Болотный край 2 (СИ) - Баковец Михаил - Страница 32

— Жень, пойми, с такой легендой нам будет легче заручиться помощью местных. Это всё ради нашего выживания, в конце концов.

— Так давайте я назовусь командиром наёмников, которые обосновались на этих землях, и заодно назвавшимся бароном. Это вполне в местном духе.

— Мы думали о таком, но не подходит. Для тамошней знати, — он мотнул головой в сторону, куда мне в скором времени предстояло уплыть, — такие скороспелки совсем не в чести. Достанут дуэлями и пакостями. А сын одного из командиров ордена Красный Оплот — это фигура. Тем более у тебя есть магический дар, что априори прибавляет весомых плюсов на весы твоей легенды отпрыска дворянского рода. Представишься баронетом, сыном барона. Расскажешь о своей жизни и жизни покойных родичей…

— Откуда? Придумывать, чтобы проколоться на мелочи, которая тут всем известна кроме нас? Известна дворянам, поправлюсь. И потом! Наши линкийские крестьяне не помогут в этом вопросе ну никак.

— Не перебивай, Жень. Я же тебе сказал, что у нас есть дневник жизни полусотника ордена, «твоего» деда. Звать тебя баронет Евгений Гор’Шуз, сын и внук баронов Исниальда и Олитида Гор’Шуз…

И я сдался, хотя под сердцем после этого поселилось чувство, что рано или поздно это мне аукнется. Успокоил себя тем, что в случае провала живым не дамся, отныне стану носить под сердцем небольшую гранату с тёрочным запалом. И тем, что риск у самозванного баронета, самоназванного барона из наёмников и купца без связей примерно одинаков.

А эти прохиндеи, под которыми я подразумеваю поселковый совет, практически не сомневались в моём согласии. Даже успели состряпать легенду про мою жизнь в горах в последнем убежище Красного Оплота, где меня нашли земляне (наше, вернее «их» появление в этой местности тоже залегендировано, и там нет никакого Переноса и болота).

Что же до ордена, членом которого я вдруг стал с лёгкой руки моих заигравшихся властью земляков, то история его вот такая. Появился он лет сто назад в одном из королевств, куда мне вскоре предстоит наведаться. Главной его целью была защита людей от монстров. Постепенно все свои силы они бросили на борьбу с инсектами и тварями из-за и из-под гор. В политику и власть орден не лез и вроде как занимался тем, о чём и кричал. И возможно такая избирательность сыграла ордену плохую услугу, так как в глазах власть предержащих и о власти мечтающих Красный Оплот был своеобразным наёмничьим отрядом со специфическим уставом, который не позволял участвовать на стороне любого из людей против других людей. Ну, или не одобрял такое участие. А раз пользы нет, то орден никому не интересен. После быстрого взлёта последовало быстрое падение, и за несколько десятилетий орден захирел. Одни из последних его последователей ушли на земли инсектов, где устроили тем такую «весёлую» жизнь, что им сначала небо с овчинку показалось, а затем люди-насекомые приложили массу усилий, чтобы вырезать под корень зловредных орденцев. После этого вестей про Красный Оплот не было. Часть этой истории нам рассказали наши линкийцы, часть узнали из дневника полусотника ордена Олитида Гор’Шуза, чьи регалии, оружие и записи попали в мои руки. И, скорее всего, это его призрака я видел на братской могиле, под камнями которой мы похоронили древние кости защитников подземной крепости.

Чем больше я читал сварганенную на коленке легенду и знакомился с дневником давно умершего барона, тем больше начинал верить, что у нас всё получится. Вернее у меня получится выдать себя за потомка полусотника. От ордена никого не осталось вроде бы только память. Но память достаточно добрая и крепкая, чтобы выглядеть в глазах чужаков куда как более… м-м… законнее, легитимнее, что ли, чем барон-вожак наёмников или неизвестный купец с горой ценных товаров, которые можно и отобрать.

— Линкийцы наши могут выдать, что я не местный. Не специально, а так, — я покрутил рукой в воздухе во время одного из совещаний, — случайно, кто по пьяни, кто из-за длинного языка, от желания похвалиться или «по страшному секрету и другим ни-ни».

— Забудь и не бери в голову. Уже запустили слух, что ты из первых местных, кто примкнул к нам, когда мы пришли в эти места. И не абы кто, а дворянин, потому и держишься так независимо, получаешь лучшее оружие и так далее, — усмехнулся Василь Старцев.

— И поверили?

— Поверили ещё как. Тут про нас чёрт знает что среди местных ходит. На этом фоне история про внука командира погибшего ордена выглядит как высеченной на каменных скрижалях из священного храма, чьи догмы не подлежат сомнениям, — на сторону правой руки Колокольцева встал Сергеев.

— Мои знают, что я один из вас.

— Ты про эту парочку дровосеков? Они уже в курсе, что это был просто обман, чтобы никто не знал о твоём настоящем прошлом, — сказал Юрий Иванович.

— Ладно, почти убедили, — махнул я рукой.

В поход со мной отобрали сорок два человека. Это включая мою группу, в которую вошёл Лось, зарекомендовавший себя превосходным мечником. За время до ледохода он натаскал многих в посёлке в деле владения клинком, а со мной занимался чаще других. Я его об этом сам попросил. Свой старый тесак сменил на орденский палаш, к которому поселковые умельцы сварганили ножны и удобную перевязь. Палашом его назвал Лось, не сумев точно определить принадлежность оружия к тому или иному виду.

Струг оснастили высокой мачтой с двумя парусами, кем-то обозванных бермудскими, мотором в моторном отделении на корме, представлявшим обычный ящик с крышкой, и восемью вёслами. Руль — рулевое весло с большой лопастью на корме. В центре судна стояла невысокая каюта, на две трети забитая товарами.

Кроме арбалетов, крупнокалиберных мушкетов и штуцеров с револьверами на струге имелись две небольшие пушки, сделанные из двухдюймовой полутораметровой трубы с клиновым затвором для заряжания с казны. Это устройство показал Ганзовец. Попутно рассказал историю про пищаль Три Аспида из какого-то российского музея. По его словам выходило, что за эту пищаль некогда хотел отвалить гору золота знаменитый оружейник и металлург Крупп, так как та дискредитировала его как изобретателя и конструктора. Мол, Крупп бахвалился, что первым в мире создал казнозарядное орудие с клиновым затвором. И вдруг в России увидел пищаль с практически таким же затвором, но вышедшую из руки мастера на сто или более лет раньше.

Унитарных снарядов не было, заряды самые обычные: картечь-ядро отдельно, мешочек с порохом отдельно, выстрел осуществлялся при помощи запальника через запальное отверстие. Обе пушки крепились на вертлюгах и были съёмные, чтобы прямо во время боя можно было перекидывать орудия с одного борта на другой.

Спать всем нам предстояло на берегу или на лавках для гребцов.

В качестве товаров мы везли медные, бронзовые и латунные слитки. Специи, украшения из земных ювелирок, меховые шкурки ценных зверей, которых охотники настреляли за зиму или сменили у гоблинов, и многое другое, вроде стеклянной и нержавеющей посуды. Специи и украшения, обычные и те, которые накопировала Михалина, были разложены отдельно друг от друга на тот случай, если маги учуют какие-нибудь эманации использования дара девушки. Вдруг за продажу замагиченых предметов тут наказывают или нужно особое разрешение?

За день до отплытия ко мне подошла Маша, та самая мелкая девушка, которая принесла свёрток с вещами покойного полусотника Красного Оплота. За зиму я с ней сталкивался всего раза три или четыре. И встречи происходили мельком, на ходу или при стечении народа.

— Привет, тебе чего? — первым обратился я к ней.

— Привет, — быстро сказала она и после замолчала на несколько секунд. Наконец, продолжила. — Женя, а можно мне с вами… — и уже совсем тихо добавила, — с тобой?

— Нельзя. Мы женщин не берём в поход. Там может быть очень опасно, — отрицательно покачал я головой. Я помнил слова Веселовского про то, что эта девчонка якобы в меня влюбилась с первого взгляда. Но за минувшие месяцы она так и не показала этого более-менее явно. Самому же мне было банально не до неё. К тому же хватало дамочек более активных и фигуристых, которые желали моего внимания. Я в посёлке был видной фигурой, что уж тут скрывать. Сиди я за частоколом постоянно, и кто-нибудь из них обязательно смог бы окрутить и сделать своим… мужем? К счастью, мои длительные отлучки и вероятность сложить голову за частоколом помогали сохранять личную свободу. Никому не по нраву в один из дней узнать, что ты вдова. Тем более что примеров хватает. За зимний период мы потеряли больше десяти человек от клыков хищников, оружия орков и непогоды. Плюс были умершие от болезней, с которыми не справлялись усиленные лекарства Лизы и эликсиры шамана, или те попадали к больному слишком поздно.