Нагибатор Сухоруков (СИ) - Кленин Василий - Страница 14

Но это случится не сегодня. И не завтра. Пока же я сидел на хозсовете и пытался залатать дыры в трещащей по швам экономике. Там нужны люди, тут нужны люди. Там поломались все тачки, тут закончился древесный уголь. Вся глина пошла в кирпичную печь, гончары остались без сырья — список проблем бесконечен.

И всем надо платить!

Опять же: как платить? У меня нет кошелька, нет денег. Всем нужны какие-то товары, какие-то вещи. И у всего этого цена колеблется не только в зависимости от времени, но и в зависимости от человека. Одного можно неделю нанимать копать глину за мешок маиса, другой за этот мешок с циновки не поднимется. Вечно возникали споры: чем платить за работу? Да, все хотели стекло, но его запас не резиновый и в основном уходил на закупку стратегических ресурсов: меди, золота, соли, кожи… Людям же почти невозможно угодить! Получается: чтобы оплатить все нужные работы, в моей казне должен иметься запас «ваще всего». А это в принципе невозможно при таких активных тратах. Да и нерационально держать огромные богатства: бабки должны крутиться! А в итоге чуть ли не ежедневно приходится решать ребус: кому чем заплатить? Искать баланс между потребностями людей и возможностями казны. Конечно, голову ломает, главным образом Ннака. По счастью, он прекрасно ориентируется в «императорских запасах». Печально, что только он и ориентируется, отчего эти запасы время от времени прилипают к его рукам.

Куча! Куча неудобств с этим натуральным обменом! Который постоянно стопорит дело. Обидно то, что я — человек из «прекрасного будущего» — отлично знаю, что нужно для решения проблемы… Но я не знаю КАК это провернуть!

Нет, я определенно сегодня пойду на пирамиду!

Конечно, три ступени храма Змея — это нескромная претензия на то, чтобы называться пирамидой. Но мне так хотелось — могу себе позволить. Народ к моим «походам на пирамиду» уже привык и под руку не лез. Даже Красный Хохолок, окажись он в такой момент при храме — тут же находил срочные дела, которые и шел исполнять. Бежал!

Потому что на «пирамиду» я ходил выораться! Когда в очередной раз всё шло не так, все планы ползли по швам, дела не делались, люди не понимали упорно моих гениальных идей — я мысленно хлопал дверью, посылал всех подальше и, привалившись к левой лапе идола, орал, матерился, жаловался, обещал уйти в монастырь (как только таковой появится).

Общался с богом — как тактично называли это в Излучном.

Я едва дождался конца совета, но сразу исполнить мечту не удалось: Добчинский уже разыскал паренька с выдающимися анкетными данными и привел во дворец. Дитя Голода оправдал возложенные на него подозрения с лихвой! Редкий умница, проницательный, живой и экспрессивный — вся душа нараспашку. По всей видимости, крайне лояльный к верховной четланской власти в моем лице (тут до преданности один шаг — и мы его обязательно сделаем). Был еще один талант, который не показывали анкеты — Дитя Голода был очень располагающим к себе. Открытый, позитивный, внешне приятный — с ним было легко и интересно. Парень заражал своими эмоциями, и я быстро понял, что это тоже оружие. А вот сам Конецинмайла, похоже, этого еще не понимает.

— Пойдешь ко мне на службу, — резюмировал я.

— Владыка! — Дитя Голода просиял, а потом рухнул мне в ноги. — Ты не пожалеешь! Я ту схватку почти выиграл! Я стану отличным черным воином!

— Стоп-стоп-стоп! — я не собирался сорить такими драгоценностями и отправлять парня на убой. — Ты мне нужен не в войске.

Паренек сразу сник. Что поделать: возраст героев. «Война — дело молодых».

— И что я должен буду делать?

— А вот это вопрос.

Я погонял парня по разным темам (заготовочки у меня уже имелись), но так и не смог определить. где же лучше всего применить таланты.

— Мы сделаем так: ты будешь изучать различное мастерство у разных людей. Составим план, и ты будешь ходить к Аскуатле, где тебя обучат стрельбе из лука; к Циль Наукалю — где плавят тумбагу; к Лостицаку — где воспитывают тапиров и пекари; к Хапочи — где делают кора-пиль; к Нельтицу — где делают колеса, стулья и прочее; к Облачному Деду — где делают топоры и копья… А еще будешь ходить к Ийохали дочке Иттануаки — она станет учить тебя искусству рисовать слова.

Дитя Голода округлял глаза с каждым новым именем.

— Будешь прилежно всему учиться. Но не просто так. Запоминай, думай. А чрез неделю расскажешь мне, чему научился, что понравилось, а что нет. Что ты сделал бы иначе, — мне нужен свежий взгляд со стороны на мои затеи; кого еще использовать, как не этого самородка.

Вообще, беседа с Конецинмайлой так подняла мне настроение, что я даже подумал отменить «визит к психотерапевту», но уже через пять минут меня быстро вернули в прежнее состояние.

— Владыка! Массовая драка на рынке!

— А что же золотые?

— Так их мало было совсем… Пока помощь подошла…

Выяснилось: драку строили приезжие толимеки. Причем, напали на таких же толимеков, но из другого княжества. Зачинщиков из Куалаканы возглавлял аж «сам» брат тамошнего князя. Свидетели показали, что он первым принялся дерзить и выгонять соплеменников с рынка. А тех возглавлял вообще князь. Который, разумеется, никуда не пошел. Слово за слово… Куалаканцы накинулись на других толимеков, и, пока золотые разняли драчунов, нескольких уже успели порезать. Индейцы, как горцы — за ножи хватаются быстро.

Событие неординарное: обычно, я судебные тяжбы спихиваю на вождей, но тут придется самому. Как-никак, венценосные особы по бытовухе проходят. Ко мне притащили обе группы толимеков (кроме тех, кому потребовалась лекарская помощь).

— Ну и какого рожна? — грозно спросил, восседая на судейском троне.

— Побережники вконец охамели! — выскочил вперед толимек с распухающей левой стороной лица. Видимо, тот самый брат князя, Куарумхоц. — Приперлись в Излучное торговать! Сами!

— У меня все имеют право торговать, — недоуменно ответил я. — Может быть, они нарушили какие-то ваши законы?

Куарумхоц побагровел.

— На Мезкале торгуют только Куалакана и Хетци-Цинтла! — буркнул он.

Хозяин рынка Широкий Дуб, разбирающийся в ситуации, тихонько, на ушко ввел меня в курс дела. Оказывается, два княжества толимеков, расположенные по обоим берегам Мезкалы, захватили всю торговлю по этой реке. И остальных соплеменников принуждают все товары продавать им, а потом сами везут их по реке на север.

— А этот кто такой? — шепнул я, бесцеремонно тыча пальцем в индейца, потирающего ушибленный кулак.

— Это Атотола, князь откуда-то с побережья. Первый раз у нас, сам привел лодки. Товары, конечно, не очень интересные, но он — торговец с пониманием. А эти на него напали.

Что ж, симпатии Дуба очевидны. Да и мои — тоже. Во-первых, Куалаканцы распустили руки. В моем доме! А во-вторых, эти гады там у себя обнаглели сверх меры: соплеменников ко мне не пускают, торговле моей мешают! И по расчету, и по совести этого Куарумхоца надо наказать.

— Нет законов, которые запрещают торговать Атотоле. Ни у вас, ни, тем более, у четлан. Потому вина за драку на тебе и твои людях, Куарумхоц. Можешь, выплатить виру согласно вашему обычаю, либо я назначу ее сам.

— Что?! — куалаканец выпучил глаза. — Я? Платить ему? Да ты знаешь, кто я такой, Сухая Рука?

Начались типичные пацанские понты, которые до оскомины одинаковы в любое время и в любой культуре.

Я оскорбился.

— Видимо, ты не знаешь, кто я такой. Слушайте волю Сухой Руки — наследника владычного рода, избранника Золотого Змея Земли, сына Сытого Орла! Атотоле и его людям отдать двадцатую часть товаров за рукоприкладство в чужих владениях. Всем гостям из Куалаканы немедля покинуть Излучное. А этого, — я ткнул пальцем здоровой руки в исходящего пеной брата князя. — За поношение священной власти владычной — в тюрьму!

Да, у меня теперь и тюрьма есть. Прямо в окружении казарм золотых, которые я перенес из Аграбы и разместил вдоль дороги между крепостью и храмом. А что делать? Рост торговли невольно пробудил в людях страсть к легкой наживе. Теперь вот тюрьму и первый «политический зэк» посетит.