Тигровый, черный, золотой - Михалкова Елена Ивановна - Страница 15

Бабкин с изумлением уставился на человека, с такой точностью угадавшего его тайное желание.

– К Дьячкову нас отправил Ясинский!

– Узнаю Адама Брониславовича, – насмешливо парировала Мартынова. – Он, конечно, масштабное жулье, но по-прежнему прокалывается на таких вот мелочах.

Илюшин вспомнил благообразного джентльмена с умным взглядом хорошо воспитанной собаки. Масштабное жулье?

– Вы не виноваты, – утешила Антонина. – У вас наверняка сложилось превратное представление о том, что такое Имперский союз. Человеку со стороны и в самом деле разобраться в этом довольно непросто… Давайте я сразу скажу: картины Бурмистрова не стоят вообще ничего. Ценны разве что рамы, которые для этого кретина с манией величия нашла Анаит, обегав, между прочим, все антикварные магазины Москвы.

Бабкин тихо и счастливо засмеялся. Макар недоуменно взглянул на него, понял – и спустя секунду тоже хохотал.

– Что? Что такое? – Мартынова переводила взгляд с одного на другого.

– Кретин, значит? С манией величия?

Она пожала плечами:

– Вы же его видели. Его – и его работы.

– То есть, погодите… – Бабкин хотел окончательной ясности. – Украденные «Тигры» и «Барс» – плохие картины?

Антонина с сочувственной улыбкой посмотрела на него, словно ребенка по голове погладила.

– И тигры, и барсы, и прочая кунсткамера. Послушайте, Бурмистров – даровитый бизнесмен, но он, как и многие, ничего не понимает о себе, когда речь заходит о творчестве. Вы знаете его путь к живописи? Он сходил на курсы «Нарисуй картину за три часа». Нарисовал! Нанял частного учителя, который трижды в неделю заверял ученика в его гениальности. Вам известно, как безденежье воздействует на голодных преподавателей рисунка и живописи? В них пробуждаются доселе дремавшие актерские способности. Они даже акулу способны убедить в том, что она вегетарианец, если акула гарантирует регулярную оплату. А с Бурмистровым и особых усилий не потребовалось. Он прочел ровно две книжки: «Рисуем животных» и «Открой в себе гения». На курсах его хвалили. Преподаватель его хвалил. Друзья его хвалили. Откуда у человека с таким характером возникли бы сомнения в собственной гениальности? Насмотренность у него нулевая. Образование – девять классов. Он Брейгеля от Гегеля не отличает! Всерьез интересовался у Анаит, не существует ли тигровой краски, чтобы раскрашивать тигров в один прием. Это же анекдот! Даже рассказывать всерьез невозможно, потому что никто не поверит. А оно-таки правда!

– Но Амстердам… – слабо квакнул Бабкин. – Выставки… Альманах! – Он вспомнил, как Дьячков упоминал, что работы Бурмистрова представлены в каком-то ежегодном альманахе.

– Это альманах Имперского союза, – пояснила художница. – Он создается Дьячковым, собирается им и парой-тройкой других купленных искусствоведов, которые роятся вокруг союза, как плодовые мушки над подпорченным яблоком, и питаются с него. Ладно, давайте на пальцах! Есть такой Союз художников России. Это правопреемник Союза художников СССР. Могучая организация, объединяющая профессиональных мастеров и искусствоведов. Такая могучая, что даже заплесневелая. Попасть туда человеку без художественного образования затруднительно, какого бы масштаба талантом он ни обладал. Да и с образованием непросто. Однако существует туча любителей, желающих выставляться, находить своего зрителя, вращаться в общей тусовке, да просто зарабатывать своим искусством! Адам Ясинский в свое время понял, что это питательнейшая кормовая база. На художниках можно делать деньги.

– Каким образом? – вмешался Макар. – Черт, нет, я не понимаю. Нищие создания! Ни гроша за душой!

– Вы сегодня одного художника уже видели, – заметила Антонина. – Как там у него с грошами дела обстоят, по-вашему? Про душу не спрашиваю, она Ясинского мало интересует.

Макар озадаченно умолк.

– Ясинский – мошенник, – пригвоздила Мартынова. – Карьерный путь его довольно извилист, но до Имперского союза он окучивал Минкульт. Кажется, обеспечивал государственную поддержку искусству и народному творчеству… Ну, вы легко можете это проверить. С многочисленных фондов кормится не он один. Но Ясинский зарвался и вынужден был уйти. По собственной воле он никогда не выдернул бы из министерства свой цепкий хоботок: видимо, кто-то его прижал. На некоторое время Адам оказался не у дел, а потом судьба свела его с Ульяшиным… Через которого он втерся в доверие к моим коллегам.

«Ульяшин – один из столпов “Имперского союза”, – вспомнил Бабкин слова сотрудницы музея.

– Ульяшин – художник, и неплохой, – словно отвечая на его мысли, сказала Антонина. – Жук, хитрец и феноменальный ловчила. Рассказывают, что в свое время, еще в девяностых, ему удалось оформить выделенную в аренду мастерскую как жилую площадь. Не знаю, правда ли это… Мастерские, как вы знаете, выдает в аренду государство, у них вообще-то статус нежилого помещения, и после смерти временных владельцев все они передаются другим художникам. В общем, не могу поручиться, что это не выдумка. Однако точно могу сказать, что Пал Андреич, всеобщий любимец и душка, – обладатель просторной квартиры в мансарде. Которая когда-то была мастерской.

– Ясинский использовал Ульяшина как мост для налаживания связей с художниками? – спросил Макар.

– Разумеется! Адама никто не знал и не принял бы. Понятия не имею, как они договорились с Ульяшиным, но у меня нет сомнений, что Павел Андреевич имеет свой маленький гешефт. Может быть, Ясинский с его связями заманил его и чем-то еще… В результате этого договора Ульяшин составил ему протекцию. Зажег лампочку поздним вечером на крыльце – и бабочки потянулись на свет.

– Но зачем? – спросил Макар. – Что с этого имеет Ясинский?

Мартынова в несколько приемов утрамбовала в чашу трубки сухой табак и щелкнула над ним зажигалкой. По мастерской пополз дым с привкусом корицы. Она затянулась и скрестила вытянутые босые ноги.

– Имперский союз сделан по образцу старшего брата – Союза художников. Все его участники платят членские взносы, имеют карточку члена союза, они проводят выставки, постоянно встречаются, издают альманахи ужасного дизайна, прикормленные искусствоведы пишут заказные статьи, выдают грамоты, красивые дипломы, а если Ясинский договаривается с музеем, то еще и музей может напечатать какую-нибудь бумаженцию на официальном бланке с печатями. – Она хрипловато рассмеялась. – Ради такого будешь отчислять деньги в казну! Взносы невелики, но регулярны. А еще художники должны платить за участие в выставках. Вы удивитесь, если узнаете, какова разница между реальной арендой залов и тем, что собирается с художников. Часто куратор выставочных площадей имеет от Ясинского свой процент…

– …и поэтому не заинтересован в тесном и откровенном общении с художниками, – кивнул Макар.

– Вот видите, вы уже схватываете! Продолжайте следить за руками. Вам известно, что, например, Лувр запросто сдает площадки под международные выставки молодых художников? И если ты достаточно оборотист и хитер, а также имеешь наработанные связи, не составит труда туда пробиться. Представляете ли вы, что это значит для художников? Какова магия этого слова? Лувр! Для них это доказательство, что они признаны на мировом уровне! И художники платят – платят, чтобы потом рассказывать, что их картины висели не где-нибудь, а в главной галерее всего мира. Хоть последнее и не соответствует истине. И, ради бога, перестаньте считать всю эту братию голью перекатной! Да, есть и такие. Однако Ясинский нацелен на других. Среди членов Имперского союза хватает обеспеченных людей, которые в сорок или пятьдесят внезапно ощутили в себе призвание художника. Они пишут чудовищно уродливые поделки, перерисовывают с фотографий, с чужих картин, да если бы с картин – с открыток! Думаете, я шучу? Ничуть! Увеличивают картинки на компьютере, распечатывают – и перерисовывают по клеточкам. Все это потом будет упрятано в золотые багеты шириной с ладонь, закрыто шикарным антибликовым стеклом, оформлено в дивной красоты паспарту… Собственно, Бурмистров – их идеальный представитель. Вы и вообразить не можете, сколько он отстегивает Ясинскому. А если таких в союзе десять человек? Двадцать?