Любить сложно, не любить невозможно (СИ) - Мур Лана - Страница 35

Опередив всех, естественно, вызвалась Абхилаша. Раджит осмотрел ее с ног до головы и с трудом сдержал недовольную гримасу — развевающаяся полупрозрачная широкая юбка, трепещущая на ветру дупатта, блестящие босоножки и беспорядочные кудряшки на фоне темного леса представляли собой некое размытое разноцветное пятно. Лаконичные, четкие очертания девушки в черной футболке смотрелись бы более эффектно. Раджит оглянулся на толпящихся за спиной студентов — незнакомка вновь спряталась за спинами парней. Неожиданно для него самого, Раджитом овладела злость. Захотелось растолкать мальчишек, посмевших находиться рядом с ней, быть может, касающихся ее обнаженных рук, плеч, вдыхающих ее запах. Он поймал себя на том, что заполняет легкие до предела, стараясь уловить, удержать, забрать тонкую, осторожную струйку пьянящего аромата; потряс головой и, повернувшись к модели, заставил себя сосредоточиться на занятии.

Раджит рассказывал студентам, какую выставляет диафрагму при портретной фотосъемке. Какую выдержку — при съемке движения или в сумерках. Объективы — для панорамных и ближних планов. Одновременно он фотографировал Абхи с разных ракурсов и наглядно показывал чем отличаются фото с тщательно подобранными параметрами от выставленных наугад. Во втором случае динамичные фото получались смазанными, в панорамных терялись перспектива и глубина, а портретных — объем. Сумеречные же фото не получались вообще.

— Теперь сами, — Раджит отошел и предоставил будущим журналистам фотографировать кривляющуюся модель.

В основном, студенты, толкаясь, сгрудились именно на том месте, где стоял он сам. Только одна черная фигурка отошла в сторону и там колдовала с фотоаппаратом. Раджит смотрел, как она наклоняется, направляя объектив снизу вверх, и с ужасом представлял какая получится фотография с подобного ракурса. Но долго об этом думать не получилось — внимание привлекла сама девушка. Изогнувшись в талии и подогнув колени, студентка оказалась практически параллельна земле, длинный хвост коснулся зленой травы, и в попытке поймать удачный кадр она немыслимым образом вывернула шею. Графичная ломаная линия тела была так эффектно подсвечена солнечными лучами, что Раджит не удержался — осторожно, чтобы не побеспокоить, обошел девушку и щелкнул затвором фотоаппарата.

Потом увеличил зум, отвел взгляд от видоискателя и снова посмотрел на занятую съемкой студентку. Она поменяла позу и немного откинулась. Лопатки сошлись, глубокий ворот майки отошел от спины, и Раджит увидел убегающую вниз дорожку из мягких, еле заметных волосков.

Желание стянуть с блестящего хвоста дурацкую заколку, запустить пальцы в густые рассыпавшиеся волосы и слегка потянуть, приникнуть к нежной коже шеи и губами чувствовать бешеный пульс захлестывало. Раджит уже ощущал под руками сильное гибкое тело, жар смешавшегося в поцелуе дыхания и жадную настойчивость губ. Он разжал руки и даже не заметив, как, дернув ленту на шее, фотоаппарат ударил в живот, двинулся к девушке. Раджит не видел ничего, кроме ее легкой фигурки. Кровь с ревом неслась по венам и оглушительно стучала в висках. Раджит не слышал, как один из студентов его окликнул, не заметил, как тот подошел и, лишь почувствовав на плече чью-то руку, резко обернулся, намереваясь избавиться от помехи.

— Господин Чаухан, мы закончили, — оробев от сверкнувшего в глазах журналиста яростного огня и отступив на шаг, выдавил парень. — Можно сдавать снимки?

И Раджит очнулся. «Дьявол!» — выругался он про себя. — «Раджит, ты чего творишь?! Ведь она же студентка! И с чего ты вдруг взял, что на маскараде была именно она?! Возьми себя в руки! Неужели позволишь себя окрутить?»

— Да, подпишите карты памяти и положите в мой рюкзак, — он потер виски и поспешил отойти подальше от девушки, обладающей непонятным и неподвластным магнетизмом.

Стараясь не встречаться взглядом с журналистом бросила свою карту памяти и Майра. Помня рассказ брата о последствиях для человека близости с оборотнем, она весь урок старательно избегала репортера. И сделать это было нетрудно — еще даже не видя Раджита, Майра почувствовала сильный толчок в районе солнечного сплетения, а потом ее затопила горячая волна. Казалось, что от жара кожа не щеках вот-вот пойдет волдырями, и про мере приближения журналиста это чувство только усиливалось. Стараясь оставаться за спинами однокурсников, Майра непрестанно чувствовала его преследующий взгляд. Но стоило кому-то из студентов отвлечь Раджита, а Майре сквозь окутавший зной почувствовать прохладное дуновение, как теперь уже она начинала следить за репортером. За жестами, полными спокойной уверенности. За походкой — словно тигр, осознавая свое превосходство над травоядными, независимо и неспешно подходит к водопою. Вслушивалась в его голос — тембр и модуляции обволакивали словно мягким коконом и вызывали только одно желание — безоглядно следовать за ним.

«Обладал ли он и раньше этими качествами или приобрел их после случая на вечеринке?» — гадала Майра. Она видела установившуюся между ними связь. Видела ее, как в свое время между братом и Илой — окружающие Раджита огненные завихрения отдельными языками протянулись к ней. Они переливались красным и оранжевым, рассыпались искрами, пока не встретились с солнечно-желтым, черным по краю и ослепительно белым в сердцевине потоком ее энергии. Желтый разбавлял оранжевый, красный насыщал желтый, черная окантовка тянулась дальше и укрощала огонь, сдерживая разлетающиеся искры. Только окружавшее Майру белое свечение, никуда не стремясь, пульсировало сильно и ровно.

От увиденного становилось немного жутковато. Майра не знала обусловлена ли возникшая связь только сексуальным притяжением и последующим более сильным потомством или, действительно, Раджит сможет стать надежным партнером, поддержкой и опорой. Еще и по этой причине она старалась держаться от журналиста подальше.

Но в то же время от Майры не укрылись попытки Абхи обратить на себя внимание Чаухана. Они вызвали странное смешанное чувство любопытства и раздражения. Одновременно хотелось вцепиться шавке в горло и положить конец ее кривляниям, и узнать, подействуют ли на Раджита глупые ужимки. Чувствует ли он то же, что чувствует Майра и сможет ли предать собственное влечение ради более легкой добычи.

А Раджит фотографировал Абхи и, казалось, был полностью поглощен этим занятием. Майра почти не слышала его объяснений — черная кайма, поглощая солнечное сияние, становилась все шире — и приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы сдержать рвущегося на свободу зверя. Стремясь отстоять свое право на пару, хищник становился все сильнее. Когти на сжатых в кулак пальцах глубже впивались в ладони, а десны болели от прорезающихся клыков. И Майра отступала к лесу, чтобы не обратиться на глазах у ничего не подозревающих студентов.

Но неожиданно все закончилось — Раджит уступил место фотографа ученикам, а Майру окутал знакомый зной. Зверь с ворчанием отступал, когти и клыки спрятались, и она смогла вернуться на поляну.

Абхи по прежнему кривлялась под направленными на нее объективами фотокамер, но теперь, когда Раджит не обращал на нее внимания, перестала быть соперницей и не вызывала жгучего желания растерзать.

Майра догадывалась, что это Раджит невольно передал ей свои знания и радовалась как нельзя кстати приобретенной способности, фотографируя псину с самых неудачных ракурсов и трансформируя ее тщательно отрепетированные позы в абсурдную нелепость.

А сейчас, довольная проделанной работой, она мчалась на байке по городским улицам, чтобы выполнить просьбу брата.

Викрам пришел на работу хмурый и подавленный. Сквозь стеклянную стену мрачно взглянул на начальника, как ни в чем не бывало, расположившегося за рабочим столом, и стиснул зубы, приготовившись к длинному и выматывающему дню.

— Доброе утро, — зашел он в кабинет Ранбира. — Прошу нас извинить, — он проигнорировал вопросительный взгляд начальника. — Вероятно, вечеринка показалась вам скучной.