Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья - Страница 41

— Это Руфь, — кивнув на зверька, сказал Бриасвайс. — На амриле это значит «Друг».

— Никогда до этого не встречал ручных крыс, — посасывая последний свой орех, признался Аш. — Обычно их все сторонятся. Говорят, крысы разносят заразу, так что их никто не трогает в Залмар-Афи.

— Люди заблуждаются. Заразу разносят не крысы, а паразиты, которые заводятся на них. Но Руфь — умная и чистоплотная крыса, она вычищает блох.

Будто в подтверждение этих слов, черный как уголь зверек стал умывать свою мордочку обеими лапками, убирая крошки еды с шерсти.

— Откуда она у тебя? — поинтересовался Ашарх.

— Ее кинули мне в клетку ифриты, когда я был у них в плену, — фыркнул Бриасвайс. — Думали, с голода я съем ее живьем. Но, к их удивлению, я приручил крысу, и вскоре она даже стала приносить мне тайком кусочки украденной еды.

— Ты был в плену у ифритов? — Изумлению профессора не было предела.

— Да, был, — сухо ответил его собеседник.

— Насколько мне известно, от имперцев никому живьем не удается уйти. Ты либо умираешь, либо попадаешь в рабство. Как тебе удалось сбежать?

— Удалось, и все тут, — недовольно проворчал альв, явно не желая делиться подробностями.

— Нелегко, наверное, пришлось?..

Бриасвайс помолчал несколько секунд, а после все же ответил:

— Я не намерен ворошить прошлое. Тяжело было или нет — сам догадаешься, чай не первый день на земле живешь, ифритские повадки знаешь. Мне помогла справиться со всем Руфь, и за это я благодарен ей.

Протянув руку, альв ласково погладил крысу, которая явно собиралась вздремнуть на его плече, уцепившись за перевязь коготками.

Ашарх слабо улыбнулся, наблюдая за животным. Какое-то время они с Бриасвайсом еще сидели рядом. Но тем для разговора почему-то больше не находилось, и вскоре они разошлись спать по своим гамакам. Уже пытаясь забраться на свою мягкую лежанку, которая оказалась подвешена слишком высоко, явно из расчета на средний рост альва, профессор неустанно обдумывал то, что упомянул заместитель коменданта. Если Бриасвайс действительно находился в плену ифритов какое-то время, то как ему удалось миновать рабскую участь? Чаще всего имперцы безжалостно убивали всех, кто осмеливался поднять на них оружие, но порой они не гнушались и брать пленников. Сильных и крепких мужчин ифриты продавали на невольничьих рынках, а женщин приносили в жертву богине Азуме, восхваляя свою владычицу. Сбежать с каторги или плантаций представлялось практически невозможным, ведь имперцы не щадили своих рабов — они всегда могли выкупить новых. К тому же, насколько было известно Ашарху, многих невольников подвергали таким суровым пыткам и внушению, что из них буквально создавали послушных и беспрекословно подчинявшихся любым приказам кукол, которые и не желали сбегать. Уже засыпая, профессор решил, что ему стоило при первом удобном случае подробнее расспросить скрытного Бриасвайса об этом побеге, чтобы окончательно выяснить, как же все-таки альву удалось совершить невозможное — ускользнуть от имперцев живым и вернуться обратно в Лес.

Стоило над Лесом забрезжить рассвету, Лантея одной из первых завозилась в своем гамаке. Можно было сказать, что всю ночь она с нетерпением дожидалась утра, поскольку спать в непривычном подвешенном состоянии оказалось странно, и в итоге девушка практически не отдохнула. Выбравшись наружу и приведя себя в порядок, она присела на корни дерева хацу и принялась жевать фрукты, оставшиеся еще с вечера. Конечно, такого рода пища была ей чужда, хотелось чего-то более сытного, вроде хлеба или мяса, но, судя по всему, альвы питались лишь дарами Леса и следовало привыкать к их рациону. Пока Лантея давилась каким-то очередным кислым плодом красновато-желтого цвета, к ней со спины подошел проснувшийся Манс.

Потягиваясь и почесывая щетину, он поприветствовал сестру хмурым кивком.

— Не выспался? — сочувственно спросила девушка. — Я тоже.

— Ужасно. Не представляю, как альвы вообще могут лежать в этих гамаках. Они же постоянно то раскачиваются во все стороны, то и вовсе норовят перевернуться.

— Тут по земле столько дряни ползает, что невольно перехочешь на траве спать. Я вчера видела змею длиной с меня вон в тех кустах, — поделилась Лантея, указав пальцем на ближайшие заросли.

— Я Ашу говорить не стал, но я тоже перед сном заметил у тропы гнездо тарантула, — усмехнулся Манс, присаживаясь рядом с сестрой и принимая из ее рук один из фруктов. — Думаю, он бы не обрадовался, если бы я указал на такое соседство.

— Это уж точно… Скорее бы добраться до их столицы. Надеюсь, она окажется куда цивилизованнее, чем эти джунгли. Хотя, признаться, тут все же есть своеобразная красота.

— Твоя правда, — согласился юноша, кривясь от кислого вкуса фрукта. — Я столько зеленой растительности еще никогда в жизни не видел. Вчера весь день в глазах рябило с непривычки.

— Не жалеешь, что увязался с нами в эту экспедицию? — ненароком спросила Лантея, вытирая губы.

— А я должен? — вопросом на вопрос ответил Манс, вздернув белую бровь.

— Ты впервые забрался так далеко от дома, бросил все знакомое и привычное, отдавшись на волю обстоятельствам. Неужели тебя совсем не пугает эта неизведанность впереди? Ведь наша судьба сейчас — клубок спутанных дорог. Никогда не угадаешь, куда приведет выбранная тропа… Альвы могут казнить нас за какую-нибудь глупость, могут выпроводить вон из Леса, может начаться война или, напротив, будет заключен крепкий союз. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о том, что этот день может стать последним для всего нашего небольшого отряда. В пустынях нам постоянно грозили опасности иного рода, но даже там я чувствовала себя куда спокойнее. А здесь я даже не предполагаю, что или кто будет ждать меня за соседним деревом, и к чему в итоге приведет нас всех это странствие…

Лантея тяжело понурила голову, и красные пряди ее волос, выбившиеся из хвоста, упали на лицо, заслонив его.

— И это мне говорит девушка, которая не побоялась когда-то бросить родной дом, пустыни, и бесстрашно пересечь горный хребет? — неожиданно со смешком произнес юноша, не сводя взгляд с сестры. — Лантея, ты, не зная ни языка, ни местных законов, пришла в человеческое государство, прожила там два года и даже пыталась поступить в академию. Разве тогда ты не боялась? Не боялась быть пойманной или обличенной? Не думала каждый день, что на следующее утро твою тайну узнают все, и тогда твоему путешествию придет конец?

— Тогда я отвечала лишь за себя одну! Если бы что-то случилось, то погибла бы только я, унеся секрет хетай-ра с собой в мир духов. А теперь я — посол. На моих плечах ответственность за будущее целого народа, за сохранность Барханов и даже за жизни всех наших попутчиков. В том числе и твою, Манс. Если что-то случится с одним из членов отряда, то ведь это будет моей виной. Я не справилась с возложенными на меня обязанностями, я допустила, что все так все плохо обернулось…

— Ты винишь себя за то, что не произошло и, возможно, никогда на произойдет, — чуть понизив голос, сказал Манс. Отложив в сторону свой завтрак и обтерев липкие руки о низ рубахи, он взял кисть Лантеи, заключив ее в тепло своих ладоней, и легко сжал. — Каждый здесь осознает всю опасность нашей миссии и каждый способен защитить себя. Если что-то случится, то ни твоей, ни чьей-либо еще вины в этом не будет. Даже если переговоры пройдут неудачно и эти альвы откажут нам в заключении военного союза, то это случится вовсе не из-за тебя.

— А из-за кого, Манс? Из-за кого? — приглушенно воскликнула девушка. — Ведь я должна убедить этот Синклит. И только от моего красноречия, моих слов и аргументов зависит согласятся альвы или нет на союз.

— Не все в этом мире крутится вокруг тебя одной, Лантея, — позволив проскочить в своем голосе твердости, проговорил юноша. — У альвов тоже есть свои желания, планы и намерения. Если они откажут нам, то вовсе не потому, что ты приведешь неубедительные аргументы, а если согласятся, то не из-за твоего красноречия. Этот союз может быть невыгоден для них, и даже все послы мира не добьются тогда положительного ответа от Синклита.