Отто фон Штиглиц (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 7

Алькальда звали Перец. Нет. Правда. Это у португальцев и прочих бразильцев там «s» на конце (португальское – Peres), а у испанцев совсем и не «s» ни какое, (испанское – Pérez). Вот чего этот перец прибежал? Адонсия сказала, что к болгарскому перцу, отношение не имеет ни какого. Это переводится, как «сын». Перчик, в общем.

Зачем Перец прибежал? Так стреляли. Так и сказал. Поразительная страна Испания. Идёт война, там стреляют, а дедушка хвост задрал и понёсся посмотреть, кто это и зачем там стреляет на территории вверенного ему поселения. Не трус.

Первым решили после того, как немецкие трупы раздели и снесли за церковь на небольшое кладбище, допросить и договориться именно с алькальдом Перцем. Развязали посадили на лавку в церквушке. Нельзя католикам стоять. Сидя должны проповеди слушать. И орган. Здесь органа не было. А скамья была. Вот на такую скамью и посадили. Показали мешок денег и предложили договориться по-хорошему. Вы нам еду, сколько сможете, а мы вам денюжку.

Зачем еду? Ну, Брехт уже столкнулся со снабжением продовольствием у республиканцев. Почти на подножном корму армия. Голодает, в прямом смысле этого слова. Еле наладил Иван Яковлевич снабжение продовольствием своей бригады. В основном у противника продукты захватывали.

Снова проходить через это не хотелось, да и фронт тут почти настоящий, десятки тысяч воюют с обеих сторон. А тут три вполне себе большие машины образовались. Можно приехать к «своим» затаренными продуктами. Ну, и по ту сторону фронта эти песеты не действует. У республиканцев свои. Всем выгодно.

– Настоящие? – Перец помял банкноту, пожевал кончик, на солнце посмотрел.

– Конечно, сеньор алькальд. Дадим двойную цену за любое продовольствие.

– Тройную. И так интенданты почти всё выгребли, – ну, не все выходит. Пропустили закуток в закромах.

– Базар вам нужен, в смысле: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон».

– А чего связали меня и падре? – потёр развязанные руки в запястьях.

– Опасаемся утечки информации. И не хотим лишних жертв. Вокруг вашего города несколько наших дозоров стоит, вы отправите кого к франкистам с весточкой, а дозорный его пристрелит. – Брехт ткнул пальцем в зверскую монголоидную рожу Монгуша. Тот жёлтые клыки показал. Жуть.

– Не, господин колонель, приедут, узнают, что мы продукты вам продали, так у нас последнее отымут, в том числе и ваши песеты, а ещё меня и повесить могут. Так что не сумлевайтесь, никого ни о чём мы ставить в известность не будем. Лучшая сделка – это та, о которой никто не знает.

– Надеюсь, что вы, господин-товарищ Перец себе не враг. Идите, пройдитесь по дворам. Пусть сюда несут продукты. Любые. Купим все и в любом количестве. Ярмарка.

Ухромал. На сильно-то много продуктов не надеялся Брехт. Зима. Да и, правда, уже интенданты не раз деревеньку прошерстили, со слов алькальда, но что-то же принесут.

После мэра этого дошли руки до священника.

– Тот же вопрос. Продукты и молчание.

– Обманули вы, гер оберст, моё доверие, и стрельбу на территории храма устроили. Прокляну.

– Ну, и ладно. Мы коммунисты – все безбожники, нам пофиг, что с продуктами и молчанием.

– Торговать со слугами антихриста … Точно тройную цену дадите?

– «И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли».

– Приёмный отец Иисуса, праведный Иосиф, будучи плотником, тоже торговал своими изделиями или отдавал их торговцам для сбыта.

– Вы победили в диспуте падре Рамон. Сдаюсь. Пойдёмте в закрома?

Отправил Брехт с падре майора Павла Красницкого и Адонсию Хилэрайовновну в качестве переводчика.

Настала пора пообщаться с оберстом – полковником вермахта, а нет, они же тут не вермахт. Они легион «Кондор». Шифруются. Наши тоже себе клички выдумывают и позывные, а немцы даже флаг придумали похожий на испанский для своего легиона.

– Юнге, выдай нам самую главную немецкую тайну.

– Вас? – глаза по юбилейному рублю. Эх, не читал он Гайдара. Тёмный народ живёт в Германии.

– Шутка юмора. Вот карта. Нарисуйте на ней расположение всех известных вам частей.

– Я не буду этого делать! Я истинный ариец! – даже вспотел в прохладе храма.

– Сейчас вынесем вас на улицу, не красиво в храме пытать. К тому же вы обделаетесь от боли. Пованивать будет. Сначала вам отрежут палец на ноге, а потом сунут в рану нож и будут там его шурудить. Непередаваемые ощущения.

– Я военнопленный. Существует Женевская конвенция об обращении с военнопленными. – а пафоса-то сколько. Правда верит? Рассказать ему о десятках миллионов гражданских погибших в Великую Отечественную в СССР? О Бухенвальде. Смешно.

– Вы наёмник. Не испанец же. На наёмников не распространяется этот договор. Да и я ту конвенцию не подписывал. Отрежем палец через три секунды. Начинаю обратный отсчёт. Три. Два. Один. – Отвернулся полковник. Крепкий старик.

– Монгуш, сними с него сапог. И рожу сделай зверскую. И за ухо укуси. Очень нужно. Пожалуйста.

– Халасо. Сильно.

– Ну, не откуси. – Пусти лису в курятник.

– А-а-а. Нихт. Найн. Я рисовать. Я рассказать. – Ух ты, русский знает немного. Нет, зря обрадовался. Весь словарный запас в сотню слов. Был в СССР с какой-то делегацией, договаривался об обучении военных в СССР. Танкистов и лётчиков. Выучили, блин, на свою голову.

Дали полковнику карту и карандаш, и как давай он всякие квадратики рисовать. А то конвенция. Не пытали, не били. Сняли сапог, и за ухо укусил его Мишка Чувак. Чего нарушили? Неужели в этой Женеве даже про укус уха всё предусмотрели. Это же не пытка. Вот в юности у Брехта подруга была, так она прямо тащилась, когда её за ухо кусал Ванька. Эх, молодость. Стоп, дак и сейчас не старый. Всего двадцать девять лет.

Танк брать или не брать. Вот в чём вопрос.

«Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье…»

Механика и водителя для танка нет. Любой диверсант обучен, но это чтобы просто ездить, да даже пострелять из пулемёта сможет, но выдержать полноценный бой – нет, конечно. Авиатехник лучший на Дальнем Востоке – Сашка Егоров вывихнул два пальца и порезался немного, из окна купе вылезая, после падения вагонов. Однако жив и почти здоров. Ну, глянет он на двигатель. Все керосинки сделаны по одному принципу. Даже починит. Но это же скорость. Танк со своими десятью километрами в час по грунтовке их тормозить будет. А два пулемёта можно снять и в кузов мерседеса огромного переправить. Огневая мощь при этом не потеряется. Тем более в руках Акимушкина. Это ходить он не может, а лёжа стрелять вполне способен.

Нет, не возьмём танк. Решили на совещании. Хоть очень жалко было с трофеем расставаться. До слёз. Теперь они манёвренная группа. Чуть прокатятся по тылам противника. Интересную одну закорючку на карте гер оберст выдал. Это продовольственный склад. Как Брехт и предполагал, декхане не сильно их обогатили. Кто бутылку самогона принёс, кто только что забитую курицу, кто немного яиц и мешочек овса. Нет, все вместе «альмандронесцы» принесли с полтонны пропитания, но разве это повод не заехать на склад, раз он есть. И он в глубоком тылу. И он только для дойчей. Нет и нет. Нужно отметиться. Он же тоже немец. Шоколад. Кофе. Тушёнка. Коммунизм, это не когда общие жёны, а когда шоколад с тушёнкой общие. А он – Брехт уже пять лет коммунист. Должно процентов за это время набежать децил. Возьмём шоколадом. В натуральном выражении. Под Сарагосой, на складе разбитого ими кусочка легиона «Кондор», они добыли без малого сотню баночек этого шоколада. На баночке красной с орлом, как от монпансье, написано: «Scho-Ka-Kola» – марка немецкого шоколада, который содержит в себе кофеин от какао, жареного кофе и орех колы. Шоколад в баночке разделён на восемь частей, имеющие форму секторов круга, уложенные двумя слоями в круглую жестяную баночку. Производят Шока-колу в городе Зальфельд (Тюрингия). Как-то быстро кончился. Нужно будет весь выгрести. Склад в основном как раз для лётчиков, просто обязан там быть шоколад.