Воролов - Журавлевы Виктория и Сергей - Страница 12

– Доводилось.

– Это хорошо. Уж не знаю, почему, но такие часто нравятся юным девушкам. Что в итоге? Лозинская узнает, что брак с возлюбленным невозможен, и соглашается на совместное демонстративное самоубийство: раз мы не можем жить вместе, так мы умрем вместе, всем назло и напоказ! Но состояние аффекта вдруг проходит, и она решает не переходить черту.

– И план рассыпается?

– Да. Но жених требует довести дело до конца. Возможно, угрожает ей оружием. Девушка под видом пробы пера пишет первую записку – ту, измятые обрывки которой мы позже сумели разобрать, а затем и вторую, которую от Лозинской требует убийца. Ну а когда все кончено, жених, вместо того, чтобы пустить себе пулю в лоб, исчезает, а у нас с вами появляется почти неразрешимая задача.

– А что известно о других случаях? Сценарий, если не считать разорванной записки, можно считать похожим?

– Знаете, Петр Александрович, если мы допускаем, что все эти эпизоды – звенья одной цепи, и действует именно, как говорят медики, «маниак», то я вижу следующее: он каждый раз усложняет себе задачу.

– Как это?

Прокурор перелистнул в записной книжке несколько страниц, исписанных убористым витиеватым почерком:

– Наш первый выявленный случай – Надежда Клеппер-Добжецкая, «Орлеанская дева». Она славилась в театре своим меланхоличным характером с внезапными приступами ярости: к примеру, могла на репетиции своему партнеру по сцене пощечину отвесить, если что не по ней. Так вот, где-то за месяц до ее смерти тоже появился некий поклонник. Далее, напомню, во время премьеры спектакля в театре начался пожар. Из погибших – только Клеппер-Добжецкая. Дело постарались замять. Расследование, как я понял по докладу, провели очень поверхностно. Но в труппе говорят, что актриса по ходу пьесы крикнула кому-то в зале слова не по тексту – что-то вроде: «Нет воли отныне твоей надо мной, и позор мне мой ныне не страшен». Зрители это, конечно, посчитали частью монолога, но актеры слышали эти слова впервые. И на сцене внезапно вспыхнуло пламя, которое очень быстро перекинулось на декорации и опускающийся занавес. Из отчета неясно, что стало причиной пожара, но я предполагаю, что она могла поджечь себя и свой костюм: трико, накидку и все прочее.

– То есть, он чем-то шантажировал ее?

– Возможно, возможно…

– А остальные? В вашем списке, если не ошибаюсь, были еще Ундина и Джульетта?

– Да-да, верно! Вы запомнили? А говорили, что равнодушны к театру! Да, в прошлом году театр Шереметьевых был на гастролях в Крыму. Главную роль, Ундину, в опере с тем же названием исполняла актриса Дарья Баркова. Нрава она была прескверного: замкнутая, необщительная, постоянно недовольная всем и всеми. Гневливая: в приступе ярости могла бросить в оппонента не только гребешок или веер, но и бокал, бутылку, чайник с кипятком – все, что под руку подвернется.

– Ого!

– Да-да. У труппы были с ней довольно неприязненные отношения. Она безумно ревновала своих коллег к успеху у поклонников. И воздыхателей своих тоже ревновала без меры. Насколько раз даже пыталась наложить на себя руки, правда, неуспешно: или вовремя из петли вынимали, или порезы на руках оказывались недостаточно глубокими, или доктор успевал промыть ей от снотворного желудок. Но однажды все сложилось иначе. В одну из ночей якобы после ссоры с одним из своих обожателей Баркова, подобно своей героине, пошла на берег моря и утопилась. Ее тело нашли утром в воде у ялтинской набережной.

Мышецкий перевернул страницу:

– А вот балерина Клаудиа Вирарди из Санкт-Петербурга. Она исполняла роль шекспировской Джульетты. Тут у нас тоже характер сложный, итальянский, взрывной, склонный к истерикам. Тема самоубийства Вирарди, несомненно, впечатляла. На званых вечерах она могла внезапно на глазах у всех приставить к своему виску пистолет и потребовать у случайного поклонника поцелуя, угрожая в случае отказа нажать на курок. Из-за этого даже приключилась пара скандалов. Так что тут, видимо, наш искуситель быстро нашел свою жертву. Вела она себя если не вызывающе, то капризно – такие персоны в жизни более актрисы, чем на сцене. И опять же, за несколько недель до гибели – поклонник, с которым она нигде никого не знакомила. В день премьеры – кровать, засыпанная лепестками роз, белоснежное платье, как на театральной программке, и большая доза опиума.

– Похоже на недавний случай с Лозинской.

– Именно. Это обстоятельство и привлекло мое внимание. Я стал искать похожие случаи и, кажется, не промахнулся.

– Я бы посчитал Вирарди классической самоубийцей.

– Меня здесь смутило именно наличие таинственного поклонника. До этого Вирарди заводила романы открыто и, я бы сказал, напоказ, с пафосом.

– Но, возможно, ее избранник просто был женат?

– Такие романы у нее тоже были и ее это нисколько не смущало.

– Но тогда ее вряд ли можно было повергнуть в тяжелую меланхолию, отказавшись на ней жениться, как в случае с Лозинской.

– Вот именно. Здесь он брал чем-то другим. Видите, ему не интересен один и тот же сценарий. Он все время их меняет и усложняет. И типажи жертв, которых он выбирает, тоже разные.

– Непростая публика, – выдохнул Азаревич. – Ну и задачку вы мне поручаете, ваше превосходительство!

– Знаю! Все понимаю: сложно! Материал очень неверный, улик мало, география расследования обширна, а в основе – лишь догадки, теории, домыслы. Но скажите откровенно: ведь вы его чуете, правда? Как и я – ведь чуете же! Да, он хитер, ловок, изворотлив, да и изобретателен, должно быть! Но он есть!

– И вдобавок музыкален!

– О да! Этого не отнять! Достался же ценитель творениям господина Чайковского! Кто знает, возможно, это некая навязчивая идея… Или индивидуальный почерк, как у воров или взломщиков. А может, это и вовсе умышленная игра с судьбой! Вызов неизвестному ему охотнику – следователю, сыщику: разгляди меня за всеми этими событиями, услышь, почувствуй нюхом, кожей. Вычисли! Найди! Реши меня как математическую задачу! Докажи как теорему! Выиграй у меня эту партию, господин законник, поставь мне шах и мат! Поставил? Взял?! Вот то-то же! Накось, выкуси! Значит, я сильнее! Значит, я лучше! Значит, именно я право имею! Право не просто казнить и миловать, а убедить жертву добровольно принести на мой изуверский алтарь самый ценный дар, которым располагает человек – его жизнь! Я знаю, Петр Александрович, вы его обязательно найдете! Возьмете за горло или посадите на цепь, но докажете ему, что он просто подлая тварь и никакого такого права у него отродясь не бывало!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.