Любить сложно, не любить невозможно (СИ) - Мур Лана - Страница 30

— Я останусь с гостями, а вы идите. Может, они еще недалеко ушли. И сестру возьмите. Она не откажется оторвать девчонке хвост, тем более, что сама же ее упустила, — распорядился он и вернулся ко взрослым представителям почтеннейших семейств.

Викрам подошел сначала к младшим братьям, затем к сестре, и они: кузены — гурьбой и с боевым кличем, а Абхи — полная негодования и не торопясь, покинули особняк.

— Брат! — пробегая мимо Маниша, тихо, но достаточно, чтобы он услышал, окликнули мальчишки. — Жаль, ты не можешь развлечься вместе с нами. Но не переживай, мы поделимся шкурой, чтобы и у тебя был коврик. Но придется довольствоваться мужчиной. Вряд ли Абхи уступит свой трофей, — и с хохотом убежали.

— Дети, — проводив взглядом молодежь и снисходительно улыбаясь, пожал плечами Аниш и возобновил прерванную беседу.

Большая пантера перешла вброд неглубокую быструю речку и, выпустив острые когти во влажную землю, выбралась на крутой берег. Хищник остановился. Поблескивая в лунном свете, едва заметно двигались усы, черные влажные ноздри подрагивали, втягивая свежий ночной воздух, а аккуратные округлые уши развернулись к озеру. Там, откуда он только что пришел, у устья реки, еще издалека, но заметно приближаясь, слышались короткое взлаивание и топот быстрых лап. Легкий ветер подернул рябью прибрежные, более спокойные воды, ласково прошелся по гладкой шерсти и принес собачий запах. Пантера вдохнула глубже, пытаясь по запаху и на слух определить количество противников. Их было не два и не три — стая. Пантера продолжила путь, но, не сделав и пары шагов, остановилась и насторожилась — кажется, преследователи сменили направление и теперь направляются к дому, к парадному входу. Кошка попятилась, а потом развернулась и большими прыжками стала огибать холм, на котором стоял особняк, пробираясь к спрятанному входу, соединенному с гостиной подземным коридором.

Хищник снизу вверх смотрел на практически отвесный склон — взобраться по нему могло только очень ловкое, сильное животное, к тому же снабженное длинными когтями. Как же Сахель смог здесь спуститься с двумя маленькими детьми, один из которых — грудной. Как смог не разбиться насмерть, сорвавшись с обрыва на острые камни? Пантера, прищурившись, высматривала удобное для прыжка место. В памяти смутно всплыла картинка, как тогда еще молодой Сахель снял курту, посадил на нее детей и, практически лежа сползая по склону, одной рукой цеплялся за жесткую траву, а другой тянул импровизированный паланкин.

Приметив едва видимую, но достаточную, чтобы уцепиться, неровность, хищник хотел уже прыгнуть, но что-то заставило обернуться — не отрываясь на него смотрел спустившийся к воде пес. Шерсть на загривке сама собой поднялась, а в горле заклокотал рык. Шакал пригнул передние лапы, коротко и жалобно тявкнул и попятился. Готовая к прыжку пантера приникла к земле. Задние лапы уже готовы были пружинисто распрямиться, а внимательные глаза высмотрели под палевой шерстью место на шее, куда должны впиться длинные клыки. Но кошка остановилась. Втянула носом воздух: «Самка», — она последний раз посмотрела в зеленовато-карие глаза, отползающей собаки и снова повернулась к склону, тем более, что топот нескольких ног слышался все ближе.

Это произошло одновременно — пантера сделала громадный прыжок, нацелившись на крохотный, огибающий холм карниз. На этом же карнизе, неизвестно откуда появился сравнительно маленький и верткий шакал. Он и удерживался, скорее всего, на едва заметном уступе только благодаря поджарому сложению. Шакал прыгнул, целясь пантере в горло. Вильнув хвостом, кошка чуть изменила направление прыжка, и шакал промахнулся. Он не смог нанести роковую рану, только когтями разорвал плечо и, приземлившись на отвесный склон, с пронзительным визгом покатился, пока не затих на острых камнях. А пантера тяжело рухнула на землю и, вспарывая длинными когтями холм, под раздающиеся внизу разноголосый вой и лай старалась добраться на трех здоровых лапах до спасительного входа — четвертую уже почти не чувствовала.

Сжавшись в комочек и кутаясь в плед, Майра сидела на диване и, стуча зубами о чашку, мелкими глотками пила обжигающий чай и поглощала крекеры.

Несмотря на отвратительное самочувствие, ей до судорог захотелось нелюбимого раньше напитка. И Сахель, напуганный состоянием молодой хозяйки и резкой сменой предпочтений, поспешил приготовить самый крепкий, самый ароматный чай.

Майра нисколько не сомневалась, что, вернувшись, Ранбир сразу обо всем догадается. Она и сама чувствовала наполняющую комнату нервозность, от которой подрагивали зеркала и едва слышно звякали хрустальные подвески люстры. Зная вспыльчивость брата, Майра посматривала на напольные часы и раздумывала, не стоит ли до его прихода спрятаться в своей спальне или подобное проявление трусости еще больше разозлит Ранбира? Но мысли путались. Они скакали и прыгали, словно играя в чехарду. Неожиданно для самой Майры, мозг, как на фотопленку, фиксировал гостиную с различных ракурсов, отмечая наиболее удачные, на которых комната выглядит более большой, светлой или же живописной, как например, со старинными, потемневшими, но тщательно отполированными Сахелем часами, огнем, весело потрескивающим в камине и бросающим блики на антикварный экран. Но уже через несколько минут мысли перескакивали на материалы о несчастных случаях, трагических случайностях, что просил найти Ранбир, и Майра начинала систематизировать все просмотренные заметки. В памяти всплывали упущенные ранее статьи и выстраивались в стройную систему — сначала появлялось рекламное объявление о том, что небольшое, респектабельное семейное предприятие расширяется и переезжает в другое место, а через некий промежуток времени, от пары недель до месяца, появлялось траурное объявление о том, что произошел несчастный случай, и вся семья погибла. Прежний глава полиции каждый раз заявлял, что причины произошедшего будут выяснены и в итоге — ушел в отставку.

Пораженная выстроившейся закономерностью, Майра оторопело смотрела на шкаф, пока он не отскочил, и из спрятанного за ним прохода не появился Ранбир. На брате были только спрятанные в подземной комнате хлопковые брюки, мышцу на левом плече рассекали четыре глубокие раны. Из них, змеясь, стекали бордовые потоки и тяжелыми каплями впитывались в светлый ковер. Весь бледный, он еле держался на ногах и здоровой рукой хватался на отодвинутый шкаф.

— Ранбир! Что случилось?! — подскочила Майра.

— Как ты посмела, дрянь, — прохрипел Ранбир, и звонкая оплеуха горячо припечатала щеку сестры.

С коротким вскриком Майра отлетела в противоположный конец комнаты и ударилась головой о подлокотник кресла. Исчерпав последние силы, Ранбир без чувств рухнул на пол, окончательно заливая лохматый ковер кровью. А появившийся на пороге гостиной Сахель охнул и уронил груду захваченных на кухне полотенец.

В голове все еще шумело, щека горела от руки брата, а предметы кружились в странном хороводе, но Майра постаралась встать — ведь там был Ранбир. Он нуждался в ее помощи. Усилием воли Майра прекратила хаотичный танец перед глазами и, опираясь на кресло, поднялась. Ноги дрожали и подгибались, руки тряслись, но, превозмогая слабость, она продолжала двигаться.

— Сахель! Полотенца! — сипло распорядилась Майра, опустившись на колени рядом с братом.

Старый слуга вздрогнул, подхватил перевязочный материал и бросился к хозяйке.

Она пыталась перетянуть раны, но руки оказались слабыми и непослушными. Наконец Сахель прекратил ее неловкие попытки и сам, как смог, перевязал господина. Ткань моментально намокла и окрасилась темным.

— Сахель, помоги мне, надо его перенести на диван, — покачиваясь, Майра встала, и со старым слугой еле дотащила тяжелое тело брата и взгромоздила его на ложе. — Раны слишком глубокие. Их надо зашивать, иначе он истечет кровью, — Майра потерла лоб, оставляя на нем бордовую дорожку. — Я сама не могу — руки дрожат и перед глазами все плывет. Вызову врача, а ты пока прибери здесь все и закрой ход, — промахиваясь и ошибаясь, она набирала номер скорой, пока Сахель наводил порядок в комнате.