Нагибатор Сухоруков (СИ) - Кленин Василий - Страница 2

— Вёсла? — толимеки присмотрелись.

Вот чудо какое! Все люди делают вёсла короткими: где-то по грудь. А зачем больше, когда гребешь, сидя в лодке у самой кромки воды? У кора-пиля весла оказались длиннее самого длинного копья! Причем, они торчали из дырок, которые зачем-то прорубили в бортах судна. И таких весел было по шесть с каждого борта. А тринадцатое весло свисало с одного из носов кора-пиля (этот нос, кстати, был неправильный — широкий, незаостренный). И оно было просто чудовищное: с кривой изогнутой ручкой и лопастью, которой можно целого человека накрыть.

— У вашего владыки в услужении есть великан? — севшим голосом спросил князь.

— Чего? — не понял Конецинмайла, но через миг залился смехом. — Нет! Этим веслом не гребут. Только шевелят: влево-вправо. И кора-пиль поворачивает куда нужно.

— На таком и в море не страшно выйти, — грустно вздохнул один из гребцов. И тут же закричал. — А это что такое?!

За кора-пилем открылась стена. Да! Просто большая стена. Без дома, без ничего. Стена из ткани высотою в три роста. На стене сидел огромный слегка полноватый человек с довольным лицом. Человек был богато одет, украшен перьями и камнями. В одной руке у него была дымящаяся чаша, в другой — пучок маиса. А вокруг него разложены различные богатства.

— Великан… — выдохнул Атотола.

Четланин-проводник давился от смеха. Он смотрел на нарисованного человека без ужаса и почтения.

— Тогда и маис тоже великанский, князь! — заметил паренек. — Смотри: початок ему почти в локоть длиной.

— Но почему тогда человек такой большой? — не мог понять происходящего Атотола.

— А чтобы видно было издалека! Вот плывем мы посередине реки и отлично видим, что на берегу можно купить много всяких разных товаров. И продать. И кое-что еще!

— Что еще?

— О! Князь, — мальчишка широко улыбнулся. — Тебе в Излучном придется еще много раз удивляться!

Он вдруг вскочил в лодке и замахал руками.

— А чего весла положили? Быстрее к берегу — за нарисованным человеком уже рынок начинается!

И караван повернул к берегу. Мангра внезапно кончилась, и толимеки увидели десятки лодок (обычных, конечно), которые облепили голый берег, как мухи разрезанную гуанабану. Здесь тоже было сооружено несколько мостков, но чужие лодки облепили и их.

— Эх, всё занято! — вздохнул Дитя Голода. — Ну, понятно: все на праздник съехались. Давайте вон туда, южнее ручья. Хоть там остановимся.

Атотола покорно повторил приказ. Если честно, он слегка растерялся. В его мыслях всё выглядела гораздо проще. Сейчас же он не понимал, что делать дальше. Куда девать товары? Где искать стек-тлу? Где расположить людей? Конецинмайла, словно, подслушал его.

— Князь, пойдем сейчас со мной. Людей оставь при лодках и товарах, а я отведу тебя на рынок. Там есть специальные люди, которые встречают торговцев. У них уже узнаешь, где разместиться можно, как торговать положено.

— Как торговать положено? — переспросил Атотола. Иногда ему казалось, что он неправильно понимает четланина. Разве торгуют не везде одинаково?

— Ты удивишься, Атотола, — снова многозначительно улыбнулся проводник. — Идем!

Они с трудом перебрались через ручей (тот был мелким, но берега его были высоки, укреплены стенками из переплетенных веток, и всюду стояли лодки) и почти сразу оказались на небольшой площадке, заполненной народом. Те, что помоложе, резвились на странных сооружениях из бревен и веревок, а люди постарше обступили… Атотола не мог подобрать слова увиденному.

— Что это?

— Атоматли! — ответил Дитя Голода, потирая руки.

Князь нахмурился.

— Я надеялся на объяснения, а не новые непонятные слова.

— Прости, — улыбнулся четланин. — Это маленькие волшебные алтари разным духам. Чтобы приезжие могли помолиться своим покровителям.

— Волшебные?

— Ну, так говорят. Они и впрямь удивительные!

Конецинмайла принялся объяснять князю, в чем волшебство. Каждый атоматль требовал небольшого подношения: щепоть соли, пригоршню зерен или несколько красивых перьев. А затем начинали твориться чудеса. На алтаре Речного Наездника чаша воды приводила в движение целую систему из веревок, плошек, лопаточек. Большая Капибара была вылеплена из глины и стояла на четырех цилиндрах-ногах. Прорезь для подношений у нее находилась прямо на спине. После жертвы молящийся должен был потянуть атоматль за хвост: хвост вытягивался, а цилиндры начинали вращаться. Причем, каждая «нога» состояла из нескольких частей.

— Пока цилиндры вращаются Большая Капибара посылает силу твоим ногам для долгой дороги, — рассказывал Дитя Голода. — А видишь, князь, на каждом из них разные знаки? Местные говорят, что из получившихся в итоге сочетаний знаков можно даже получить предсказание на будущее.

— А что за предсказание получили мы?

— Я не умею распознавать эти знаки, — пожал плечами паренек. — Их так много. Мне достаточно просто крепких ног для завтрашнего дня!

Атотоле-Пеликану больше всего понравился алтарь Вечного Кецаля (который, как тут говорят, снес яйцо, из которого вылупились боги). Это был просто ящик. Сам кецаль был искусно нарисован на стенке, только раскрытый клюв торчал наружу. Из ящика выходила изогнутая медная трубка.

— Дунь в нее! — подмигнул Конецинмайла.

Князь дунул, внутри что-то зашуршало — и из клюва Вечного Кецаля полилась песня! Короткая — всего одиннадцать звуков — но такая красивая! Потрясенный Атотола тут же кинул в «гнездо» еще перьев и снова дунул — Кецаль спел песню снова и снова, ни разу не ошибившись. Пока в груди толимека не кончился воздух.

— Красота? — подмигнул Дитя Голода. — Я в прошлый раз разговорил мальчишек-гостеприимцев, и те раскрыли мне секрет этого атоматля. Там сверху подвешены колокольчики: медные, серебряные. А в центре — горизонтальная палка. На палку особым образом насажены молоточки. Когда кто-то дует — палка начинает крутиться. И молоточки бьют по колокольчикам!

Атотола всё равно не понял, как палка и молоточки могут родить песню. Для него всё равно атоматль оставался чудом.

— Я тоже хочу, чтобы алтарь моего покровителя тут стоял! — заявил он мальчишке. — Чтобы ему тоже возносили подношения.

— Прости, князь, — развел руками проводник. — Духов в этом мире так много — никакой площади не хватит. Здесь возносят молитвы богам, которых чтут на всей Великой-Мезкале. Ну, или вот как в случае с Кецалем — это какой-то знатный господин с севера приехал и подарил владыке двадцатку корзин малахита! Люди его языка тут часто торгуют, вот он и хотел, чтобы можно было молиться их богу даже в Излучном.

Атотола скривился: двадцать корзин малахита — это очень дорого.

— Поспешим, князь! — Дитя Голода взял своего спутника за руку и потянул к далекому навесу из ярких тканей. — Задержались мы тут, а нужно отметиться.

— Что сделать?

— Все, кто приезжает в Излучное, должны сообщить о себе человеку владыки. Вон он!

Под навесом сидел худющий человек, волосы которого были укрыты странной повязкой из ткани. Вообще, Атотола сначала подумал, что перед ним стоит коротышка еще ниже, чем Дитя Голода, но нет. Человек владыки сидел, но не на циновке, а на каком-то странном сооружении из палок и дощечек. И этого не было видно, так как перед худым стояло еще большее сооружение, тоже из досок и палок.

— Шлю тебе приветствия, господин! Пусть труд твой станет основой процветания нашего владыки! — радостно загалдел проводник, встав перед пестрым навесом.

— Кто таков и зачем? — важно, но устало оборвал его болтовню худой.

Он откинул полы своего явно очень дорогого плаща с богатым рисунком, придвинул листочки и зачем-то взялся за длинное перо.

— Конецинмайла, господин, из Большого Следа, — бодро отчитался Дитя Голода. — Приплыл на праздник, хочу участвовать в играх Горы. А со мной толимек Атотола, он приехал торговать. Он князь!

Невозмутимость человека владыки нельзя было пронять ничем.

— Толимек Атотола, сколько с тобой прибыло человек?