды, – недовольно буркнул в ответ, догадываясь, что пора выходить.

На этот раз хозяин не успокоился, пока не помял мой абсолютно здоровый живот и не осмотрел внимательно язык.

– Нисево. – наконец успокоено прошуршал он и отправил меня с очередным клиентом.

К вечеру я, наконец, додумался, как поговорить об этом странном происшествии с Кеном. Хоть он и считается в нашей паре мозговым центром, а до такого простого решения не допер, гладил я себя мысленно по головке. Я просто показывал Кену порядковый номер буквы на пальцах, а он на пальцах же, шевеля губами, высчитывал, что это за буква. Так, где мимикой, где жестами я, наконец, объяснил другу суть невероятного предложения.

Естественно, у него пару раз получались такие слова, каких нет ни в одном языке, но постепенно все разъяснилось. Уточнив детали, Кен сел думать в своей любимой позе, а я спокойно уснул, честно считая, что с избытком выполнил свою долю мыслительной работы.

Утром Кен тем же путем объявил мне, что это может быть провокацией, но все же – стоит рискнуть. Он объяснил, что попробует передать весточку через знакомого работника. Потом нам нужно будет встретиться с нашим новым компаньоном, чтобы обсудить детали побега. Я должен буду подать ему знак. Головой кивнуть. Ну, разумеется, если удастся с ним связаться.

Побег!

Волнующее дивным запахом свободы слово! Как сжалось и дрогнуло что-то внутри только от одного осознания вероятности побега! А ведь еще пару месяцев назад мы чуть не сошли с ума от счастья, когда возникшие внезапно в жарком мареве песчаных барханов сухощавые незнакомцы, замотанные с головы до ног в необъятные грязно-белые балахоны, протянули нам фляжку с водой. Тогда это невероятное спасение после нескольких дней отчаянной борьбы за выживание в этой беспощадной, полной незнакомых опасностей пустыне ощущалось как настоящее, высшее чудо.

И только через пару недель жизни в низранском селении мы доперли, что ехидная судьба вместо настоящего спасения подсунула нам нищенский суррогат.

Два следующих дня я таскал мешки, широко улыбаясь всем встречным, и беспрестанно вертел головой в надежде на встречу с незнакомцем, а на третий он сам пришел в магазин. В тот момент я стоял позади Риссеу, придерживая двумя руками открытый мешок с какой-то серой крупой, которую хозяин тщательно отмеривал маленькой мерочкой. Последовали традиционные фразы приветствия хозяину и быстрый внимательный взгляд в мою сторону. Надеюсь, что мой многократно отрепетированный кивок был не слишком поспешным. Клиент тихо прошелестел Риссеу что-то по низрански, после чего хозяин молча сделал мне знак следовать за ним.

За время нашего пребывания здесь я уже немного научился говорить на наречии аборигенов, но сейчас не услышал ни одного знакомого слова. Это показалось очень подозрительным и я, шагая за предполагаемым сообщником, решил быть крайне осторожным и хитрым. Тем временем мы уже прошли мимо последних землянок и топали вдаль по пустыне, все удаляясь от поселения. Абсолютно бесцельно, на мой взгляд.

– Куда мы идем? – осведомился я как можно безразличнее.

Не хотелось паниковать раньше времени.

– Молчи. – Тихо приказал спутник.

Еще минут пятнадцать мы молча брели через барханы и я понемногу начал волноваться. Неужели Кен все-таки был прав, и это подстава? Вот сейчас парень повернется и скажет, что мы с Кеном не прошли проверку на лояльность?! Что тогда делать? Но разве для такого заявления нужно было вести меня так далеко?

Или мы уже сбежали? Тогда почему без Кена? Может, пора объяснить спутнику, что друга я не брошу и никуда без него не пойду? Или все же стоит пойти?! А когда доберусь до побережья, нанять вертолет и вернуться за ним?! Но не придется ли мне тогда отбивать его у низран силой?! А это уже совершенно недопустимый поворот событий.

Тяжкая лавина этих мыслей заставила меня тяжело вздохнуть и почти с ненавистью смерить взглядом худенькую спину спутника. А он, не оборачиваясь, внезапно предложил:

– Оглянись, шар видно?

Я оглянулся.

– Только верхушку.

Спутник свернул за небольшой бархан и сел на песок.

– Садись, Арт!

Я невольно дернулся.